Каргопольское ожерелье

В Каргополь нельзя ехать на один день. И на три нельзя. Мало. Там надо жить неделю, чтобы объехать и осмотреть всю сокровищницу этого богатого северного старика. У него такое хранится, что хваленые музеи деревянного зодчества могут кусать себе локти. Тут стоят обетные кресты, пропадают реки, уходят в бесконечные леса дороги.
На момент прибытия в Каргополь по Пудожскому тракту мы уже успели осмотреть Лядинский погост и Красную Лягу. Поэтому в Каргопольскую сушь мы уже не возвращались. Зато мы выстроили несколько радиальных маршрутов, идущих от города.
Надо сказать, что на севере нельзя просто взять и найти нужный тебе населенный пункт на карте, а потом поехать туда.
Север хитрый.
Тут одно и тоже село имеет историческое название, официальное и то, как свою малую родину называют местные. Потому, что еще помнят название волостей, а села состоят из починков и деревень. Словом, табличкам и вывескам верить нельзя. Путаница еще та!
Первый маршрут по окрестностям – в сторону Няндомы на Большую Шалгу. Собственно, никакой Большой Шалги уже нет. Сейчас это просто погост, куда ведет сначала асфальт, а после поворота на Евсеево – грунтовки. Когда мы приехали, мне сначала показалось, что среди кустов стоит группа людей в цветастых одеждах, но это оказались могильные кресты в венках. Кладбище действующее.

Деревянная церковь – Рождества Христова 1745 года постройки. Традиционный храм “восьмерик на четверике”. Вот только шатер у него необыкновенный. Узкий, высоко рубленный, он имеет слегка выпуклые грани. А барабан главки заметно уже завершения шатра, что придает шатру основательности. Алтарная часть покрыта “бочкой”. К сожалению, церковь, похоже, отсчитывает последние годы. Дела ее плохи.

Внутри – остов иконостаса.

Небеса сняты. И хорошо, если не украдены, а попали в руки музейщиков.

И только по углам остались видны ангелы Апокалипсиса.

Роспись, видимо, более поздняя и потому оказалась не нужна.
Снятая главка алтаря догнивает среди могил.

И тут видно, что осиновый лемех на главках держался вовсе не на деревянных гвоздях-штапиках, а на обычных железных гвоздях. Возможно, это “достижение” какого-нибудь ремонта.

У Рождественской церкви есть типовая и более благополучная соседка – каменная церковь Покрова Пресвятой Богородицы XIX века в стиле провинциального классицизма. Этот храм отреставрирован, там ведутся службы.

Рядом с погостом чья-то усадьба. Возможно, священника. Ну кто бы еще стал селиться у кладбища?

Выезжая из Большой Шалги, мы заметили, что погода начала портиться. День клонился к вечеру, а еще хотелось посмотреть с этого берега озера Лаче, например, Калитинку.

Мы решили, что нас не испугать и двинули в Калитинку, где все удовольствие состояло из старинных домов и маленьких часовень, которые раньше стояли в каждой деревне, освящая их. Была такая северная традиция: церковь в кусте деревень была как собор, а часовенки – как приходские храмы.
Калитинка – это как раз пучок деревень! Первой мы достигли деревню Великую. В ней должна была стоять часовня Флора и Лавра, покровителей коневодов. Эту часовню, судя по записям в блогах, не всегда находят. Видимо, из-за ее плачевного вида. А мы нашли. Правда, тут же начался дождь!

Часовню мы застали среди жилых домов, где она и должна была стоять, но в полуразобранном состоянии. Судя по всему, она просто начала разваливаться, а потому колоколенку и главку просто сняли. Это основной объем.

А это снятые элементы.

Затем нам надо было найти Крестовоздвиженскую часовню. Она обозначается в пределах все того же поселения Калитинка, но в деревне Сидоровская, которую местные называют просто Слободой. Оцените 🙂 Мы поехали искать.

Нашли. Этой часовне повезло – хоть она и стоит в зарослях иван-чая и крапивы, но видно, что в порядке – все в целости, а стены даже покрашены, как у лядинской церкви.

Совсем рядом деревня Большая Кондратовская, которая на самом деле тоже Слобода – то ли та же самая, что и Сидоровская, то ли соседняя – все уже слились 🙂 Тут стоит Ильинская часовня – очень трогательная и красивая. Крыша звонницы, правда разрушается. Внутри в часовне расписное небо, но мы не попали посмотреть – было, конечно, закрыто. Это вам немарийские часовни на пустошах – открытые и с половичками. Роспись небес датируется тем же XIX веком, писаные маслом сцены Ветхого Завета.

В Слободе мне очень понравились дома – много столетних, если не старше.

По пути из Калитинки мы встретили в поле журавлей. Птицы были далеко от нас и наших непрофессиональных фотокамер, однако кое-что мы подсмотрели – журавли танцевали 🙂

По дороге мы остановились, чтобы сфотографировать еще несколько старинных изб в деревне Демидовской.

На наличниках преобладают символы солнца и воды. Причем воды очень много. Шутка ли – вокруг озеро Лаче и болота. Обереги должны были обещать, что вода не кончится, но водяные духи не проникнут в дом и никого не заберут.

Вернувшись в Каргополь, мы открыли еще одно направление – Ошевенский тракт. И самый ближний пункт к городу – село Саунино. Хотя, как вы догадались, есть и второе название – Кипрово.

На краю села, словно отодвинувшись от него, стоит деревянная шатровая церковь Иоанна Златоуста с трапезной и отдельно стоящей шестигранной колокольней (форма шестигранника довольно редкая для деревянных сооружений). Такое бывает: и село вроде живое, а церковь как-то в стороне стоит, забытая. В Саунино же удаление от села неслучайное – храм стоит на месте старого погоста, от которого не осталось и следа, хотя саунинцы и жители окрестностей продолжают лежать в этой земле. Рядом – старица речки.

Год постройки церкви – 1665-ый, то есть эта церковь старше знаменитой Преображенской церкви в Кижах почти на 50 лет. Она пережила уже две реставрации (в конце XIX века и в 1980-х) и является классическим образцом наиболее распространенного типа деревянного шатрового зодчества, так называемого “восьмерика на четверике”. В позапрошлом веке значительная часть реставрации была просто модной обшивкой тесом. Обшили и этот храм. В советские годы обшивку сняли, оставив совсем немного местами.

В траве попадается много камней – похоже на остатки кладбищенской ограды.

Красота и гармония таких сооружений – в умело найденном соотношении нижнего четырехугольного сруба, поставленного на него восьмигранного сруба меньшей высоты, и главного украшения храма – высокого шатра. Смотреть можно бесконечно.

Лаз в дверях XVII века пропилен для котэ. Как говорили старые люди, в том числе, и моя бабуля, котэ – единственная скотина, которую можно пускать в храм. Котэ почитался за чистого зверя, а потому путь во все освященные помещения – храм, избу ему был открыт. Собаке же вход везде был заказан – ее место во дворе. Практического во всем этом больше, чем сакрального. Разогнать мышей, чтобы свечи не жрали, котэ может только попав внутрь.

Мы больше котэ, а потому проникнуть внутрь не смогли. Между тем, для организованных групп возможна экскурсия в компании со смотрителем церкви. Внутри – расписные небеса и два мощных столба, держащие матицу в трапезной – не такие, конечно, грандиозные, как в кондопожской церкви в Карелии, но все равно интересно.
Кстати, грунтовая дорога с одной из сельских улиц пролегает как раз через храмовый комплекс. А потому машины привычно лавируют между храмом и часовней. Не хочется думать о том, что будет, если кто-то по пьяной лавочке приедет в бок деревянного шедевра.

Северное небо капризно. Оно меняет свет пять раз за пять минут, а также иногда погоду. Пока мы осматривали церковь после дождя, небо приготовило нам новый грозовой заряд, и мы поспешили в город.

Вообще, от Саунино можно было проехать на Ошевенский погост. Старая дорога вполне сносна – привычный тут грейдер. Но был уже вечер. Последний вечер в Каргополе. Поэтому мы вернулись в город, поужинали, пока лил дождь и встретили закатную игру туч над Онегой на пирсе. В Ошевенский погост, который называют Ошевенском, будто он город, а не агломерация деревень, мы заехали на следующий день по дороге в Плесецк.
Тучи нам не улыбались на следующий день.

По дороге на Плесецк мы остановились перед мостом через Онегу и заехали в село Шелоховское, которое в старину называлось (да и сейчас, говорят, местные его так величают) Архангело. Архангельское название населенному пункту дает храм Архангела Михаила 1715 года. Единственная кубоватая церковь в верховьях Онеги.

Храм стоит не один, а с соседкой – церковью Сретения 1803 года.

Состояние обоих сооружений грустное. Работы вроде бы и велись, но есть ощущение, что брошены. Даже реставрационные леса успели состариться.

Архангельская церковь имеет расписное небо. Мы думали, это очередной храм с небесами, в который мы не попадаем, так как мы не группа или потому, что не знаем координат ключника. Но у одного из окон была отогнута сетка и рука с фотоаппаратом как раз пролезла.

Зрелище прекрасное. Пусть мы и рассматривали его только на экране.

Площадь у храмов, заросшая бурьяном и травой – это, видимо, кладбище. В траве лежат старинные могильные камни. Лежат ли они над самими могилами – неизвестно. Скорее всего, были сдвинуты и лежат хаотично.

Несколько крестов еще стоят.

Есть ли у этих старинных храмов будущее – неизвестно. Над рекой Онегой в селе ставят новый храм, куда и будут ходить прихожане – венчаться, причащаться, крестить младенцев и отпевать стариков. Как несколько веков ходили в те старинные церкви.

Надо сказать, что в Архангело очень интересные дома. Тут особенно выразительны ажурные звезды под коньками домов. Чаще всего их называют “солнцами”, но мне ближе трактовка символа, как звезды. Потому что солярные знаки и так в изобилии встречаются на окнах и, что уж скрывать, выполнялись они несколько иначе.
Звезда имела для жителя севера особое значение. Особенно Полярная. По ней ориентировались и те, кто в море, и те, кто просто в пути. У звезды есть и библейское значение, и обережное. А север верил неистово – тут без веры было не выжить.
Вспоминаются стилизованные изображения звезд в Великом Устюге – огромные булавы, увенчанные острыми шипами-лучами. Вспоминаются изразцы на одном купеческом доме в Ростове, выложенные по фасаду созвездием – прихоть купца-морехода. И то же самое значение – указующая путь к свету.
Учитывая, что северная изба – это своего рода ковчег, в котором живет человек со всеми его домочадцами, скотом и скарбом, то звезда под коньком – это как резное “полотенце” с солярным знаком – путь к свету и добру. Поэтому я склонна считать эти резные украшения именно звездой. Тут же мы начали встречать расписные свесы кровли – мода начала ХХ века.

В Аргангело мы свернули на когда-то многолюдный и богатый Ошевенский погост. Собственно, старинный тракт шел с Каргополя иначе, а мы поехали своей дорогой. Два десятка километров грейдера. Некрасивый лес, белая пыль от щебня и зарастающие березами поля, в которых попадались кресты.

Ошевенск – это довольно крупное по северным меркам (несколько сотен человек) село, среди полумёртвых деревень выглядящее мегаполисом. Как и многие северные сёла, это куст деревень, тянущийся на несколько километров вдоль речки Чурьега, и состоящая из деревень Погост, Низ, Ширяиха и Большой Халуй. Это своеобразный архитектурный и природный заповедник, настоящий музей под открытым небом, но не воссозданные искусственно, а построенные руками северных плотников с XVIII века. «Пустопорожнее» место по реке Чурьеге и Халую всего в дне пути от Каргополя оказалось хорошим местом для жизни. Деревень тут было множество. Из тех, чьи названия дошли до нас: Ширяиха, Федорово, Михеево, Подгорье, Низ и ныне уже исчезнувшие Кукуй, Обрезково и Сребино. Жителям Гари и Бора, очевидно, не хватило уже места для жилья и угодий на берегах рек, облюбованных первыми поселенцами, пришлось им поселяться вдали от Чурьеги.
Погост встретил нас Никольской часовней с причудливой формой кровли и современной вывеской, сообщившей нам, что мы приехали в одну из самых красивых деревень России.

Настоящий возраст Никольской часовни неизвестен – она просто датируется XIX веком. Кто-то трудится над ее восстановлением – в узкие окна по сторонам от входа вставлены новые деревянные рамы.

Тут же, у часовни и старого домика с маленькими подслеповатыми северными окошками мы бросили автомобиль и пошли пешком осматривать Ошевенский монастырь за реку. Кстати, дома тут особенно живописны.

Ошевенский мост сделан целиком из дерева и идеально ровный. Стоит он на ряжах – срубах, заполненных валунами. Правда быки все же обшили металлом, чтобы льдины дольше не повредили опоры.

Мосты на ряжах – типичное явление для севера, но сейчас становится редкостью.

С моста открывается вид на Ошевенский Погост – большие избы, банный городок.

Ошевенский монастырь сразу за рекой – вроде и отделен от мирского, но при этом он никуда от мира не делся. Обитель основал в 1453 году монах Кирилло-Белозерского монастыря Александр, выходец из Каргопольской земли. Строительством первых зданий монастыря и слободы при нём руководил его отец Никифор Ошевень, по прозвищу которого слобода и получила название. В “Словаре русских народных говоров” есть такие диалектные слова: ошебень и ошевеня – “неаккуратный, неловкий, неуклюжий человек”. Еще слово “ошевень” употреблялось местами, как “тот, кто уклоняется от воинской службы”. Для XV века, пожалуй, актуальным было значение прозвища Ошевень, как “неаккуратный, неловкий, неуклюжий человек”.
Монастырь был расположен весьма выгодно – в одном суточном переходе от Каргополя по дороге к Белому морю, поэтому стал важным центром не только религии, но и торговли. Впрочем, его ансамбль сложился в XIX веке. В советское время монастырь был разрушен, стоял в руинах, а сегодня понемногу восстанавливается. Башню монастырской ограды и остатки главного собора обители видно даже с дороги.

Вход через Святые ворота с Никольской церковью (1839) – единственной действующей в монастыре.

Монастырь не показался гостеприимным. На воротах сразу несколько запрещающих табличек. Привычный запрет на нахождение на территории мужской обители женщинам в штанах, без платков и с открытыми участками тела подкреплялся еще целым рядом “нельзя” – запрещалось фотографировать без благословения настоятеля, а также давать насельникам деньги. Я решила подождать Василия на лавочке у входа.

От всего монастырского ансамбля осталась пара корпусов, фрагменты стен, две декоративные башни, а также полуразрушенный Успенский собор (1707), который можно подробнее рассмотреть именно с территории обители.

Вообще храм создает впечатление, что построен намного раньше начала XVIII века. Возможно, руинированное состояние и крупный белый камень стен помогают так обманываться глазу. Архаичная кладка.

Говорят, что могила основателя монастыря была именно в этом храме, но мощи были то ли изъяты при разорении, то ли укрыты верующими. За давностью лет знающие тайну примерли, и осталась только одна старушка, которая тоже не успела сообщить о местонахождении мощей тем, кто начал поднимать монастырь из руин. Вот такая история.
Надо понимать, это братский корпус, а уазик – настоятельский, так как фигурирует на многих фотографиях этой обители. Вообще, на территории Василий никого не встретил, кроме трех человек, которые приехали тоже осмотреть монастырь.

Мне так монастырь показался интереснее снаружи, чем изнутри. А восстановление обители шло бы активнее, если бы обитатели были гостеприимнее и общительнее.

Так как мы не ехали по Ошевенскому тракту, мы пропустили село Поздышевское с каменной церковью и камень-следовик, хранящий память об Александре Ошевенском. Мы возвращаться ради этих объектов не стали – интересовались деревянным зодчеством и планировали посмотреть деревянный комплекс церквей и часовенку. Кто же знал, что нас ждет? 🙂
Мы конечно, не специалисты, но создалось впечатление, что Погост практически полностью состоит из домов, чей возраст близок к ста годам и даже старше. Погост всегда считался самым оживленным местом слободы. Тут трижды в году проводились многолюдные и многодневные ярмарки, на которых ошевенцы, как и все каргополы, нравом гостеприимные, честные и сметливые, отдавали ряды за бревенчатой оградой Погоста торговым людям из Архангельска, Прионежья, Олонецкого края и других районов Севера. Само собой разумеется, что на этих ярмарках, а особенно на Никольской, длившейся целую неделю, во всем обилии и красе были представлены изделия ошевенских кузнецов, резчиков по дереву, гончаров, медников, скорняков и других мастеровых. Что же касается местных купцов, то такие торговые представители слободы, как Дружинины, Ушаковы на этих ярмарках могли посоперничать с кем угодно, так как поддерживали устойчивые связи не только с Архангельском, Петербургом, но и с заграницей и потому их лавки всегда, а на ярмарках тем более, отличались изобилием и разнообразием товаров.

Тут же, на пригорке, за рядом лиственниц стоит Богоявленская церковь (1787) с колокольней. Храм того же типа, что и в Саунино, но не такой гармоничный. Что-то пошло не так с пропорциями – храм смотрится не таким легким и стройным, что, конечно же, не отменяет его ценности и интереса к нему.

В храме сохранился старинный деревянный иконостас и расписные небеса, которые мы тоже не увидели по причине замка на дверях церкви. Встречаются описания, которые не только радуют, но и огорчают. Якобы внутри всё выкрашено голубой масляной краской, кроме небес. Они относятся к разряду уникальных, так как сочетают изображения архангелов, апостолов и праотцов. Кроме того в этой церкви сохранилось три комплекса небес – в центральном восьмерике и в двух алтарях (есть один придел). Фотографировать смотритель не разрешает.
По описаниям, вокруг храма было кладбище, но нам в траве не попался ни один могильный камень.
Выйдя от храма, мы решили более подробно рассмотреть старинные избы напротив и наткнулись на рисованную схему села, которое раньше, как говорят, состояло из двух десятков деревень, потом из двенадцати, а сегодня из пяти с общим населением человек в 600. Схема открыла нам неведомые до того богатства Ошевенской волости, и мы решили их увидеть, не ограничиваясь только деревянным зодчеством.

На этой схеме мы увидели и место самого первого поселения – Слободы. Оказалось, что стоим мы прямо перед ней. Решили осмотреть. Вдоль берега, над излучиной реки стояли крепкие высокие избы, обращенные окнами к воде. Интересно, что располагались они более тесно, чем дома вдоль основной улицы вдоль дороги. У самой реки – баньки.

Вид из Слободы на храм отличный. Вот она – живая северная улица, где высокие избы стоят рядом с храмом из века в век, а не по прихоти администрации музея деревянного зодчества.

Дальше мы так и поехали по рисованной схеме, отбросив свои наметки. Пространство между деревнями залили лиловые поля иван-чая.

Следующая на нашем пути деревня – Ширяиха – центр Ошевенского. Она примкнула к Погосту вплотную, граница уже неясна. Тут сохранились купеческие дома, построенные еще в XIX веке. Каменные хоромы купца Дружинина, про которого мне не удалось ничего отыскать в сети или доступных книгах.

В доме купца Дружинина в советские годы располагалась сельская школа, а теперь администрация. Сам же купец не только жил в доме с семьей, но и работал там, то есть держал на первом этаже контору.

Купец Дружинин, таким образом, был ничуть не хуже тех, с кем имел дела в Каргополе, Архангельске или даже Санкт-Петербурге, то есть жил в каменном собственном доме о двух этажах с мезонином и подвалами. Чугунное литье балконов, опирающееся на силовые балки, до сих пор впечатляет. Даже изменяя дедовой мудрости жить в деревянной избе, быт устраивали со вкусом.

Деревянный дом рядом – вроде бы дом приказчика. Сейчас это гостиный дом, где могут и обедом накормить и разместить в аутентичных интерьерах по предварительному звонку.
Меню у местной жительницы Антонины очень простое, но весьма сытное. Согласно описаниям туристов, кормят тут щами, вареной яичницей и пшенной кашей, томленой в печи. Подают рыбник – домашний хлеб с запеченной в нем щукой. Запивается все это либо заваренным иван-чаем либо молоком. На десерт – пироги манник, сметанник и шанешки (блинный пирог). Мы на такой обед не попали – не были готовы, хотя через час уже сильно проголодались и потрошили свои запасы 🙂

Напротив – магазин. Впрочем, сто лет назад, видимо, тут тоже велась торговля.

Следующая наша остановка в Ошевенской волости – у дома в деревне Низ, которая также примыкает к Ширяихе, как Ширяиха жмется к Погосту 🙂
Построить дом на Севере мог каждый крестьянин, но украсить его резьбой, расписать или, как говорили раньше, «расцветить» — это было делом лишь специальных мастеров. Роспись свидетельствовала об известном достатке хозяина и служила предметом особой его гордости. В конце XIX — начале XX веков в Ошевенской волости дома односельчан расцвечивали местные живописцы по фамилии Новожилов и Дружинин. Многометровые свесы-карнизы ошевенских домов они раскрашивали разноцветными полосами, розетками, букетами цветов, цветами в горшках или в вазах. Некоторые из этих росписей сохранились и до наших дней. Целые фронтоны со львами и розами мы, конечно, не встретили, а вот свесы видели. Правда, дома эти были уже нежилыми, а значит, обреченными.

В деревне Низ нет своего храма. Да и зачем, если можно пойти в Погост? Но в деревне Низ есть часовня святого Георгия Победоносца, возведенная, видимо, в первой трети XIX века. Небеса в ней сняты, а сама она довольно вместительная, с шатровым завершением. Стоит прямо на изгибе улицы, на бровке речного берега над пойменным лугом. С одного бока ее прикрывает причудливая старая лиственница.

Соседи часовни – северные избы.

Смотрим в рисованную схему, которую сфотографировали в Погосте и понимаем, что нам надо переправиться через реку, чтобы попасть в Большой Халуй – там тоже стоит часовня, есть раскрашенный дом и причуда природы – пропадающая река. В лесах еще дальше – монастырь. Словом, едем. Из деревни Низ в Большой Халуй ведет новенький деревянный мост. Виды с него, как и предыдущего – на банные городки.

Впрочем, этот мост проще, чем в Погосте у монастыря. Чистовой продольный настил – только для автомобилей. Да и сам мостик поменьше.

За рекой продолжается грейдер, но поля иван-чая сменяют заросли трехметрового борщевика, который даже выше автомобиля.

Ближе к Большому Халую появляются сенокосные луга. Начало июля – сено уже в рулонах.

Весь день вокруг нас ходили грозовые фронты. Но в дождь мы тут так и не попали.

Большой Халуй – деревня-звезда, то есть из центра расходятся “концы”, каждый из которых может иметь свое название. Северная традиция. У нас деревни все больше крестом, если русские, и хуторами, если марийские или мордовские. На одном из концов мы нашли дом с расписным подзором. К сожалению, единственные его жители – растревоженные нашим появлением ласточки.

Улица вообще произвела впечатление нежилой – только в двух домах была заметна жизнь: ровные гряды картошки да скошенная трава.

В сердце Большого Халуя стоит Ильинская часовня XIX века. Есть ли внутри роспись – неизвестно. Туристы обычно видят ее запертой. У входа – крест и камень.

Затем мы выехали на соседнюю улицу и спросили дачника в накомарнике, сможем ли мы добраться до Макарьевского монастыря, как нарисовано на схеме. Он помотал головой и честно сказал, что даже не слышал о таком. Мы потом на реальных картах посмотрели и поняли, что художник на схеме очень скромно изобразил многокилометровую дорогу по лесам и болотам 🙂

Но, чтобы мы не расстраивались, показал рукой до места, где река Халуй пропадает под землей. Туда мы и отправились. Оказалось, что идти надо по малоприметной выкошеной тропочке мимо жилого дома. Тут люди до сих пор носят воду из оврага с довольно крутым подъемом.

Не сказать, чтобы река тут была велика, но местным хватает даже, чтобы полоскать белье.

Но если пройти от этого места буквально 20 – 30 метров по течению реки, как она пропадает. Уходит под землю.

Вот и ушла река под землю.

Дальше – сухое русло и ни капли воды. Разумеется, ученые уже объяснили это явление – карст, то есть вода уходит в подземные пустоты и выходит на поверхность через полтора километра. Но существует и распространенная для севера легенда (вспомните исчезновение озер в Красной Ляге и Кучепалде). Когда-то очень давно Святой Преподобный Александр Ошевенский в поисках места для монастыря, облюбовал поле около деревни Большой Халуй, названной по реке, на берегу которой располагается деревня. Место для монастыря отличное, но местные жители побаивались монахов, так как любой монастырь грозил им потерей своих земель – они переходили в собственность монастырей. Поэтому Александра прогнали, даже не дав напиться воды с дороги. Святой, рассердившись, проклял жителей деревни, сказав “Будете жить у воды, но без воды”. Так река ушла под землю как раз протекая мимо деревни.

Мрачненько там. И не удивительно. Место весьма подходящее для того, чтобы быть входом в царство мертвых, ведь дорога туда, как известно из мифов, идет по водам. Еще в старину верили, что в таких местах выходит из под земли Змей-Волос – языческое божество. Словом, много чего люди связывали с такими местами. Тут уже и поздние, советские мифы завелись.
Говорят, в начале XX века жил в Большом Халуе слепой мальчик, который все ходил к этому месту, сидел на пригорке и что-то строгал. И по мере строгания он стал прозревать. Так он догадался, что если построит тут часовню, то прозреет. Он так и поступил – зрение вернулось к нему, а местные стали почитать это странное место. Однако в советское время какой-то умник разобрал часовню и построил из этих бревен зимовку. В зимовке стали происходить странные вещи: предметы летали и норовили попасть в людей, пропадали бесследно, а спавшие в срубе видели кошмары. Этот человек отдал зимовку под скотный двор. За одну зиму вся скотина в этом сарае пала. В итоге сруб сожгли, а тот, кто разобрал часовенку, заболел ногами – те начали гнить – да так и помер.
Да, странное местечко 🙂
Но мы рады были увидеть его. Теперь было можно возвращаться.

Удивительные места на севере. Неоднозначные. Обязательные к посещению.

Далее… Вдоль Онеги: от Каргополя до Белого моря