Родник, старая мельница и Сочельник

Это был самый запоминающийся Сочельник в моей жизни.

Шесть лет назад я по доброй традиции приехала с детьми к куме в Большое Болдино на рождественские каникулы, чтобы вкусно и много кушать, ходить в баню и вообще отдыхать.
На дворе стоял настоящий Сочельник по Гоголю. Люди шли в церковь. Солнце садилось, окрашивая заваленное снегом Болдино, словно то было облито малиновым вареньем.

А мы угорели у плиты и изредка ужасались, как же мы это все съедим. Наконец, на село навалились густые синие чернила сумерек. Ясное небо вмиг раззвездило. Мы стали собираться к столу. И вот кума, расставляя тарелки вспомнила.
— А раньше мы с бабушкой прямо с первой звездой ходили на семь ключиков за водой. Вода набранная именно в рождественскую ночь считалась полезной для ума и красоты.
— Ум и красота — это как раз то, что нам так нужно, Свет! — сказала я куме.
Ну отличная же традиция. Я предложила быстро собраться и слетать на семь ключиков за водой. Мы достали алюминиевую флягу на 40 литров, наказали детям без нас не кушать, подождать часок и не хулиганить.
Вышли на улицу. Мороз, изо рта валит пар. В селе слышалась где-то музыка, разговаривали и хохотали люди, лаяли собаки. В домах мягким желтым светом горели окна. Над нашими головами смеялись звезды.
Мы бросили в багажник моей Нивы флягу, пластиковое ведро и поехали на первый источник.
Им стал старый болдинский колодец, спрятавшийся между маленьких домиков и весь покрытый льдом. Вокруг него тоже было очень скользко. Я вообразила себя Ларой Крофт и совершила мастерский прыжок к колодцу. Рука сорвалась с края и я здорово рассадила себе подбородок, лязгнув зубами и увеличив число звезд на небе. Подбородок кровил, но из сруба, в окружении ледяной шубы на меня смотрел черный глаз колодца, в который я бросила железное ведро. Воды мы набрали.

Объехав болдинские колодцы, заглянув в поисках воды даже в соседнее Казарино, мы объехали шесть источников. Седьмым и самым вкусным должен был стать источник в роще Лучинник.
Да, тот самый Лучинник, куда Пушкин, наевшись грешневой каши с молоком, скакал для променаду. Там еще в июне отмечают день рождения поэта, а осенью гуляют, стараясь разглядеть в золоте березок то самое вдохновение.
Так вот я вам скажу, что зимней ночью там нет ничего вдохновляющего.
Это по сути лес.
Темный и страшный для двух дурочек с флягой.
И источник находится в овраге. На самом дне.
Мы вышли из машины. Подошли к краю оврага. Скользкие ступеньки были вырублены в снегу и порядком сбиты. Где-то в темноте, внизу журчал родник.
Светка, держа в руках пластиковое ведро, сделала шаг и уже через мгновение летела как мешок картошки вниз, издавая тонкий визг, матершину и треск пластикового ведра. Я сделала, наверное, четыре шага и полетела вслед за ней. Помню, полет был щадящим, но упала я на остатки ведра, добив его. В общем, мы какое-то время лежали со Светкой в овраге и смотрели в звездное небо.

Нам уже было не страшно.
Нам было смешно.
Причем наши потери состояли уже не только из ведра, но и из светкиных штанов, которые она немыслимым образом порвала. Воды мы зачерпнули оставшимся в целости донышком и на четвереньках выбирались из оврага, боясь расплескать. Де-факто принесли во флягу полчашки, де-юре источник был засчитан.
Мы сидели в машине очумевшие и румяные. Уехали вроде как на час, а прошло уже два с половиной. Дети одни. И казалось бы, мера глупостей достигла дна, но у нас открылось второе дыхание. Светка выдала коронное:
— А знаешь, еще какая традиция была?
— Какая?
— На старой мельнице черта слушать. Звезда Христова уже взошла и он на мельнице плачет.
— Здорово. Поехали, послушаем.
— Да, интересно, как в детстве.
И мы поехали. Та мельница в Малом Болдино стоит до сих пор. Датируется вроде как XIX веком, крыльев у нее нет, механизм полуразрушен, но остов она сохранила. Туристы ее не посещают, хотя она стоит в центре деревни, на старом тракте и наверняка видела наследников поэта, если не его самого.
Машину припарковали в сугробе. Вышли. А вокруг темнота. Освещения нет. Дует ветер с полей, и в мельнице изредка бухает что-то вроде доски или дверцы. Вся мельница поскрипывет.
По спине пробежали мурашки.
Хотелось сказать “Да ну его к черту, этого твоего черта!”
И поехать в теплый дом, к столу с вкусняшками.
Но отступать было некрасиво.
Мне правда показалось, что Светка тоже подумала, что лучше бы домой, но мы с ней уже лезли по сугробам, глубина которых достигала нам до самой широкой части тела.
Мы подлезли к мельнице, прижались щеками к ее сухим доскам. Внутри было тихо. Тонко посвистывал ветер. И вдруг все затихло. Было ощущение, что не мы подслушиваем кого-то, а это за нами кто-то наблюдает. Я не знаю, сколько это длилось, но в груди нарастал детский страх, сжавшийся как пружина в комок. Мы словно забыли, что мы тридцатилетние мамаши. И вдруг ветер опять дунул, внутри мельницы что-то громко грохнуло и стена ее дрогнула. Пружина страха стрельнула — мы стартовали от мельницы к машине. Сугробы хватали за ноги, бежать не получалось, мы ползли и орали. Сердце у меня колотилось не просто в груди — оно колотилось везде — в голове, в подкашивающихся ногах. Даже глаза казалось пульсировали. Мы запрыгнули в машину и хлопнули дверями.
— Светка, мы дуры! Блин, как страшно. Поехали домой. Ну нафиг все, никто там не плачет.
— Смотри, там кто-то ходит.
Я запустила движок, но машина выезжать из снега отказывалась. Я психовала, включая блокировки, сцепление пахло дохлыми кошками, а Светка все тыкала пальцем в лобовое стекло и орала, что там кто-то ходит за мельницей. Когда крики в машине достигли апогея, от мельницы к нам реально вышел человек. Судя по походке — пьяный в хлам, но кума продолжала истерить. Наконец, мы выехали и помчали домой.
Нас колотило от нервов. Разумеется, сил вытащить флягу из багажника у нас не нашлось. Поэтому мы просто пришли домой — в рваных штанах и разбитым подбородком.
В доме было темно, дети спали и не видели нашего позора иначе сильно бы удивились и безостановочно смеялись. Стол был накрыт, все было почато — дети поужинали без нас.
На часах было далеко за полночь.
Мы выпили водки, плотно закусили, нас отпустило и мы поняли простую вещь — мы еще можем сходить с ума и выключать мозг. Это прекрасно.
— Вот мы тупые, — сказала Светка.
— Да ладно. У нас 40 литров воды есть для ума. И красоты. Нам хватит, — сказала я.