Из всех трактов, которые соединяют Нижний Новгород с другими губернскими городами, этот имеет самое красивое название.
Поездка по нему с картой Менде 1850 года растянулась у нас с золотого октября до февральских снегопадов – так сложились обстоятельства.
Да и слово «бульварная» в названии дороги не должно вас обманывать – дорога на Ярославль столь же сложная, сколь и интересная.
Известно, что в старину в Ярославль и Кострому наши люди водили войска и гоняли лошадей в основном вдоль Волги – через Балахну, Пучеж, Юрьевец-Повольский, Кинешму, Плес и костромские пригороды, а там и рукой до города медведя подать. Не самый близкий путь – 375 верст, судя по «Дорожнику», но зато не заплутаешь, селений много, берег высокий, а зимой можно лететь на тройке по речному льду – остались записки любителей такой гоньбы. И вот в первой четверти XIX века появляется новый маршрут от Нижнего Новгорода в Ярославль и дальше в Санкт-Петербург – он шел вдоль Волги только до Балахны, а вскоре начинал отклоняться от нее в леса, которые и сегодня болотисты и малопроходимы. Нельзя сказать, что ранее никто теми лесами не ездил – разумеется, там была своя жиденькая сеть дорог между крупными торговыми селами. Главное, что новая лесная дорога серьезно сокращала расстояние – она была практически прямой и срезала тут большой волжский угол. Свое название «Аракчеевской бульварной» она получила по фамилии главного куратора дорожного строительства при императоре Александре I – генерала Алексея Аракчеева, а также за прямоту направления и обустройство.
Остались описания тракта, которые намекают на предстоящие в пути тяготы и лишения.
Чиновник Министерства внутренних дел Василий Дьяконов предпринял путешествие в 1851 году:
«По тракту из Санкт-Петербург в Нижний чрез Ярославль не существует вне городов не только гостиниц, но даже порядочных постоялых дворов, так что во время дороги редко, где можно достать порядочного белого или ситного хлеба. Такое неудобство тем страннее, что встречается в губерниях, обильных хлебом, в селениях богатых, у народа смышленого, и, наконец, на таком тракте, по которому во время Нижегородской ярманки проезжих бывает весьма много… По необходимости надо запасаться в городах всей провизией, иногда дня на два, если путники не хотят голодать дорогою».
Да, бодрит. Впрочем, мы оказались не готовы и выезжали дважды без провизии, от чего страдали. От всего остального у нас была карта генерала-картографа Александра Ивановича Менде и УАЗ «Патриот».
Итак, выходящий с Ярмарки тракт шел из Канавино в сторону Гордеевки, а оттуда по современному Московскому шоссе – ближе к домам, то есть по скверу и на Сормовском повороте уходил направо – в Сормово. Русский прозаик Михаил Авдеев (1821 – 1876), проезжавший мимо поворота в 1852 году со стороны Москвы, назвал тракт «широкой ярославской дорогой, усаженной березками».
Тут мы и решили стартовать, прямо от старого Сормовского вокзала, до возникновения которого в далеком 1850 году оставалось всего 22 года. Кстати, если вы не в курсе, то мы расскажем, что в 1872 году от Сормовского завода до Канавино была открыта железнодорожная ветка, по которой осуществлялось грузовое и пассажирское сообщение. В 1905 году с него ежедневно отправлялось 8-10 пар поездов с вагонами трех классов. В конце 1920 годов Сормовская ветка была продолжена до Правдинска, а в середине 1930 годов вокзал был переименован в станцию «Сталинскую», существовавшую до середины 1950-х. Сейчас тут за заборами прячется ее советское, но при этом очень интересное здание.
Сормовское шоссе прямое, как стрела или советский проспект. Но это не из-за советских архитекторов-перфекционистов. В 1850 году это прямой тракт, вдоль которого стоят березки, видны поля, кусты и слева кое-где сараи. Сейчас на месте сараев в полях – заводы. Их не зря ставили вдоль старых оживленных дорог – логистика во все времена была важна.
А этот дом-красавец с бельведером (1936 – 1939) находится, как до сих пор говорят, «на станции Варя» и как бы открывает въезд в Сормово. Он был спроектирован нижегородским архитектором Александром Яковлевым (1879 – 1951), автором важных архитектурных объектов в Горьком – жилого дома №1 по улице Минина, «Чернопруднинского небоскреба», общежития ГИИВТ с кинотеатром «Рекорд», Чкаловской лестницы (в соавторстве), станции «Родина» Детской железной дороги и других. Это первый дом в Горьком, который был газифицирован.
Кстати, Александр Яковлев – уникальный человек. В 1903 году он окончил архитектурное отделение Высшего художественного училища Имперской Академии Художеств в Санкт-Петербурге, а в советские годы творил в стиле постконструктивизма. И это не единственное его здание на старом Ярославском тракте – в центре Сормова стоит бывшая гостиница «Сормовская», ставшая ТЦ «Сормовские зори».
На месте яковлевских домов в 1850 году были луга и кустарники, а на месте начинающихся сразу же за ними девятиэтажек по Коминтерна – сельцо Варя в 14 дворов. Обозначение «сельцо» как бы говорит, что храма в селении не было, но была усадьба помещика. И она действительно есть – по правую руку от дороги – на холме. Несколько строений, одно из которых «Г»-образное, тонут в окружении то ли парка, то ли сада. На карте видна широкая дорожка, которая идет по саду к зданиям – иногда подчиненные генерала-картографа Менде старательно рисовали детали. К сожалению, данные о владельце сельца известны только на 1911 год – это семья Дейбнер.
В 1862 году здесь побывал русский революционер-анархист, ученый-географ и потомственный князь Петр Кропоткин (1842 — 1921) и даже оставил несколько строк в воспоминаниях:
«Обедая, я читал «Справочный Листок Нижегородской Ярмарки», где, между прочим, расписывается какая-то дача Варя в окрестностях города, и расписывается и иллюминация и пр., и пр., и таинственность уголков хорошего сада и т.п. Я взял извозчика и поехал, но небо хмурилось, было холодно, дождь собирался. Отыскали Варю. Оказался хорошенький садик, много цветов, беседка, кафе-ресторан и десяток музыкантов, отпиливающих, отдувающих какую-то жалкую мазурку, не из шопеновских, а игранную так медленно, как пригоже играть только Шопена.В кафе-ресторане 2 господина пьют чай, пяток свечей в люстре в зале — и только… нечего было делать, обманулся, на то и приезжий.Я выпил чаю и вернулся. Холодно, толстое пальто едва защищает от холода и сырости. Вообще вот уже лето на исходе, а теплых дней нет, как нет, все холодно, и все дует холодный ветер».
Кстати, сопоставив карту, можно понять, где был тот чудесный сад цветов и скучное кафе-ресторан – на месте этого жилого дома работников «Завода имени 26 бакинских комиссаров» (1920-е годы). А вот этот поворотец направо даже имеет форму той дорожки в саду.
Правда, от сада с рестораном не осталось и следа – буквально во дворе начинается промзона, а торчащие на ней деревья слишком молоды. Кстати, дом со двора не менее интересный, чем снаружи. Вот я стою в том садике, а на месте тех девятиэтажек вдали были домики сельца Вари.
Стоит сказать, что сельцо Варя на старой Ярославской дороге – родина «русских масел». Первый нефтеперегонный завод в Варе в 1870-х основал Виктор Иванович Рагозин (1833 -1901), потомственный аристократ и предприниматель, выпускник Петербургского университета, приехавший в Нижний Новгород работать на доставке по Волге бакинской нефти.
Он женился на дочери нижегородского пароходчика Шипова, в 1871—1874 годах был гласным городской думы Нижнего Новгорода. Наблюдая, как варварски уничтожаются остатки нефти после получения керосина, Рагозин решил заняться полной безотходной перегонкой нефти и принялся добиваться разрешения на открытие завода смазочных масел, который бы облагался акцизом по умеренным ставкам. Наконец, в 1874 году высочайшее разрешение было получено. В 1877 году Варинский завод выдал первую партию высококачественных масел, которые стали экспортироваться и получили за границей название “русские”.
Потом владельцем завода становится купец I гильдии, крупный бакинский нефтепромышленник Иван Никитович Тер-Акопов. Уже в 1910 году журнал “Нефтяное дело” характеризовал этот завод как “крупнейшее нефтеперерабатывающее предприятие внутренней России”.
После революции предприятие получило новое название – «Завод имени 26 Бакинских комиссаров». Работникам построили на месте скучного ресторана и садика шикарный по тем временам дом.
А напротив, на девятиэтажке есть вот такая табличка: «На этом месте бывшего посёлка Варя находился дом, в котором в детские годы 1908 – 1909 жил выдающийся советский писатель Аркадий Петрович Гайдар».
Осенью 1908 года большая семья Голиковых довольно внезапно и навсегда покинула город Льгов Курской губернии – автору «Тимура и его команды» всего 4 года. 25 октября 1908 года его отец, “не имеющий чина” Петр Голиков зачислен на службу в Нижегородское акцизное управление. Поселяется семья «в поселке Варя на Большой дороге, недалеко от Сормова». В апреле 1910 года Петра Исидоровича перевели по службе из Вари в Нижний Новгород, а в 1912 году мать будущего писателя Наталья Аркадьевна закончила акушерские курсы и получила назначение в уездную больницу города Арзамаса, куда семья и переехала летом 1912 года. Гайдаровский дом на Варе не сохранился. Сейчас невозможно указать точное место, где он был.
А по карте 1850 года мы подъезжаем к мосту через речку Левинку. Сейчас река течет в трубе под проезжей частью. Это вид налево от моста…
… а это направо.
За мостом в 1850 году начиналась деревня Дарьино, от которой сейчас не осталось и следа.
А вот старая фотография примерно с этого места – знаменитое эпичное наводнение 1926 года. Поздний майский паводок, растущий за считанные часы на несколько метров уровень воды, затопленные дома, остановившиеся заводы, сорванные с якорей суда, сбившийся с курса в начавшемся снегопаде пароход «Орёл», врезавшийся в затопленный цех Сормовского завода… Почитайте воспоминания о тех событиях. Одна только сцена, как вагоновожатая разгоняет трамвай, чтобы спастись от бегущей за ней штормовой волны, чего только стоит – Голливуд отдыхает. Но нам главное в этом снимке – Большая дорога, которая в 1850 году вела в Ярославль. Ширина и застройка с высокой долей вероятности повторяла ту, что была и в XIX веке.
На карте 1850 года Сормово прописано как «деревня Сорманова» на 199 дворов. Большое экономическое селение по тем годам. Ближе к Волге на карте означены железоплавительный завод с большой территорией и несколькими корпусами – как раз на месте современного завода «Красное Сормово», а также видны три харчевни у Волги. Кроме тракта – Большой дороги, как ее называли в Сормово – читаются еще ряд нынешних улиц: Скосырева, Баррикад, Свободы. Храма в большой деревне нет – молиться ходят в следующее по тракту Копосово.
Завод, кстати, был основан как раз в эти годы. 8 марта 1849 года в Санкт-Петербурге была учреждена «Компания Нижегородской машинной фабрики и Волжского буксирного и завозного пароходства». Учредители – сын председателя Государственного совета Лев Кочубей, флигель-адъютант императорской свиты и сын главы Морского ведомства Владимир Меншиков и промышленно-финансовый магнат, сделавший капитал на винных откупах, Дмитрий Бенардаки. Компаньоны решили строить в окрестностях Нижнего Новгорода судостроительное предприятие, выделив на это 500 тысяч рублей серебром. Для реализации проекта, 30 июня 1849 года в Нижний Новгород, возможно, по той же Аракчеевской дороге и прибыл представитель компании, отставной майор и горный инженер Алексей Узатис. Он выкупил у англичанки по происхождению Елизаветы Ивановны Манжен, а в замужестве Крюковой, участок земли на правом берегу Волги между деревнями Сормово и Мышьяковкой. Вдова нижегородского губернатора Александра Семеновича Крюкова была несчастной матерью сыновей-декабристов, на обустройство которых в Минусинске ей пришлось распродавать буквально всю недвижимость, которой она владела. 21 июля 1849 года Балахнинский уездный суд утвердил купчую – эта дата и является днем рождения завода «Красное Сормово».
Если бы мы проезжали по Сормову в 1850 году, то застали бы уже активную работу завода. К концу 1849 года на месте вырубленной дубравы уже возвели первые три здания с жилыми флигелями и сараями, завезли оборудование из Бельгии. Сормовский завод уже был в десятке самых передовых в России и единственным в Волжско-Камском бассейне пароходостроительным заводом. В 1850 году со стапелей завода было спущено на воду первое судно — деревянный колёсный пароход «Ласточка» и двухтрубный кабестан «Астрахань» с машиной Берда.
С 1854 года компаньоны Кочубей и Меншиков избавились от акций, а их покупателем стал третий партнер – грек Банардаки, который к 1860 год стал владельцем предприятия. Это первый русский миллионер, как утверждают исторические публикации. Правда, деньги не портили характера и не отнимали интереса к жизни.
Из воспоминаний горного инженера Константина Скальского:
«Из славившихся тогда откупщиков первым по богатству считался Бенардаки, из таганрогских греков. Он нажил огромное состояние своим умом и ловкостью. Человек он был необыкновенной доброты, готовый услужить и весьма серьезно всем и каждому. Многие наживали благодаря ему целые состояния. Он был не только откупщиком, но и крупным помещиком, овцеводом, горным заводчиком и золотопромышленником».
Как вспоминал чиновник и писатель, автор сказки «Аленький цветочек» Сергей Аксаков, Бенардаки был «известный богач, очень замечательный человек по своему уму и душевным свойствам… человек очень умный, но без всякого образования, был единственным человеком в Петербурге, который называл Гоголя гениальным писателем и знакомство с ним ставил себе за большую честь».
Остается добавить, что этот «человек без образования» свободно говорил на пяти языках и был большим сторонником технического прогресса.
К началу этого своего большого дела в Сормово Бенардаки уже овдовел – его супруга, дочь нежинского грека Анна Егоровна, после 22 лет совместной жизни и рождения 8 детей, скончалась в 1846 году.
Первыми рабочими завода были кустари из государственных крестьян Козинской волости Балахнинского уезда. Балахнинцы были охочи до ремесла – земля в виде волжских песков не приносила им урожаев.
«Балахнинцы – народ дошлый: они и суда строят, и шляпы валяют, делают и лакируют деревянную посуду, шьют сапоги, обдирают кошек, выделывают кожи и меха, плетут кружева, гонят деготь и скипидар, варят клей, обжигают горшки, разводят огурцы и капусту – словом, извлекают доход из всего, кроме землепашества, ибо земля здесь плохо родит», – писал о здешних жителях русский географ и экономист Андрей Субботин.
Жили тут небедно, если глава семьи предпочитал работу, а не кабак. В 1850 году где-то тут проживали мой прапрапрадед Иван Васильевич Сухонин и его жена, моя прапрапрабабушка Надежда Михайловна. В старообрядческой семье уже росли трое детей, а мой прапрадед Сергей у них еще не родился. Я б заглянула в гости!
Судя по отзывам о Сормово, проезжающие не ощущали себя здесь свободно, но некоторые все же добирались поглазеть на заводской поселок, который вскоре после основания предприятия начал быстро расти и вскоре напоминал небольшой городок.
Писатель Владимир Дедлов:
«Из нефтяного Сормова мы попадаем в село Сормово. Впервые мне приходится видеть такое село. Несколько тысяч жителей, прямые и широкие улицы, каменные, крытые железом дома в два и три этажа, старинные церкви, окруженные зелеными садами… Здесь каменные дома и каменные церкви пустили крепкие корни и основались навеки. Приходилось расспрашивать дорогу и те, к кому обращались, отвечали приветливо и вежливо. Культурными голосами, смотрели интеллигентными глазами. Мой пиджак и зонтик не заставляли публику от изумления открывать рот точно при виде центавра или лешего, потому что публика была сама в пиджаках и с зонтами. Когда я говорил им «вы», они не думали, что я обращаюсь к ним так вежливо, потому что боюсь, как бы меня не побили, а находили эту вежливость вполне естественной, и сами были со мной с достоинством вежливы. Таковы все большие сёла Верхней Волги, таковы все их «мужики».
А вот вам самые старые фотографии мужиков нашей сормовской семьи – рубеж XIX–XX веков. Успевали еще и служить.
Сормово, конечно, меняется, но кое-что в нем неизменно.
Старому Сормову, которое стремительно исчезает, хочется посвятить отдельный рассказ, а потому просто насыплем фоточек.
Храм Александра Невского был построен по проекту архитектора Павла Малиновского, как заводской, в 1882 году. Сормовичи оставались прихожанами копосовской церкви, которая стоит дальше по Ярославской дороге. Колокольня возведена чуть позже – ее высота 43 метра. В советские годы храм был школой, а потом – столовой. Звонница была разобрана, а теперь воссоздана.
Из-за завода в Сормово не сложилась культура речных поселений – так и не была построена набережная с волжскими панорамами. Тут река всегда воспринималась, как работа.
Старое Сормово еще прячется по переулкам – скоро его не станет.
В Сормове с 1876-по 1878-й годы жил Горький, хотя мало, кто об этом знает. “Небольшая квартирка, в которой жили тогда бабушка Акулина Ивановна, мать Варвары Васильевны, отчим Евгений Васильевич Максимов и Алеша, находилась на одной из ближайших к заводу [Красное Сормово] улиц, недалеко от главной проходной…” – пишет Орловский в книге “На стрелке далекой”. О своей жизни в Сормове вспоминает и сам Горький и в своей повести-автобиографии. Из этих воспоминаний понятно, что дом в те года был новым (постройка около 1876 года) и двухэтажным. Но точных данных, где этот дом, и сохранился ли он, краеведам найти пока не удалось. Предположительно, дом был на улице Свободы, ранее называвшейся Узкозаводской.
Кстати, еще можно почитать деревянную летопись на фасадах старых домов – тут было принято вырезать год постройки на очельях и наличниках слуховых окон.
Эти дома еще глядят на Большую дорогу, как и полтора века назад. Ну, разве что подводы и верховых заменили автомобили.
Да, 1845 год! Домик старше нашей карты!
Большие дома-корабли, в которых жили сразу три-четыре поколения семьи или, в силу обстоятельств, просто соседи.
Превращаясь в деревянные руины, старое Сормово еще прекрасно в деталях, которые стоит видеть и знать.
А вот это место мне особенно нравится на бывшей Большой дороге – нынешней улице Свободы. Сразу несколько домов составляют отличный ансамбль – думаю, скоро его может не стать.
И вот чуточку январских фото этой цепочки старых домов вдоль бывшего тракта.
Эти дома выросли между деревней Сормово и Починками после 1850 года, но проехать мимо сейчас просто не возможно.
Золотой осенью ехать по этой части тракта – сплошное счастье с полным погружением: золотые березы по обочинам, а за их стволами темнеют полуторавековые дома.
Вскоре на тракте возникает развилка: налево – в деревню Починок, в которой в 1850 году было уже 80 дворов, а направо – собственно Ярославская дорога.
