У каждого старинного городка есть своя уникальная изюминка. В Арзамасе это деревянные особняки. Дом Ханыкова неизменно привлекает внимание своим портиком, колоннами и фасадом-дугой. Дом многое пережил, сейчас разбит на квартиры и почти забыл уют прежнего помещичьего семейства с зваными обедами, вечерами для гостей и шарканьем старой нянюшки в детской. А ведь ему есть, что поведать.
«Дом с колоннами»
Дом Ханыкова украшает собой перекресток арзамасских улиц Советской (Прогонной) и Горького (Новоплотинной) в весьма уютной части старого центра города. Вроде бы рукой подать до главной площади и громады Воскресенского собора. Дом даже главным фасадом смотрит на юго-восток, в сторону многолюдного центра. А сам на своих крыльях держит красные линии тихих квартальчиков с малоэтажной деревянной застройкой и зелеными садами. Даже сегодня ситуация мало изменилась.
Высокий каменный цоколь, обшитый тесом фасад–дуга, в которую вписан четырехколонный портик со световым окном и балконом, а также два одноэтажных крыла, смотрящих на разные улицы. Дом-птица! Но в Арзамасе его называют проще – «Дом с колоннами». Прежний лоск утрачен, но это не умаляет очарования особняка.
Дореволюционных фото я не нашла, а советские послевоенные есть на pustvu.com. Но и по ним тоже видно, что сейчас состояние дома ухудшилось.
Точный год постройки неизвестен. В каталоге памятников у дома есть дата – 1838 год. Она неточная, так как архивных документов на этот счет пока не обнаружено. Но по ряду стилистических признаков и особенностям, характерным для позднего классицизма, здание датируют все же второй четвертью XIX века. Большинство городских усадеб были построены после опустошительного городского пожара 1823 года. В условиях экономического роста арзамасцы вставали на ноги и активно строились. Дома были в основном одноэтажными и деревянными на каменных фундаментах в три или пять окон по главному фасаду. Они возводились по согласованным образцовым проектам – так было экономнее и быстрее.
Фасад особняка можно было бы назвать образцовым, если бы не одно серьезное «но» – он намного сложнее. Я немало времени потратила, рассматривая доступные в сети образцовые фасады тех лет, но точно такого же не нашла. Те, что некоторыми деталями напоминают его, все же не являются подобными. Мне не попался вообще ни один дом с фасадом-дугой – все прямые.
К проекту для Ханыкова явно приложил руку архитектор, умеющий работать с городскими пространствами и ловко вписавший особняк в сложный острый (!) угол перекрестка, сохранив дому и портик, и колонны, и балкон. Кто же это мог быть? Есть одна версия, которая звучит и в официальном Каталоге памятников истории и культуры Нижегородской области. Думаю, она верна.
В 1827 году главным городским архитектором Арзамаса стал 25-летний выпускник Императорской академии художеств Семен Иванович Соколов (1802 – 1868). Это был одаренный и весьма энергичный молодой человек, сумевший за краткий срок изменить облик центра города. По 1829 год он составлял арзамасские фасады, вписывал их в улицы и осуществлял контроль за строительством. Соколову приписывается немало зданий – начиная от Гостиных рядов и заканчивая жилыми особняками. Есть версия, что архитектор и после упразднения своей должности, уехав сначала в Симбирск, а потом в родной Воронеж, мог продолжать частную практику по заказам арзамасцев. Его знали, ему доверяли. В числе таких доверившихся мог быть и заказчик Ханыков.
Участок под домом интересный. Он не просто выходит на перекресток острым углом. Он явно был больше нынешнего, на нем располагались кроме дома одноэтажный деревянный флигель слева по улице Горького (сейчас на его месте располагается здание №11), о котором есть упоминания в Каталоге памятников. И, конечно же, были традиционные для городских усадеб кухня, каретник с конюшней, ледник, дровяник и сад. Дом можно было поставить даже с прямым фасадом по любой из улиц. Но особняк с мезонином построили именно на углу, выгибая фасад дугой, украшая его балконом, полуциркулярным окном и четырьмя колоннами. Вид с балкона позволял просматривать все четыре уличных направления – видимо, прихоть хозяина.
Дом Ханыкова – это одноэтажное деревянное рубленое и обшитое тесом здание на высоком каменном фундаменте. Дом симметричен снаружи и внутри. Внутренняя ось симметрии проходит по диагонали, а план первого этажа вообще близок к квадрату с одним скругленным углом. Высокий четырехколонный портик, в нижней части которого располагается главный вход в дом, на втором этаже – балкон мезонина, а выше – чердачное окно.
Главный вход в дом по центру. На крыльцо прямо с тротуара ведет одномаршевая деревянная лестница. Само крыльцо огорожено подобием балюстрады, которая перекликается с оформлением балкона на втором этаже. Есть стойкое ощущение, что раньше балясины были точеные, но в советские годы их заменили на более простые плоские фигурно выпиленные дощечки. Ну и с дверью, конечно, удивительное кощунство.
Окна первого этажа имеют одинаковую высоту, но разную форму. На крыльце по сторонам от входной двери два световых окна в холле – изначально узкие с пятистекольными переплетами. Такие же окна были в комнатах по бокам от портика.
Крайние, ближе к углам дома – большие трехчастные итальянские окна с пятистекольной центральной частью и трехстекольными боковыми. Сейчас их, конечно, не узнать.
Прямоугольные окна мезонина меньше по размерам, но также имели пятистекольные рамы. Наличников практически нет. От первоначального декора, видимо, остались только деревянные дощечки в форме веерного замка над окнами.
Фотографий интерьеров я не видела – жильцы квартир в доме вообще не очень рады туристическому интересу. Но, думаю, что с барских времен в доме ничего не сохранилось. Разве печь какая-то устояла, растеряв фигурные украшения и литую чугунину.
В Каталоге памятников есть план помещений. На первом этаже по плану девять примерно одинаковых прямоугольных комнат. Исключение составляет угловое юго-восточное помещение, примыкающее к входу – холл. Из-за скругления наружной стены оно в плане похоже на четверть круглого пирога. На схеме видны тонкие более поздние перегородки внутри комнат – под нужды жильцов.
Жилыми были три комнаты в юго-западной части дома (выходящие окнами на улицу Горького и на дом №11, где стоял раньше флигель) и пара комнат в противоположной северо-восточной части (выходящие на Советскую улицу). Раньше эти комнаты соединялись между собой анфиладой, то есть имели переходы из одной в другую.
Три юго-западные комнаты – тихие, светлые и вполне могли быть личными – например, угловая имеет два окна: большое итальянское и обычное. Вечерами в ней царило закатное солнце, которое садилось в синие леса за Тешей. Это могла быть совместная хозяйская спальня или комната барыни.
Довольно большая в размерах северо-восточная комната, выходящая окнами в сад и на Советскую улицу – видимо, зала, где принимали гостей, музицировали и просто проводили семейные вечера. Раскрыв двери в центральную комнату, холл и соседнюю маленькую «буфетную», можно было предложить гостям довольно большое пространство.
Соседняя с залом комната с окнами на Советскую улицу – возможно, кабинет хозяина. Располагаясь между холлом и гостиной, он позволял барину принимать посетителей, исключая их проход в частную часть дома.
Интересна самая центральная проходная комната – в ней нет окон, свет она получает только из раскрытых дверей в жилые залы. Но и предназначение помещения утилитарное – в него выходили топки печей, обогревавших жилые комнаты. Это решение было традиционным: истопник не сорил в комнатах, а из одного помещения поддерживал тепло во всем доме.
Вероятно, из угловой северной комнаты был выход на заднее крыльцо дома. Очень удобно, чтобы выйти во флигель. В этом же помещении была устроена одномаршевая и довольно крутая деревянная лестница в мезонин. Интересно, что она оказывается спрятана глубоко на личной половине дома и даже на противоположной стороне от главного входа.
В мезонине было несколько комнат. Одна большая зала над восходящей лестницей и с двумя большими итальянскими окнами в сад. Помещение обогревалось печью и было северным, возможно, служа комнатой для занятий с детьми. Обычно именно наследников с их гувернерами и нянями отправляли в мезонин, где царил свой особенный мир детства, сто раз описанный в разных воспоминаниях из позапрошлого века. Здесь же в северной зале мезонина хорошо было держать шкафы с книгами, которые могли не убраться в кабинете – солнце не заглядывало в комнату и не повреждало корешки.
В средней части мезонина были перегородки для каких-то утилитарных помещений с одним маленьким окном, выходящим на крышу дома, узкой лестницей на чердак и дверями в передние помещения. Зато пара вытянутых комнат, выходивших окнами на балкон, явно были жилыми. Та, что справа, если стоять перед домом и смотреть на фасад, имела два окна с дверью на балкон, а та, что слева – одно окно. Возможно, это и были комнаты детей – в семье хозяина дома росли минимум два сына.
Чердак традиционно был пристанищем временно ненужных вещей, которые обычно зачехляли. Судя по дворянским воспоминаниям о детстве, чердаки были излюбленным местом для игр, если удавалось раздобыть ключ или подломать дверь. Сундуки с одеждой, старая мебель, вещи – чем не сказочная страна?
Словом, дом был спланирован как уютное семейное гнездышко. Хозяин дома Федор Ираклиевич Ханыков был большим любителем охоты, поэтому в доме наверняка были все охотничьи атрибуты – оружие на сенах, любимые охотничьи собаки, чучела и шкуры трофеев, а также картины и скульптура на охотничью тему. Лето семья проводила в силинской усадьбе, где было обширное и прибыльное хозяйство. Выезжали из городских домов помещики обычно сразу как просохнет дорога в апреле-мае, а возвращались по первым заморозкам.
В 1859 году дом перешел в собственность наследников Ханыкова, а через 10 лет они его продали богатому крестьянину Ивану Фёдоровичу Соловьеву. Тот владел домом всего 3 года – уже в 1872 году уступил здание городу под женскую гимназию. С 1918 года в доме располагалась советская образцовая школа №8. С 1925 года дом был разделен на квартиры и вот уже целый век испытывает на себе хозяйские таланты разных жильцов.
Кто такие Ханыковы?
В некоторых блогах дом Ханыкова называют «купеческим», но это не так. Заказчиком и первым владельцем особняка был дворянин. То ли фамилия Ханыковых у нас не на слуху, то ли сложился стереотип Арзамаса как города купцов.
А между тем, Ханыковы (кстати, ударение на О) – старинная дворянская фамилия. Началась она от выехавшего в 1371 году из Большой Орды к великому князю Олегу Рязанскому «мужа честна, именем Салахмир, а по крещении названного Иваном» и женатого на родной сестре великого князя Анастасии. Это был татарский мурза, пожелавший служить русскому князю и давший начало многим дворянским родам: Вердеревским, Апраксиным, Ханыковым, Крюковым, Шишкиным, Дувановым, Ратаевым, Пороватым. Кстати, в 2003 году в Солотчинском монастыре под Рязанью нашли надгробную плиту Салахмира-Ивана, так что человек был вполне реальный.
Правнук Салахмира-Ивана по имени Тимофей Константинович и был прозван «Ханык», а его потомки стали называться Ханыковы. Вообще, слово «ханык» имело два значения: для русскоязычного человека – «плакса, жалобщик», а для носителя тюркского языка – «человек ловкий, умелый в работе». Каким на самом деле был первый Ханыков – уже не узнать. Но многие из Ханыковых были в XVII веке стольниками и воеводами. Род записан в VI части родословных книг губерний: Екатеринославской, Новгородской, Калужской, Нижегородской, Орловской, Тамбовской и Ярославской.
Дотошные родоведы в сети уже давно пытаются расписать ветвистое семейство Ханыковых, зачастую допуская путаницу из-за чередующихся имен. Я попробую избежать этого. Итак, знакомьтесь: начало веточки, на которой потом появились нижегородские Ханыковы.
Роман-Воин Михайлович Ханыков. Даты жизни неизвестны, но упоминается в архивных документах от 1641 года. Имя жены неизвестно.
Алексей Романович Ханыков (1640-е – после 1712) – служил стряпчим (1666 – 1676), стольником (1686 – 1692), с 1701 года – отставной стольник “по смотру боярина Тихона Никитича Стрешнева для старости от службы отставленъ”. Владел землей в Лихвинском уезде, то есть в калужской земле. Имя жены неизвестно. А вот его родная сестра Горчакова Агафья Романовна была дворовой боярыней царицы Агафьи Семеновны, супруги царя Федора Алексеевича – старшего единокровного брата будущего императора Петра I.
Василий Алексеевич Ханыков (1670-е – после 1748) упоминается стольником царицы Прасковьи Федоровны в 1692 году, затем в начальных людях и в Калужской провинции асессором. По присланному “списку из Военного приказу за раны от службы отставлен” в 1705 году. Землю с крестьянами имел в Лихвинском уезде (позже Калужская губерния), Чернском уезде (позже Белгородская и Тульская губернии), Новосильском уезде (позже Тульская губерния), Вяземском уезде (позже Смоленская губерния), Брянском уезде (позже Орловская губерния), Тверском уезде (позже Тверская губерния), Каширском уезде (позже Тульская губерния). Жена Ирина Александровна Сомова (1690-е – ?) – дочь Александра Денисовича Сомова и Ксении Васильевны, урожденной Воейковой. Дети в браке: Анна, Наталья, Марфа и Николай.
Николай Васильевич Ханыков (1710-е – ум. 1771) упоминается в 1762 году как подполковник. В 1744 году он женился на Анастасии Ивановне Юрьевой (1720-е – 8 апреля 1783), дочери тайного советника Ивана Юрьевича Большого Юрьева (? – 1751) и Анастасии Ивановны Козляиновой. Его овдовевшая супруга Анастасия Ивановна полюбовно разделила в 1776 году калужские земли между своими сыновьями Дмитрием, Федором, Семеном и Яковом.
Вот Дмитрий Николаевич Ханыков и стал первым в семье арзамасским помещиком. Что его привело под Арзамас – служба или женитьба – неизвестно. Но как бы там ни было, с него начинается арзамасская история Ханыковых.
Дмитрий Николаевич Ханыков: майор-благотворитель
Дмитрий Николаевич Ханыков (1750 – 29 апреля 1802 год) упоминается в документах за 1774 год как секунд-майор. В ту эпоху офицер в этом звании являлся четвёртым должностным лицом в полку и заведовал строевой и караульной службами. Это звание относилось к 8 классу армейских чинов, и очевидно, что Ханыков не только выбрал военную стезю, но и проявил рвение на службе. Более того, в 1774 году Россия участвовала в шестилетней Русско-турецкой войне, начатой в 1768 году, но уже в июле был подписан Кючук-Кайнарджийский мирный договор. Не исключено, что Ханыков принимал участие в боевых действиях практически с 20 лет.
В 1776 году, судя по архивам, 26-летний Дмитрий Николаевич продал калужскую землю с крестьянами, доставшуюся ему после полюбовного раздела наследства с братьями по воле матери. Уже с 1777 года Ханыков пишется владельцем земли в Лукояновском уезде Нижегородской губернии.
Известно, что владел он селом Силиным и, очевидно, принимал участие в возведении храма, так как пределы церкви были посвящены небесному покровителю помещика Дмитрию Солунскому и святому Николаю – видимо, в память об отце. От Арзамаса до Силина расстояние около 50 верст по Саранскому тракту. На своих лошадях к вечеру второго дня спокойно доезжали, если без гоньбы. А с гоньбой да по сухому можно и за день. Лукояновская земля – чернозем с хорошими урожаями. Правда, основным ремеслом силинцев было производство саней и возков.
Местные краеведы в соцсетях упоминают интересные сельские легенды о силинском помещике, которого называют «Дмитрием Хамыковским». Якобы он принуждал селян отмечать день своих именин, который так и называли – Димитриев день, и отмечали в Силине вплоть до революции. Кроме этого барина Ханыкова наделили традиционной для легенд склонностью к женскому полу: пока семья жила в столице, он портил девок на селе, а похоронить завещал себя в склепе сельского храма, и чтобы любовницы его ежедневно там оплакивали. Все это очень интересно, но народная память о человеке спустя три века точно обросла домыслами. На то они и легенды.
Имя жены Ханыкова пока выяснить не удалось – она не упоминается в открытых источниках. А вот имена детей, рожденных в браке, сохранились: Алексей, Валентин, Ираклий, Николай, Таисия и Анна.
Большая семья, но и дети не все упоминаются в открытых источниках. В московских метрических записях за февраль 1787 года есть упоминание дочери Таисии – девица вместе с братом Ираклием стали крестными дочки слуги своего отца. В архивных карточках Морского кадетского корпуса есть записи о двух сыновьях Ханыкова. Гардемарин Ираклий Дмитриевич в 1793 году получил младшее офицерское звание мичмана и выпустился в 1795 году, а его брат Валентин Дмитриевич окончил обучение 1 мая 1798 года с возведением в армейские прапорщики.
Попалась интересная информация и о «дочери майора» Анне Дмитриевне Ханыковой: в 1803 году она закончила Смольный институт. Согласно правилам тех времен, Анне на год окончания Смольного было около 18 лет, что определяет примерно год ее рождения – 1785. Старшая Таисия в числе выпускниц и пансионерок не встречается. Обучение дочери в Смольном вообще означает довольно высокую планку в воспитании девицы. Мальчики, очевидно, пошли по отцовским стопам, но сведений об Алексее и Николае найти не удалось.
Интересно, что в Каталоге памятников истории культуры Нижегородской области Ханыковы названы в списке арзамасских дворян, которым было разрешено строиться в центре Арзамаса после разбора старой крепости и ряда пожаров во второй половине XVIII века. В таком случае, имелся в виду именно Дмитрий Николаевич, живший в то самое время. Дворяне, включая Ханыковых, облюбовали квартал с выходом на Верхнюю набережную с прекрасными видами на затешинские дали.
Остался в архивах журналов наместнического правления за 1781 – 1783 годы показательный случай милосердия со стороны Дмитрия Николаевича Ханыкова. Это челобитная арзамасского купца Пережегина, который под Перевозом держал на реке Пьяне казенную мельницу и накопил 849,71 рублей недоимок. Так как долги вернуть было нечем, суд приговорил его к ссылке в Азов на казенную работу с зачетом по 12 рублей в год – считай на всю жизнь, да еще и должен остался бы. Ссылка в Азов означала гибель, если не по дороге, то уже по прибытию – от голода и болезней. По дороге в ссылку купец Пережегин тяжело заболел и был возвращен в арзамасскую тюрьму, так как отъехали, видимо, недалеко. А в Арзамасе вдруг нашелся «охотник» – секунд-майор Дмитрий Николаевич Ханыков, который выразил желание взять Пережегина к себе на заработки с вычитанием казенного долга по 24 рубля в год. Разумеется, казне такой размен был выгоден, а потому челобитная несчастного была удовлетворена – Пережегин остался в родном Арзамасе служить дворянину за долги. Ханыков его спас от верной гибели.
Где стоял дом Дмитрия Николаевича Ханыкова в Арзамасе – неизвестно. Возможно, на том же самом месте, где и сегодня стоит «дом с колоннами». В оцифрованных метриках Санкт-Петербурга есть упоминание о «скоропостижной» кончине отставного майора Ханыкова Дмитрия Николаевича 29 апреля 1802 года в возрасте 52 лет. Отпевание прошло во Входоиерусалимской (Знаменской) церкви на пересечении Невского проспекта и Лиговского проспекта, похоронен он был на неблагоустроенном и небогатом в те годы Волковском кладбище. Судя по всему, этот Ханыков уже не был свидетелем окончания дочерью Анной Смольного института и, видимо, не успел устроить судьбу сыновей.
Ираклий Дмитриевич Ханыков: гардемарин-помещик
Ираклий Дмитриевич Ханыков (ок 1775 – между 1815 и 1826), очевидно был старшим из выживших сыновей своего отца, так как он унаследовал все основные активы семьи.
Самое раннее упоминание о нем в открытых источниках – запись в метрических книгах Сретенского сорока Москвы за февраль 1787 года: «Маіора Дмитрія Николаевича Ханикова у служителя Никифора Иванова родилась дочь Евдокія крещена оного ж февраля 20 дня. Воспріемникъ былъ помяненного Ханыкова сынъ Iракліи Дмитрев воспріемница ево дочь девица Таисія Дмитревна». То есть 12-летний барчонок с сестрицей стали крестными дочери отцовского слуги – немалая милость помещика. Видимо слуга Никифор Иванович ценился хозяином.
В 14-15 лет, получив домашнее образование, Ираклий Дмитриевич Ханыков, видимо, был отдан отцом в Морской кадетский корпус. Думаю, Дмитрий Николаевич был под впечатлением от громких морских побед России и потому видел сыновей морскими офицерами – вслед за Ираклием отправился учиться и его брат Валентин, который был, судя по всему, двумя годами младше. В 1793 году гардемарин Ираклий Дмитриевич получил младшее офицерское звание мичмана и выпустился из Морского корпуса в 1795 году. Служил морским офицером на галерном флоте. Не исключено, что в 1802 году ему пришлось оставить службу, так как в 27 лет было нужно принимать наследство внезапно скончавшегося отца и вести хозяйство.
Кстати, в те времена именно глава семейства выбирал будущую жену своему наследнику, но осиротевшему Ханыкову, возможно, пришлось взять инициативу в свои руки. Правда, он явно не спешил. Женился гардемарин в отставке только в 32 года, сосватав себе 19-летнюю дочку у соседей Панютиных – Авдотью Сергеевну (1788 – ?).
Семейства Панютиных и Ханыковых прекрасно знали друг друга – соседями они были как по городским домам в Арзамасе, так и в своих лукояновских имениях. Если Ираклий Дмитриевич был помещиком села Силина, то всего в 20 верстах располагалось село Чуфарово, где барствовали отставной гвардейский прапорщик Сергей Федорович Панютин (1763 – 1830) и его супруга Надежда Федоровна, в девичестве Козлова (1770 – 1842). Усадьба у них была большой и удобной, с обширным садом и уютным домом. Панютины жили открыто и наверняка привечали холостого соседа в качестве гостя. А 20 верст верхом по холмистым лугам с прекрасными видами – это чистая прогулка, если влюблен в единственную дочку соседа.
Свадьбу, видимо, сыграли в 1807 году. К слову, о родне. Брат Авдотьи Федор Сергеевич (1790 – 1865) в этот же год был определен в Пажеский корпус, с которого началась его военная карьера: он воевал с Наполеоном и дошел до Парижа, потом бился с турками, подавлял венгерское восстание и служил в Польше. Но женат генерал и член Госсовета Панютин был также на соседской дочке – Надежде Евграфовне Мерлиной, мать которой держала в Лукояновском уезде замечательную шалевую фабрику. Все же сильны были увлечения юности, проведенной в отцовских усадьбах.
В 1808 году в семье Ханыковых родился первенец Федор, названный так, возможно, в честь своего дядюшки или прадедов по материнской линии. Кроме сына в семье Ханыковых родились две дочери – Александра (1814 – 1 января 1867) и Надежда (? – ?). Не исключено, что девочек назвали в честь бабушек – по матери была Надежда Федоровна, а вот имя бабушки по отцу пока остаётся неизвестным. Александра Ираклиевна замуж не выходила, скончалась и погребена в Арзамасском уезде. Годы жизни Надежды Ираклиевны неизвестны – в открытых источниках упоминается только факт замужества за неким Кондаковым. Кстати, фамилия Кондаковых периодически попадается в адрес-календарях Арзамасского уезда – например, в конце XIX века коллежский секретарь Кондаков Николай Матвеевич числился председателем Окружного акцизного управления и возглавлял Общество вспоможения неимущим учительским семьям Арзамасского уезда, был страстным охотником и имел усадьбу в Стародевичьем (Девичий рукав, Мордовия). Был ли он родственником Ханыковым – неизвестно.
В 1811 году Ираклий Дмитриевич писался помещиком Нижегородской губернии и межевал землю с казенными крестьянами при своем селе Силине. Предположительно в 1815 году родилась его последняя дочь Надежда, а до 1826 года он уже скончался. 26 апреля 1826 года его вдова титулярная советница Авдотья Сергеевна, будучи уже во втором браке под фамилией Пантелеева, запрашивала свидетельство о дворянском происхождении своего сына от первого брака Федора Ханыкова, которому было 18 лет.
Федор Ираклиевич Ханыков: винокур и охотник
Федор Ираклиевич Ханыков (1808 – около 1859) получил военное образование, участвовал в подавлении польского восстания в 1830 – 1831 годах и вышел в отставку штабс-капитаном. Он жил в Арзамасе, был помещиком села Силино и деревни Калапиной в Лукояновском уезде, а также части села Хирино и Мамлеева в Арзамасском уезде.
Федор Ираклиевич сосредоточил в своих руках нажитое отцом имущество и, видимо, сумел воспользоваться экономическими выгодами для дворян – открыл несколько предприятий в своих селах. Судя по Сборнику сведений о помещичьих имениях от 1860 года, в Силине у Ханыкова было 200 оброчных крестьян-мужчин, два винокуренных завода, а в Калапине – конезавод и 307 душ (учитывались мужчины) «на изделиях». Кроме этого, силинские крестьяне ежегодно возделывали 4 десятины барского сада, а калапинские сдавали 10 аршин холста. Жизнь в усадьбе Ханыков, судя по всему, любил больше городской.
В архиве содержится дело о страшном случае в жизни Федора Ираклиевича. В 1849 году Нижегородская уголовная палата вела дело о дворовом мальчике Н. Ассарове, который был отдан под суд за намерение отравить своего помещика Ханыкова ядом. О мотивах и дальнейшей судьбе мальчика ничего неизвестно.
Был в жизни Ханыкова и еще какой-то удивительный случай, о котором я вычитала случайно в №9 Нижегородских епархиальных ведомостей за 1889 год. Тогда Федора Ираклиевича уже не было в живых, но автор вспоминает его в ряду жертвователей Воскресенского собора в Арзамасе. Из сообщения становится ясно, что дворянин Ханыков пожертвовал средства на ризу к иконе Великомученика Иоанна Воина, «къ каковой иконѣ имѣлъ особенное усердіе, вслѣдствіе неизвѣстно какого проявленія Промысла Божія, бывшаго надъ нимъ чрезъ сію икону и сдѣлавшаго изъ Ханыкова человѣка – до толѣ легковѣрнаго – человѣкомѣ глубеко вѣрующимъ». Впрочем, после описи церковных ценностей стало понятно, что купец Подсосов внес более значительный вклад в устройство ризы к названной иконе. Так что дворянин все же сэкономил. Что именно произошло с Ханыковым – неизвестно. Но по народной традиции Иоанну Воину молятся те, кто потерял ценное или стал жертвой воровства – считается, что святой помогает вернуть утрату.
Интересные воспоминания о Ханыкове оставил помещик села Бритова Николай Петрович Ермолов – известный заводчик борзых и страстный охотник. Оказывается, Федор Ираклиевич имел отличную свору, выезд и обожал охоту на зайцев, лис и волков в полях и пустошах Лукояновского, Княгининского и Сергачского уездов.
Ермолов неоднократно упоминает Ханыкова в своих записках. Например, вспоминает в 1878 году:
«1-го сентября 1852 года наша съезжая охота брала Неверовские места в Лукояновском уезде. Места были не особенно зайчистые, и мы брали их только потому, что день охотничьего праздника удобнее было полевать вблизи от местожительства (это рядом с селом Силиным) нашего амфитриона (хлебосольного, гостеприимного хозяина) Федора Ираклиевича Ханыкова; потом мы намеревались брать его же калапинские места, славившиеся несметным количеством зайцев».
При этом Ермолов отмечает гостеприимство силинского барина, любовь Ханыкова к хорошей кухне, а также его авторитет среди местного дворянства. Интересен эпизод с дворецким одной помещицы, который имел пару своих собак и любил охотиться. Пока остальные участники охоты вели себя резко с простонародным гостем, Ханыков не кичился своим положением и не высказывал никакого пренебрежения. Кстати, на этих же съезжих охотах встречался Ермолову и надворный советник Иван Сергеевич Панютин – дядя Ханыкова по матери. Имея двух сыновей, Ханыков в начале 1850-х на охоту их, очевидно, не брал. Иначе Ермолов бы обмолвился об этом – свои детские впечатления об охоте он описывал.
В 1855 году Федор Ираклиевич входил в Комитет попечения о тюрьмах Арзамасского уезда и был делегатом от Лукояновского уездам в Дворянском собрании. В перечне участников отмечена награда Ханыкова – золотой крест Польского знака отличия за военное достоинство 4-й степени. Эта награда была учреждёна указом императора Николая I от 31 декабря 1831 года после подавления польского восстания. Право на награждение имели все военные, участвовавшие в сражениях против мятежников на территории Царства Польского. До июня 1835 года 4-й степенью было награждено 5219 человек. В 1857 году польский знак отличия за военное достоинство был приравнен к российским медалям и стал носиться в одном ряду с ними, по времени пожалования.
Интересно, что в 1857 году Федор Ираклиевич владел еще одним примечательным домом в Арзамасе – на Верхней набережной, №10. С 1825 года особняк принадлежал помещикам Алексеевым – офицеру Петру Александровичу (1776 – 1840) и его супруге Евгении Николаевне. В 1857 году после многочисленных жалоб под следствие попал их сын – Федор Петрович Алексеев, помещик села Беговатова и других. Крестьяне обвинили его в непосильной барщине, жестоком обращении и скудных наделах землей, из-за чего многие буквально нищенствовали и жили на подаяние. Возможно, продажа особняка Ханыкову была связана с тем, что Алексееву-младшему срочно были нужны деньги, и Федор Ираклиевич выручил знакомое семейство. По крайней мере, уже в 1858 году следствие отмечает частичное исправление ситуации в имении Алексеева.
Имя супруги Федора Ираклиевича в открытых источниках, к сожалению, не упоминается. Но его запрос на внесение в дворянскую родословную книгу от 9 декабря 1839 года могло совпасть с важным событием в жизни дворянина – женитьбой.
Из детей в документах встречаются только два сына – Николай и Дмитрий Федоровичи Ханыковы, которые, судя по всему, родились в 1840-х годах. 21 мая 1858 года Федор Ираклиевич запрашивал выдачу ему дворянской грамоты, а сыновьям – копии с протокола. В 1861 году старший сын Николай Федорович только начал гражданскую службу писцом 1-го разряда, а Дмитрий Федорович вообще числился еще несовершеннолетним, то есть ему было 17 – 21 год.
Точной даты кончины Федора Ираклиевича найти не удалось. В 1859 году оба его дома в Арзамасе переходят к наследникам, чей перечень в открытых источниках не приводится – обычно это вдова и дети. При этом в архивных документах, касающихся винокуренного завода в Силино, его имя встречается вплоть до 1862 года. С 1863 года силинский завод числится уже за сыном Николаем Федоровичем. В 1865 году завершено дело о разделе имущества покойного Ханыкова и вступлении в наследство его сыновей Дмитрия и Николая Федоровичей. Задержка с разделом может быть вызвана не только спорами наследников, но и ожиданием достижения одним из них совершеннолетия.
В 1869 году наследники продали оба отцовских особняка в Арзамасе. В «Доме с колоннами» они наверняка оба выросли. Продажа дома, в котором прошло твое детство – это серьезный шаг. Учитывая пошатнувшиеся дела поместного дворянства после отмены крепостного права, можно сделать вывод о том, что братьям были нужны деньги. В их жизни уже вряд ли были отцовские широкие охотничьи разъезды и своры.
Кстати, попался мне в онлайн-коллекции Бахрушинского музея интересный документ – контракт от 1879 года о сдаче в аренду Марией Николаевной Ханыковой земельного участка в Сущёвской части Москвы (сад “Эрмитаж”) артисту, режиссёру и антрепренёру Михаилу Валентиновичу Лентовскому.
«Эрмитаж» сдавался Ханыковой весь без остатка со строениями и прудами сроком на 12 лет с оплатой в первые 5 лет по 10 тыс рублей и в последующие 7 лет по 12 тыс рублей. В руках Лентовского «Эрмитаж» полюбила вся богатая Москва – это было самое блестящее время театрального сада. Могла ли быть эта Мария Николаевна Ханыкова из арзамасской ветки семьи? Требуются архивные изыскания, а пока отмечу интересные факты в пользу моей версии. Мария Николаевна пишется в документе вдовой штабс-капитана – Федор Ираклиевич как раз носил это звание и в 1879 году уже лет 20 считался почившим. Вдова же вполне могла быть жива – даже если она была ровесницей мужу, ей было всего 70 лет. Вот такая интересная загадка.
Усадьба Ханыковых в Силино
Усадьба Ханыковых в Силино не сохранилась. Но ее прекрасно видно на карте Менде от 1850 года. Словом, из Арзамаса мы решили проехать в любимое имение Федора Ираклиевича.
Судя по условным знакам на карте, усадьба состояла из трех строений из камня или с высоким каменным фундаментом, сложенным из кирпича первым этажом. Какой именно усадебный дом был у Ханыкова, уже не узнать – сведений не встречается. А так как Федор Ираклиевич был уже третьим поколением семьи, владевшим Силиным, дом и службы могли быть построены как его дедом, так и отцом или им же самим. Однозначно можно сказать только одно – это место было ему дорого.
Силино в 155 дворов стояло буквально в 2 верстах от Старо-саратовского тракта . Грунтовая дорога в село пересекала реку Тешу, которая здесь весьма маловодна, и заходила на главную сельскую улицу – теперь Советскую. На местности все немного иначе. Дорога больше не идет по главной улице села, она бежит выше, по холмам, обходя Силино с северо-запада.
В центре села сейчас стоит руина храма в честь Казанской иконы Божией Матери с приделами Дмитрия Солунского и Николая Чудотворца. Изначально храм был деревянным, но в 1844 году прихожане, среди которых были и ханыковские крепостные, и государственные крестьяне, и из соседних деревень начали собирать средства на каменную церковь. Федор Ираклиевич Ханыков оплатил самое дорогое – кирпич, железо для кровли и колокола. Но строили небыстро – храм был освещен только в 1863 году, то есть видимо уже после смерти барина. А колокольню пристроили вообще в 1882 году. Храм до сих пор очень красивый, с портиками и колоннами, но уже практически обвалившийся.
На карте Менде усадьба стоит по левому порядку сельской улицы – прямо напротив храма, чуть на северо-запад. Обширный двор, никакого сада, три здания, из которых одно стоит по красной линии. Сейчас на месте барского двора пустой заросший квадрат, через который прошла дорога в село с холма. На этом снимке видны заросли деревьев на втором плане левее колокольни – здесь был помещичий двор.
А этот снимок сделан чуть выше помещичьего дома – вид на храм и окрестности прекрасен. Наверное, Ханыков любил эти панорамы в окнах своего дома или балкончика на втором этаже.
За барским двором на карте – вершина холма, мельница и намечен П-образный корпус здания – возможно тот самый винокуренный завод, который у Ханыкова по всем документам был, но почему-то не подписан. На месте завода тоже пустота и заросли кустов. Силинцы ничего не сберегли, включая церковь.
В 1915 году, а я думаю, что и раньше силинская земля и предприятия не принадлежали Ханыковым.
Наследники Ханыковы Николай и Дмитрий Федоровичи
О мальчиках Николае и Дмитрии Федоровичах Ханыковых, росших зимой в мезонине арзамасского «дома с колоннами», а летом бегавших по силинским холмам с дворовыми ребятишками, известно крайне мало. Даже годы их жизни я не нашла. Но кое-что наскрести удалось.
Судя по всему, родились они оба в 1840-х годах – Николай был старшим. Кто была их мать и супруга Федора Ираклиевича Ханыкова – неизвестно. Можно только предполагать, что она могла быть из семьи поместных дворян – несколько поколений этой семьи именно так устраивали свои браки. Также ничего не удалось найти об их образовании, но можно догадаться, что мальчики не выбрали военную службу.
В 1859 году Дмитрий и Николай, а также возможно их овдовевшая мать, получили в наследство арзамасские дома Федора Ираклиевича. Вероятно, сыновья были еще несовершеннолетними, поэтому раздела пока не было.
В 1861 году старший Николай Федорович начал гражданскую службу писцом 1-го разряда – с самого низа. А Дмитрий Федорович на этот год вообще числился еще несовершеннолетним, то есть ему было между 17 и 21 годами.
С 1863 года силинский винокуренный завод упоминался в документах уже за старшим сыном Николаем Федоровичем. Очевидно, что кто-то должен был управлять делами, и это легло на плечи старшего сына. Времена были сложные: отмена крепостного права повлекла за собой множественные разорения подобных дворянских предприятий. Дармовой рабочей силы уже не было, а технологический прогресс зарабатывающих на откупах дворян вообще не интересовал, поэтому их предприятия безнадежно устарели. В эти годы винокурение активно переходит в руки купцов и предприимчивых крестьян, которые пускали капитал на новое оборудование. Уверена, что Ханыкову было очень трудно. Особенно без отца, у которого были хоть какие-то связи.
Только в 1865 году было завершено дело о разделе имущества покойного Ханыкова и вступлении в наследство его сыновей Дмитрия и Николая Федоровичей. Это могло быть связано с тем, что только в этом году достиг совершеннолетия младший Дмитрий, родившийся, возможно, в 1844 году. Раздел – не всегда спор между наследниками, чаще это полюбовное распределение активов среди близких покойного.
В 1866 году из Геодезического описания участка из дачи Ардатовского уезда, выкупленного крестьянами, становится понятно, что уже оба брата служат писцами 1-го разряда. Это очень интересная деталь. Даже вдвойне интересная. Во-первых, старший Николай Федорович как-то очень засиделся на месте писца 1-го разряда – он начал службу в 1861 году. Если это не ошибка в документах, то вероятно, он прерывал службу и вернулся к ней. Во-вторых, становится понятно, что Дмитрий после совершеннолетия тоже пошел в чиновники. Служба давала жалование и надежду на карьерный рост. Очевидно, после отмены крепостного права наследство отца уже не выглядело так привлекательно и не давало достаточно дохода. Не исключено, что у семьи были долги, хотя нигде не упоминается, что любивший жить барином Федор Ираклиевич нуждался. И в-третьих, Ханыковы-младшие начали распродавать отцовские дачи – участки земли. Осваивать их самим было дорого – надо нанимать работников и иметь верный план предприятия, а молодым наследникам было не до того.
В том же 1866 году вскрылись нарушения на силинском винокуренном заводе у Николая Федоровича Ханыкова. Властям стало известно о незаконной продаже вина с ханыковского завода, а потом вскрылись и крупные недоимки предприятия. Сумма в открытом доступе не названа, но вряд ли это была шутейная цифра.
В 1869 году «наследники Ханыкова» продали отцовскую недвижимость в Арзамасе. То ли расходы взяли за горло, то ли братьям было невыгодно содержать довольно большие дома со службами и большими участками. Семейное гнездо было продано наследниками крестьянину Ивану Федоровичу Соловьеву.
Конечно, продажа дома, в котором ты вырос – это особо чувствительный шаг, сделать который можно только под тяжестью серьезных обстоятельств. Не исключаю, что решение далось Ханыковым непросто – все же это была память об отце. Не бывший родным дом на набережной, купленный отцом у Алексеевых, был продан в том же 1869-м городским властям под здание уездного земства. После распродажи арзамасской недвижимости братья чаще упоминаются с привязкой к Лукояновскому уезду.
В 1873 году Николай Федорович Ханыков носил чин губернского секретаря (12 класс по Табелю о рангах) и служит в Дворянской опеке Лукояновского уезда. Брат Дмитрий Федорович носил чин коллежского регистратора (низший 14 класс по Табелю о рангах) и был гласным в Земском собрании Лукояновского уезда.
В 1887 году Николай Федорович Ханыков остался в чине губернского секретаря и служил в Дворянской опеке Лукояновского уезда, в 1889 году – в земской управе того же уезда. В 1890-х он уже не встречается в адрес-календарях уезда. Был ли женат Николай Федорович Ханыков, были ли у него дети – пока неизвестно.
В 1893 году младший брат Дмитрий Федорович служил в Дворянской опеке Лукояновсокго уезда в чине коллежского регистратора, то есть не продвинувшись в чинах. Мне удалось найти информацию о его семье, и это весьма любопытно.
Дмитрий Федорович Ханыков, видимо, женился осенью 1865 года, параллельно сделав запрос о выдаче ему копии с указа правительствующего сената об утверждении рода Ханыковых в дворянском звании. Его избранницей была Мария Николаевна Мотовилова – дочь симбирского и лукояновского помещика, собеседника преподобного Серафима Саровского, первого биографа святого и многолетнего попечителя Серафимо-Дивеевского монастыря Николая Александровича Мотовилова (1809 – 1879) и его супруги, племянницы преподобной Марфы Дивеевской Елены Ивановны, урожденной Дурасовой (1823 – 1911).
Как Ханыков встретил свою невесту из весьма набожного семейства? Об этом можно только догадываться, но отец Мотовилов владел усадьбой в сельце Бритвине и был соседом Панютиных, из рода которых была бабушка Дмитрия Федоровича Ханыкова. В любом случае от родного панютинского Чуфарова по тем дорогам до мотовиловского Бритвина всего 3 версты.
Через год после свадьбы, в декабре 1866 года, Дмитрий Федорович уже ходатайствовал о включении в родословную Ханыковых его дочери Натальи Дмитриевны. В декабре 1872 года в родословную был включен и сын Николай Дмитриевич, названный видимо в честь своего дяди.
Известно, что дочь Наталья Дмитриевна Ханыкова вышла замуж за выпускника Императорского училища правоведения (1885 год), мирового судью 2 участка Нижнего Новгорода в чине коллежского регистратора (1890 год) Антония Николаевича Караулова. Жила семья Карауловых в Нижнем Новгороде на улице Мистровской в доме Саламыкова (сегодня улица Блохиной). В 1895 году в семье родился сын Дмитрий Антонович, чьими крестными в Воскресенском соборе Арзамаса стали дед Дмитрий Федорович Ханыков и бабушка Ольга Ивановна Мотовилова. К сожалению, этот молодой человек в звании подпоручика погиб 20 июня 1916 года в бою в Первой мировой войне.
Николай Дмитриевич Ханыков: юрист и хуторянин
Где и в каком году родился в семье Дмитрия Федоровича Ханыкова и Марии Николаевны урожденной Мотовиловой сын Николай – неизвестно. В декабре 1872 года отец внес его в родословную своей фамилии. Попадается информация от исследователей о том, что Николай Дмитриевич получил юридическое образование – очевидно, мог попасть под влияние мужа своей старшей сестры, судьи Антония Николаевича Караулова, который имел возможность помочь юноше.
Исследователи родословной Ханыковых пишут, что Николай Дмитриевич «в 1880-е выкупил у барона М.Ф. Безсонова часть земли со всеми на ней сельхозугодиями. На приобретенной земле он построил двухэтажный деревянный дом, скотные дворы, каретник, людскую, склады и другие хозяйственные помещения. По периметру поместья был разбит сад площадью 20 десятин. В последствии вокруг хутора образовалась деревня Красные Выселки».
Во всем этом немало ошибок.
Во-первых, М. Ф. Безсонов – это, видимо, статский советник Михаил Федорович Безсонов (1753 – 1827), который действительно владел Спасским, но по сведениям от 1811 года и к 1880-м уже упокоился. Наследники владели селом еще в 1830-х, но до появления на свет Николая Дмитриевича Ханыкова тоже не дотянули.
Во-вторых, Безсонов никогда не был бароном.
А в-третьих, деревня Красный выселок описывается священником Ф. Ястребовым в «Нижегородском сборнике» еще в 1869 году как «лежащая на юг от Спасского, в 2-х верстах, крестьян-собственников муж. пола – 70, и женск. – 68». То есть деревня существовала еще до рождения Николая Дмитриевича, а не возникла в результате его хозяйствования.
Ну и в-четвертых, в 1880 этот Ханыков был еще весьма молод – ему в 1890-м было около 18 лет.
Думаю, что дело было несколько иначе. Достигнув совершеннолетия, Николай Дмитриевич приобрел землю у владельца села Спасское – барона Григория Дмитриевича Розена (1846 – 1897), чьи родители скончались в конце 1880-х, а сам он отчаянно нуждался в средствах. В воспоминаниях об этом бароне говорится, что он «по недостатку средств вести большую охоту не мог, но, экономно ведя дело, до 20 борзых и гончих все же держал…» Розен был фанатиком псовой охоты, и если продажа участка земли из родительского наследства позволяля ему купить новых собак или организовать выезд на охоту для друзей – он бывал счастлив.
В воспоминаниях селян, Ханыков купил землю на некотором удалении от Спасского, где основал свой хутор: построил дом, скотный двор, службы, часовню и разбил сад. В 1893 году Николай Дмитриевич в чине коллежского секретаря (10 класс в Табеле о рангах) служил земским начальником 4 участка Арзамасского уезда, а местом его жительства обозначен «хутор при деревне Красные Выселки». В 1900 году входил в попечительский совет детских приютов в Арзамасе.
Имя супруги Ханыкова не встретилось в открытых источниках, но в апреле 1909 года он ходатайствовал о занесении в дворянскую родословную книгу своих детей – Нины, Николая и Марианны.
В 1915 году, судя по архивным документам, силинское имение Ханыковых названы принадлежащими Крестьянскому поземельному банку. А Николай Дмитриевич к 1915 году представлял Арзамасский уезд в Губернском земском собрании, служил членом Нижегородского окружного суда и даже был кандидатом на пост арзамасского уездного предводителя дворянства.
В качестве места жительства в адрес-календарях у Ханыкова указано два нижегородских адреса: дом Синилкиной по улице Ошарской и дом Кривавуса по улице Студеной (снесен).
Исследователи родословной Ханыковых отмечают, что в революционном 1917 году Николай Дмитриевич «отдал все свое движимое и недвижимое имущество в пользу общества. Единственной его просьбой к волисполкому было отдать ему под жилье помещение людской и часовни. Его просьба была удовлетворена. Постройку он перевез на улицу деревни Красные Выселки и жил среди крестьян и колхозников до 1937 года. Захоронен на Спасском кладбище. Жена его уехала в Горький, проживала у сына. На хуторе Ханыкова было создано товарищество по обработке земли (коммуна)».
Думаю, потомки владельца самого красивого дома в Арзамасе еще живут в Нижнем Новгороде и Нижегородской области. К сожалению, дореволюционных изображений нижегородских Ханыковых в сети не нашлось. Редкий случай. Надеемся, портреты не пропали в мутных годах, а просто висят в Арзамасском музее как неопознанные работы ступинской школы (грех было соседей не написать!) и лежат в семейном фотоархиве.
Вместо послесловия
Если хочется посмотреть на бережное отношение к деревянному зодчеству и умение вписать его в современную городскую жизнь, я езжу в Вологду. Там меценаты Якимовы и реконструируют деревянные дома позапрошлого века, и наполняют их смыслом. Вот бы и в Арзамасе нашлись инвесторы, которые расселили бы жильцов дома Ханыковых и дали бы городу музей, ресторанчик, гостиницу или еще что-то востребованное в стенах реконструированного особняка.
