В Питер едут, чтобы гулять по каменным дворцам, а мы решили на закате увидеть деревянный.  Ровно там, где Черная речка впадает в Большую Невку стоит дача Головина, построенная в начале ХIХ века.

В те времена там были поля и перелески, грунтовые дороги и деревни. А современное такси выплюнуло нас на обочину закатанной в асфальт Выборгской набережной. Трудно представить, что грязно-желтый деревянный дом в пыльных кустах был резиденцией членов императорской семьи.

Местечко на Выборгской набережной сегодня ничем не напоминает дачное. Рядом современные здания и поток транспорта, вдалеке – клык Газпрома, сверху в тот день была дождевая туча с оранжевым от заходящего солнца брюхом.

В сумеречных кустах стоял старый дом с деревянными облупившимися колоннами, грязно-желтыми стенами и пыльными окнами. Вид у него был брошенный, хотя вроде бы есть владелец, которому, видимо, что-то мешает восстановить здание.

На фасаде мемориальная доска из противоречий. Конкретно этот дом не имел никакого отношения к Головиным, так как был построен уже после того, как этот участок земли перестал им принадлежать.

Впрочем, дача Головина здесь действительно была. Вот только какого из них – большой вопрос, ведь инициалов на доске нет. Краеведы указывают на графа Федора Алексеевича Головина, сподвижника Петра I, первого в России генерала-фельдмаршала, главу внешнеполитического ведомства. Но первые упоминания об усадьбе относятся к 1710-м годам, когда Федора Алексеевича уже не было в живых, так как он скончался в 1706 году. Кто из наследников строил усадьбу? Сыновей у Головина было трое: Иван (1682 – 1708), Александр (1694 – 1731) и Николай (1695 – 1745).

Портрет графа Федора Алексеевича Головина. Гравировал Шенк Петер, 1706 год

Встречаются упоминания, что в начале 1780-х годов некий внук первого Головина построил на этом месте особняк в классическом стиле с обширным садом, оранжереями и теплицами. Но кто именно – неизвестно.

А между тем, законных сыновей не было только у одного сына фельдмаршала из трех — Николая. А из внуков других двух сыновей до 1780 года предположительно дожил только Николай Александрович Головин  (1722 – 1780?). В его пользу говорит и тот факт, что располагавшаяся около усадьбы финская деревня Торки превратилась уже в «Никольское, Головинскую деревню».

Открываем статью искусствоведа Андрея Александровича Краснова в “Фонтанке” №24 за 2018 год и с удивлением обнаруживаем, что наши предположения, основанные только на датах и названии деревни оказались верны. Искусствовед пишет, что существует выполненный в 1784 году план одного из участков местности у реки Черной. План имеет название: «Геометрической специальной план санкт-петербургскаго уезда на выборгской стороне по речке черной праздной земли и никому не отъданной состоящая в средине дач Графини Настасьи Степановны Головиной; в коей поизъчислению явилось всех угодий всего 15 десятин 731 квадратная сажень…»

Настасья Степановна Головина в 1784 году была вдовой Николая Александровича и, очевидно, владела мызой. Ее соседями и добрыми знакомыми в то время были видные вельможи — Александр Сергеевич Строганов и Александр Андреевич Безбородко.

Интересно, что по версии Краснова, дом Головиных стоял на другом месте. Он утверждает, что существующий дом стоит не на месте усадебного дома Шаргородских, приобретенного у них все той же Анастасией Степановной Головиной.

О Шарогородских известно очень мало. Это вскоре угасший род русских священнослужителей и дворян XVIII века. Константин Федорович Шаргородский (1665 – 1735) являлся духовником цесаревны Елизаветы Петровны, в 1741 году ставшей императрицей. Позже духовником оставался его сын, а внучка Екатерина Ивановна упомянута в мемуарах от 1759 года будущей императрицы Екатерины II, как камер-юнгфера.

Портрет графа Головина Николая Николаевича. Художник Жан-Батист Изабе, 1780-е годы

Упоминается краеведом Красновым и архивный документ, в котором сообщается, что «Загородная дача, владения Графа Николая Александровича Головина, а ныне сына его Николая Николаевича Головина» имела площадь 138 десятин 1380 кв. сажен. Большую их часть занимал лес. Часть дачи занимал господский дом: «Мыза с службами деревянная на суходоле… на правой стороне реки большой Невки… земля серопещаная, лес дровяной превращен в Англинской сад». Запись была сделана между 1799 и 1802 годами, когда владельцем дачи являлся уже правнук сподвижника Петра I — Николай Николаевич Головин (1756 – 1821).

Николай Николаевич Головин (1756 – 1821) и его супруга Варвара Николаевна (урожденная княжна Голицына) (1766 – 1821) часто бывали на этой даче в разные периоды своей жизни, включая самые тяжелые, связанные с отлучением от двора.

Дело в том, что Головины находились при дворе великого князя и княгини Александра Павловича и Елизаветы Алексеевны, с которыми их несколько лет связывала личная дружба. Затем Головин в силу некоторых причин решил перейти на службу к Ростопчину, чем вызвал неудовольствие. А в 1799 году и Головина в результате интриг оказалась в весьма щекотливой ситуации.

Императора Павла I и его супругу Марию Федоровну смутило, что дочь-первенец у сына-наследника была кареглазой брюнеткой в то время, как молодые родители были голубоглазыми блондинами. В этом они увидели подтверждение слухов о романе Елизаветы Алексеевны с приближенным другом мужа, брюнетом Адамом Чарторыйским, в результате чего в семье и появился первый младенец за 5 лет брака.

Великая княгиня Елизавета Алексеевна, 1797 год. Худ. Виже-Лебрен

В итоге в 1799 году  поляка выслали из страны послом, а у наследной пары начался очередной этап отчуждения. Елизавета Алексеевна отдалила от себя доверенную Варвару Головину, так как сочла, что та, зная сердечные тайны, участвовала в интриге против нее. В ответ уволился от двора и Николай Головин, не желая видеть несправедливое отношение к супруге. Зато при великой княгине осталась близкая подруга Головиной – Анна Толстая (урожденная княгиня Барятинская, 1772 – 1825), которая никак не могла помочь уладить возникшее недоразумение.

Вся эта ситуация нашла отражение в воспоминаниях графини Варвары Николаевны. Она описала не только свои переживания, но и обстановку при дворе. Кстати, легко читаются – рекомендуем.

1799 год:

«Я проводила лето против Каменнаго острова, в деревне, принадлежавшей моей свекрови. Эта уважаемая женщина с год уже как умерла. * Наше имение против Каменного Острова называлось Никольское».

Анна Ивановна Толстая. Худ. Виже-Лебрен

«Несмотря на печаль, как казалось, вполне завладевшую моим существом, бывали минуты, когда я не могла удержаться, чтобы не разделять добродушной, милой веселости… У дочери Толстой была гувернантка, англичанка, страстно любившая купаться в реке. Мы для нее устроили купальню против нашей дачи. Она часто купалась там. Муж распорядился бросить туда пойманных в пруду пескарей, чтобы обмыть их. М-ль Эмери, не подозревая ничего, доверчиво бросилась в воду и оказалась покрытой рыбой. Ее удивление было беспредельно, и это приключение послужило поводом к различного рода шуткам…»

1800 год:

«Я провела это лето, как и предыдущее, на даче, около Каменного Острова. Мои соседи обращались со мною сообразно с барометром двора. Я должна только выключить из их числа г-жу Свечину, дружба которой ко мне была всегда одинаковой».

Varvara Golovina by E.Vigee-Lebrun (1797-1800)

1801 год:

«Двор жил в Каменно-Островском дворце, а я на даче напротив дворца. Все представлялись принцессе Баденской, но я не имела этой чести. Я полагала, что всякая моя попытка, наименее подозрительная, может обратиться в таковую, и что было лучше хранить молчание и оставаться в совершенном уединении».

«С крыльца моего дома был виден дворец и окна апартаментов Императрицы. Я знала, что там находится Толстая, и смотрела туда со смешанными чувствами, которые я не сумею объяснить».

«Однажды вечером, в девятом часу, я была одна у себя в большой гостиной, дверь которой была открыта на перрон. Я видела между колонн перрона, как спокойно текла река. Вокруг меня царило молчание, но мое сердце страдало и находило мрачный оттенок в этом покое, слишком противоречившем моим чувствам. Мой муж и г-жа де Тарант гуляли; дети собирались спать; я была в глубоком одиночестве. Вдруг я услыхала топот лошадей. Я вышла на перрон и увидала Императрицу, ехавшую верхом, в сопровождении нескольких всадников. Она, заметив меня, пустила лошадь галопом и отвернула голову. У меня упало сердце. Я прислонилась к колонне и следила за ней взором, пока она не скрылась из виду. «Тебя презирают, обвиняют, быть может, ненавидят, — говорила я себе, — и все-таки ты любишь по-прежнему, как если бы ты была любима». Я смотрела на небо, прося Бога сжалиться надо мной. Слезы текли у меня из глаз и облегчали подавленное состояние моего сердца».

На самом деле, от нынешнего дома Головиных действительно можно было наблюдать за Каменно-Островским дворцом и его окнами — они стояли практически напротив друг друга через реку. По прямой расстояние всего 850 метров. Учитывая, что у Головиной была возможность проводить лето в компании собственной любимой матери на ее даче по Петергофской дороге, Варвару Николаевну тянуло именно сюда, поближе к двору, где очень хотелось быть, но куда вход был заказан.

Каменно-Островский императорский дворец. Фото из открытых источников

А вот и причина, по которой Головины расстались с дачей. В 1802 году они решили покинуть Россию. «Уверенность в этом возвратила мне мужество. Я чувствовала необходимость покинуть места моих страданий. Мой муж, рассчитывая уехать на семь лет, просил Государя купить наше имение против Каменного Острова. Государь очень милостиво согласился на это, и имение было продано. Если бы у меня был решающий голос в семейных делах, мы не продали бы его. Но муж был так несчастен, так возмущен всем происшедшим, что он готов был развязаться со всем своим имуществом».

Мыза вместе с прилегавшим селом была куплена в казну Министерством внутренних дел и превращена в царскую ферму. Скоро головинскую усадьбу присоединили к появившейся рядом “Английской ферме” капитана Давидсона, который под огромную ссуду попытался устроить образцовую ферму с лучшими породами скота и сортами культур, но в итоге разорился.

В 1809 году дача Головина почти на полвека лет перешла в ведение Гофф-интендантской конторы и стала резиденцией членов царской семьи и их высокопоставленных гостей. Правда, сам дом вскоре был признан старым и неудобным для высокопоставленных постояльцев, поэтому было принято его разобрать и построить новый. Было ли это строительство с нуля или глубокая реконструкция, мы не знаем, надо изучать чертежи. Но все же есть основания полагать, что положение сохранившегося здания близко к прежнему. Иначе как можно было наблюдать за окнами императрицы во дворе на Каменном Острове?

В 1823 – 1824 годах выпускник Императорской Академии художеств и большой поклонник ампира, архитектор Людвиг Иванович Шарлемань построил (?) двухэтажный деревянный дом с четырехколонным ионическим портиком. Дело в том, что практически параллельно он занимается переделками и ремонтом в петербургских Елагином, Зимнем, Таврическом дворцах. Как знать, может, и головинская дача была только реконструирована? По проекту Шалермань в 1826 году отлита чугунная решётка Летнего сада со стороны Мойки, а в 1827 там же сооружён Чайный домик, украшенный дорическими колоннами.

Элемент ограды Летнего сада. Фото из открытых источников

Все элементы дома, который попал в распоряжение членов императорской семьи, были сделаны из сосны высшего качества. Колонны поддерживают балкон на уровне второго этажа, огражденный балюстрадой. Обработка фасадов имитирует формы каменного зодчества. Остатки всей этой роскоши, покрытые облупившейся и выгоревшей краской можно увидеть и сегодня.

Мы начали осмотр со стороны набережной, то есть от оживленной автодороги. Кусты не спасают стены и окна от грязи.

В центре портика вполне сохранившееся крыльцо. Вот только дверь зашита в окно. Из-за кустов и близости автострады сделать красивые фотки не получается. А крыльцо явно было парадным.

Внутрь мы не попали. Здание закрыто. Но можно почитать о том, что внутри.

Центральная ось здания по первому этажу открывалась парадным вестибюлем и вела к противоположному фасаду с выходом в сад. То есть на набережную выход действительно был заложен. По обе стороны от парадного вестибюля располагались симметричные помещения с равным количеством окон. Парадные залы имели строгую отделку: крашеные стены с легкими бордюрами. Для окраски дубовых полов использовали темно-желтую охру, а в некоторых помещениях сосновые клееные щиты были выкрашены под разноцветный штучный паркет. Сохранились сведения о том, что в главном зале дома стояла шведская печь, а остальные помещения на первом и втором этажах отапливались голландскими печами с красными и белыми изразцами. Парадные помещения, в том числе зал, обращенный окнами в сторону сада, находились в нижнем этаже. На второй этаж вели две лестницы, расположенные у торцов здания.

За домом был сад, который имел регулярную планировку — большой газон перед домом и прямые аллеи, расходившиеся веером и пересекавшиеся дугообразной аллеей. На всей территории были высажены в основном фруктовые и декоративные деревья.

Мы обошли дом с другой стороны и заметили, что он отвернулся от мира и уткнулся в зеленую подушку своего крошечного парка. Крыльцо, выходящее к старым липам и дубам, гораздо симпатичнее того, что смотрит на реку.

Упоминается, что в этом доме сразу после его обновления летом 1825 года жила с семьей дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны, великая герцогиня Саксен-Веймар-Эйзенахская, супруга великого герцога Карла Фридриха Саксен-Веймар-Эйзенахского Мария Павловна (1786 – 1859).

Портрет Марии Павловны кисти Джорджа Доу, 1822

Не нашла упоминаний об этом визите в открытых источниках, но сестра императора Александра I часто гостила в России. Уединенный и при этом столь близкий к летней резиденции дом наверняка оказался отличным вариантом для размещения семьей. Детям Марии Павловны было 17, 14 и 7 лет.

К сожалению, это было последнее лето в жизни Александра I – уже 1 сентября он уехал в путешествие на юг России для поправки здоровья Елизаветы Алексеевны, а 1 декабря 1825 года его уже не стало. После ранней смерти старших брата Александра I и сестер Александры и Елены Мария Павловна стала самой старшей в семье. В Петербурге оставались младшие братья Николай I и Михаил Павлович, но оба они были детьми, когда она уезжала с мужем из России, и её не связывали с ними ни общие детские воспоминания, ни игры. Николай I писал: «Я чтил её как мать, и ей исповедывал всю истину из глубины моей души». Её авторитет был бесспорен в силу её ума и твердости характера.

Летом 1827 года, когда в живых не было уже ни Александра I, ни Елизаветы Алексеевны, позади было и восстание декабристов, а также приход к власти Николая I, на даче будет жить мать императора, вдова Павла I Мария Федоровна. Она любила Павловск, где хранила память о муже, но, видимо, уже подводило здоровье. Через год — 5 ноября 1828 года — вдовствующая императрица скончалась.

Императрица Мария Фёдоровна. Портрет работы Дж. Доу. Между 1825 и 1827.

Попадается информация, что здесь также проводили летние месяцы канцлер Виктор Кочубей (1768 – 1834) и другие сановники. Подтверждений этого найти не удалось. Кочубей, имевший шикарный дворец на Фонтанке,16 и загородный дом в Царском Селе, вряд ли нуждался в этой даче. В его собственном доме отплясывали на балах царь и царица, а сам Виктор Павлович тяжело болел в питерском климате и похоронил одного за другим восьмерых своих детей.

Затем в здании недолгое время находилась школа сельского хозяйства и домоводства.

С 1853 года, по некоторым данным, на даче располагалось театральное училище.

С 1856 года владельцем дачи стал Опекунский совет Воспитательного дома. При доме работала учительская семинария и медицинское училище с госпиталем. В это время на 16 десятинах земли находилось 20 построек: главный корпус с флигелями, службами, оранжереями, парниками, конюшнями. Вокруг раскинулся большой фруктовый сад с огородом и рощей. Тогда же были выполнены первые масштабные перепланировки.

Князь В. П. Кочубей на портрете Крюгера (1832)

В 1865 году территорию по специальному разрешению разделили на 35 участков, которые продали разным лицам. До этого, по некоторым источникам, окрестные жители просили переделать деревянный головинский дом в приходскую церковь.

После 1917 года здесь разместился детский дом.

В 1942 году Госинспекция по охране памятников приняла дачу Головина на учет как памятник деревянного зодчества.

До недавнего времени главное здание дачи занимала детская кожная больница Выборгского района.

В 2004 году выполнялся реставрационный ремонт фасадов.

В 2011 году был разработан комплексный проект реставрации и приспособления объекта под офисное использование.

В марте 2016 года дача была сдана в долгосрочную аренду. С тех пор здание ждет решения своей судьбы.

В тот день мы встретили сумерки в саду дома. Они были все гуще, но под дробь первых капель дождя в парк нырнул недужный закатный луч, и началось волшебство.

Луч зажег дубы и колонны дома оранжевым огнем.

Эта подсветка на минуту оживила окна теплыми бликами, словно дом открыл глаза.

Зрелище было таким нереальным, что казалось — еще мгновение и в окне мелькнут фигуры, будет слышен менуэт старых часов, хлопнет дверь. Ведь когда-то свечи в этом доме зажигали по просьбе весьма нерядовых дачниц, в распоряжении которых были каменные дворцы, но слушать летние дожди они приезжали сюда.

И даже когда все погасло, хотелось стоять под дубами и ждать, когда этот свет в окнах повторится.

Не повторился. Зато дождь усилился.