Кикнурский район первым встречает въезжающих в Кировскую область из Нижегородской. Максимум, что действительно заинтересует проезжих – АЗС и качество асфальта. А между тем, за непролазными сорными лесами попадаются настоящие жемчужины истории края. Уникальные храмы и мельница, богатырская речка, дома со змеями на фасадах, старая пасека, где жил святой. Все это хранит мышиное поле, то есть по-марийски – Кикнур.
Если проезжать Кикнурский район Кировской области транзитом, то ничего и не заметишь, кроме болот в кюветах, нечищеных лесов, зарастающих полей и забавных марийских словечек в названиях населенных пунктов. Чтобы увидеть крупицы прежнего процветания на этой неурожайной земле, надо нырять с трассы на десятки километров по плохому асфальту и грунтовкам. Кто же на такое согласится по пути в Киров? То ли дело – Яранск посмотреть. Это город с соборами, фабриками, торговыми рядами и особнячками. И даже со своим святым – Матфеем Яранским. Ведь мало, кто знает, что жил старец-провидец в кикнурских полях.
Спонсор возможности осмотреть окрестности – дача в Кикнурском районе 🙂 Если бы не этот плацдарм, ехать специально до красот Кикнура было бы трудно.
Мы не увлекаемся религиозным туризмом и разными видами паломничества. Но так как места веры – это всегда места силы, мы со всем уважением стараемся узнать об этом побольше. Вспомнили, как четыре года назад мы ездили зимой погулять в Яранск. Тогда же в числе прочих достопримечательностей мы заглянули на кладбище.
Там среди купеческих богатых надгробий стоит часовня, притягивающая многих верующих. Беленькая, чистенькая, с вязаными половичками на пороге и лампадкой внутри она хранит могилу святого Матфея Яранского, чьи годы жизни оборвались всего 90 лет назад.
Вообще, это всегда производит серьезное впечатление даже на невоцерквленного человека. Большинство святых жили так давно, что кажутся мифическими персонажами, в которых так много небесного и так мало земного, будто они не жили никогда. А тут – святой, которого помнят в бывшем Яранском уезде.
Говорят, что еще есть старики, чей возраст приближается к веку, помнящие и само почитание старца-аскета, и его грандиозные похороны. Есть те, кто помнит, как во время военного голода бегали на могилу просить помощи и заступничества за ушедших на фронт и оставшихся в тылу. История одной женщины, которая молила помочь не умереть с голода ей и детям, передается до сих пор. Якобы привиделся ей среди деревьев старик с рюкзаком. Поставил он ношу перед женщиной, сказал, чтобы сама ела и детей кормила и ушел. Она потом по фотографии опознала своего благодетеля. Продукты, кстати, остались и сильно ее выручили.
Матфей Яранский.
Теперь поток верующих к часовенке может иссякнуть – местные священники летом 2015 года выкопали гроб с останками святого и планируют выставить их в яранском храме для поклонения. Будто погост – плохое место, чтобы отдать дань почтения и веры.
Извлечение гроба Матфея Яранского. Фото с newsler.ru.
Лично меня всегда привлекали места, где светлый человек жил, а не где упокоился костями. Поэтому в один морозный ноябрьский денек мы решили выехать с дачи под Кикнуром и проехать немного в сторону Яранска, вскорости свернув на село Беляево, в кикнурские поля. Жизнь хитрее марийской топонимики. В мышиных полях жил человек большого духа.
Дорога – плохой асфальт. За окном – перелески и зарастающие березами вятские поля. Тут мышам теперь раздолье, хоть хлеб почти не сеют. В деревнях остались практически одни старики.
Вскоре по левую руку, напротив нежилой деревни пильщиков Красиловские, видим остов старой шатровой мельницы. Тип – восьмерик. Крыльев у нее уже нет, но решили осмотреть. Говорят, она работала еще в советские годы и ее возраст перевалил за век, то есть помнит она Матфея Яранского. Известно, что стояла она раньше в другом месте – в низинке. Советские хозяйственники ради повышения производительности решили перенести мельницу на пригорок. Перенесли и получили обратный эффект. Оказалось, что в низинке мельница работала постоянно не только за счет ветров, но и от восходящих и нисходящих потоков воздуха. Обратно перевозить уже не стали – так и бросили. А зерно мололи уже не силой ветра, а электричеством. То есть технический прогресс шагнул вперед, а житейской мудрости не стало – растеряли… До революции в Яранском уезде было более 3 тысяч мельниц, а теперь стоит одна за всех.
Поворотные жерди сломаны, клеть почти развалилась.
Находим вход. Ворот уже нет.
Внутри – остатки приводно-передаточного механизма. Детали деревянные обкатаны до блеска. Видимо, много работала меленка на вятских ветрах.
Разумеется, кучи птичьего помета. Это валяется тюрик – деревянный ковш, в который сыпали зерно перед тем, как смолоть его.
Ребёнок уже специалист по брошеным мельницам.
Вот и жернова. А сусеки не сохранились. Да и не намести тут ничего, кроме голубиных удобрений.
Как-то так выглядит былая слава этой трудолюбивой земли.
Утренний мороз сковал лужицы на полевой дороге. Ледок хрустит под колесами УАЗа.
Едем в Беляево, село, где молился в храме последние несколько лет своей жизни Матфей Яранский.
Вообще, в миру его звали Митрофан Кузьмич Швецов. Родился он в 1855 году в Вятке. Отец Митрофана, Кузьма Федорович Швецов, происходил из нолинских крестьян. Он работал мастером цеха башмачников. Мать, Надежда Варфоломеевна, была из мещанского сословия. В семье у Швецовых было шестеро детей: четыре мальчика и две девочки. Митрофан был четвертым.
Безмятежное детство оборвала внезапная кончина отца. Митрофана отдали обучаться башмачному ремеслу. Но он не стал башмачником, а через какое-то время поступил приказчиком к известному вятскому купцу Столбову, у которого и прожил 18 лет. Юноша оказался способным и преуспевал в торговом деле. Хозяин доверял помощнику ведение важных дел. При его поддержке молодой приказчик даже завел свое небольшое дело, однако все эти хлопоты тяготили его.
Еще на службе у купца Митрофан решил не вести обычную жизнь, хотя мог бы развивать свою торговлю, обзавестись семейством. Он хотел уйти в монастырь. В итоге 35-летний Митрофан продал свой магазин, положил деньги в банк на имя сестры Елизаветы и стал монахом по имени Матфей.
В 1899 году в 10 километрах от Яранска, в имении покойной купчихи Анны Дмитриевны Беляевой был заложен новый мужской монастырь. Помощником настоятеля стал иеромонах Матфей.
Иеромонах Матфей (Швецов).
Люди, знавшие отца Матфея в яранский период его жизни, вспоминали, что это был благообразный старец, роста ниже среднего. Он был бледен и худ, но, несмотря на это, лицо его и в старости не утратило былой привлекательности и приятности. Волосы были длинные, курчавые и седые, борода и усы – черные, позднее с проседью. Глаза, умные, проницательные.
Он постоянно тяготел к уединению, был молчалив, ходил, опустив голову, погруженный в молитву. Пустых разговоров не вел, избегал шуток и смеха, праздного времяпрепровождения. С посетителем не говорил лишнего, поверxностного, а потому мог казаться неприветливым. Любопытство считал одним из самых тяжких грехов. В употреблении же пищи соблюдал крайнее воздержание, принимая ее только для того, чтобы поддержать силы. И оттого в последние годы его часто беспокоили сильные боли в желудке.
В 1918 году Анно-Пророчицкий монастырь был упразднен, его имущество национализировано. Монастырские насельники вынуждены были разойтись по городам и весям.
Изгнанный из монастырского скита отец Матфей одно время находил приют в селе Большая Рудка Шарангской волости Яранского уезда (ныне Нижегородской области), но последнее земное пристанище он обрел недалеко от деревни Ершово Беляевской волости, располагавшейся в версте от бывшей монастырской пасеки. Местные жители, глубоко чтившие отца Матфея за его богоугодную жизнь, построили ему на своей земле небольшую келью-избушку, где он, прожив около шести лет, и окончил свой земной подвиг в 1927 году. А вот молиться при жизни старец ходил в соседнее село Беляевское.
Туда мы и прибыли в первую очередь. Вот Беляево с его красавицей церковью. Издалека и не верится, что она деревянная.
Беляево или Беляевское, как его называли раньше, появилось, как починок, в середине XIX века. Свое название оно получило в честь крупного яранского лесопромышленника, купца Василия Ивановича Беляева, которому и принадлежала эта земля. Василий Беляев был благочестив, а потому решил построить здесь храм. Деньги на стройку были, леса – полно, разрешение дали быстро. Был выбран изящный проект храма губернского инженера Андреева. И строили Никольскую церковь всего год. Однако купец Беляев храма не увидел – он умер сразу после закладки фундамента. Так что достраивала церковь вдова – Анна Дмитриевна.
Церковь вышла чудной – пятиглавая, однопрестольная, с шатровой колокольней в 26 метров. В 1894 году храм был освящен. Век назад у него было более 2 тысяч прихожан из 13 окрестных селений. Сейчас – десятки беляевцев. После революции священники были репрессированы, а храм стал зернохранилищем. Правда, народ тут оказался крепок верой – алтарь заколотили и зерна туда не сыпали. А иконы растащили по домам, чтобы потом все до единой вернуть в восстанавливаемый храм. Редкость. Могли бы всё утратить, включая деревянное строение.
Беляевцы как раз выходили из церкви со службы, а потому мы просто спросили, как проехать на источник Матфея Яранского – монастырская пасека и его келья были на роднике. Нам без проблем объяснили. Мы немного вернулись по дороге из Беляево и свернули в поля, припорошенные ноябрьскими первыми снегами. Изумрудная зелень – озимые.
И вот в конце недолгого – около 3 км полем – пути видна часовня.
Оставляем машину, идем по мосткам.
Эту часовню поставили на месте кельи. Та или за ветхостью не сохранилась, или снесли в советские годы. Якобы тракторист не хотел выполнять задание партии по борьбе с культом, а бригадир сел за рычаги вместо него. Вскоре после сноса, ясно дело, постигла его кара – обвинение в убийстве и долгий срок в лагерях. Сейчас тут кроме часовни есть лавочки, крест с фотографией святого. Наверное, летом тут хорошо посидеть, послушать звон жаркого полдня, посмотреть, как режут неподвижный воздух стрижи.
Часовенка в “мышиных полях” всегда открыта, чем не могут похвастать многие городские храмы. Просит душа – заходи, посиди на лавочке, подумай. Хочешь – молись. Внутри – идеальная чистота и порядок, домотканые половички, иконы, вышитые полотенца, искусственные цветы. Смотришь на чистоту и не знаешь, куда ботинком встать – натоптать боишься.
На иконах – сюжеты из жития. В углу тарелочка с небольшими деньгами. Все исключительно на вере. Необычно себя ощущаешь – двери же принято закрывать, а пожертвования собирать в закрытый на замок железный ящик на цепи. А тут так все мило, по-детски доверчиво. И мягкость эта подкупает лучше всяких просьб. Выворачиваем свои карманы, пополняем тарелочку 🙂
Тут святой прожил последние лет шесть – с 1921 по 1927 годы. Сюда приходили верующие за советами и помощью. Кого-то старец лечил – в основном, водой, а кого-то учил.
Например, одной праздной любопытной даме, которую Матфей никак не мог прогнать, он дал три сухарика, отправив ее домой. Та намека не поняла, а оказалось, что ее ждали три года горя и голода – ее дом вскоре сгорел, пришлось мыкаться по чужим дворам.
Осталась история женщины, которая пришла просить старца помолиться за смерть ее уродливой дочери, у которой были жуткие горбы. Матфей выслушал страшную просьбу и попросил не изводить ребенка – мол, дочь еще прокормит вас. Предсказание сбылось: дочь с годами выздоровела и кормила родителей до самой их смерти… И таких историй множество.
Рядом с часовней – колодец. Решили набрать воды.
Место крайне уединенное и светлое. Хотя при прежней плотности населения наверняка беспокоили старца часто. Это сейчас тишина и пустота. Леса, выпиленные сначала промышленником Беляевым, а потом советскими лесхозами, возвращаются. Вокруг часовни посажены ели – деревья темные, а потому, когда они вырастут, укроют пока солнечную полянку от солнца.
Тут святой и умер, причем еще при жизни он говорил, чтобы люди не беспокоились, на чем его везти хоронить в Яранск. Он говорил, что ногами дойдет. И дошел. Крестьянскими ногами. Гроб несли на руках все 40 верст, служа панихиду чуть ли не в каждой деревне.
Поднялся ветер, то очищая небо от туч, то опять набрасывая облачность и угрожая снегом. Погода стремительно менялась. Мы отправились обратно.
Следующим пунктом стало село Кокшага на одноименной реке. Чтобы увидеть это село на волжском притоке, надо свернуть с кикнурской объездной к северу. Название реки произошло то ли от марийского “пересыхающая”, то ли от названия финно-пермяцкого племени кокши. Вообще, про реку Большая Кокшага сложено много легенд и мифов. Самая распространенная марийская легенда – о Кокше-богатыре. Сюжет ее очень прост: младенец вобрал в себя силу, смелость и мудрость, после чего дал бой злодею, мучителю народа. В первом раунде проиграл и был пленен, но после некоторых мытарств взял реванш.
Село Кокшага получило свое название от реки – это частое явление. Однако в некоторых краеведческих статьях попадается старинное название села – Аракнур. Название марийское и, видимо, происходит от слов “ар” – лужа после весеннего разлива и “нур” – поле. Село же стоит на возвышенности, с трех сторон окруженное лесом и с одной – глядя на реку и на подтопленную после разлива равнину. В 1857 году епископ Елкидорф при объезде епархии не одобрил марийское название села и велел сменить его на другое – Кокшага. Так и сделали.
В центре села стоит Троицкая церковь постройки 1856 – 1861 годов. Храм большой, свидетельствующий о богатстве крестьянской общины и ее отдельных представителей. Имен благодетелей, которые построили в селе такую большую церковь, я не нашла.
Храм-гигант якобы был расписан бригадой палехских иконописцев. Роспись не сохранилась.
Схваченые ноябрьскими морозами китайки 🙂
Улыбчивые дрова 🙂
Впечатлившись храмом, мы осмотрели дома на центральной и, видимо, самой старой улице села. Богатой резьбы, которую так любили в русских селах, мы не нашли. Возможно, население было смешанным. А вот интересную символику на некоторых домах мы увидели. Смотрите – змей, символ Велеса, божества потусторонних сил, которого боялись упыри и навьи. Оберег дома.
Из окошек самое шикарное – это. Из того, что удалось разобрать – Берегини, птица, подземные воды.
Еще стоит дом из кирпича, с крепкими воротами. Пустой.
С северным типичным мезонином. Колонны держат те же змеи. Однако популярный элемент.
Вид из огорода.
Окрестности Кокшаги.
А в этом живописном месте когда-то стояла деревня Старая Пижанья. Люди уехали отсюда в советские годы – раскатали избы, и следов не осталось. Даже погоста не видно. А так красиво на речке Пижанье…
Однако есть села, которым жизненной силы еще хватает. Зимой мы специально заезжали в село Русские краи, чтобы посмотреть храм. Для этого надо тоже свернуть с кировской трассы и проехать 10 км по плохому асфальту и аварийному мосту. Вот так выглядела улица в Русских краях к началу 1960-х.
Фото 1956г. Автор Скурихин Д.А. С сайта: gaspiko.ru.
А так выглядит Троицкий храм сейчас. В середине XIX века местный священник отец Александр решил, что необходима в этих марийских лесах, в глухомани, каменная церковь. Сподвиг крестьян окрестных деревень скинуться трудовыми копейками, привез чертеж храма из города Владимира и начал готовиться к строительству. Ради такого дела местные развили производство кирпича и извести.
Троицкий храм строили 20 лет (1863-1883 гг.). Он расписан мастерами из села Палех (Владимирская губерния), известными мастерством росписи и иконописи. Кованные элементы изготовлены знаменитым кузнецом из Царевосанчурска (ныне город Санчурск) Федором Наумовым с сыновьями. Колокола изготовили и привезли из Гатчины, что весьма престижно для такой глуши. Самый большой колокол имел вес более 400 пудов, содержал большое количество серебра и звучал над лесами необычайно чисто.
Храм был гордостью селян. И Троицкие летние ярмарки проводились на центральной площади Русских краев.
Сейчас село затихает. Нежилых домов все больше.
Кикнурский район – территория, которая находится практически ровно посередине между Нижним Новгородом и Кировым. Интересно, что до Йошкар-Олы отсюда гораздо ближе.
Читаешь сводки за XIX век и диву даешься – как народ тут был жаден до работы, как выжимал выгоду из недоброй глинистой земли и выпиливал свое благополучие в вековых лесах. Три тысячи мельниц махали крыльями на пригорках кикнурских полей, сотни мельниц крутили колеса на ручейках и лесных речках. Десятки ярмарок вспыхивали и завершались по сёлам в престольные праздники. Тянулись сани и телеги с дорогим на этой земле зерном, рыжими горшками и прочим товаром. Выбирали ленты да бусы скуластые правнучки Кокши-патыра…
А сейчас наступает на этот край лес. Когда-то он уступил предприимчивому яранскому мужику, а теперь, когда прежний мужик успокоился на погостах, а новый так и не взял в руки топор, лес хочет вернуть себе эти поля. Он делает это по-хозяйски размашисто, высеивая малютки-березки. Как говорится, спешите видеть то, что еще можно увидеть.
