Погорелка: особняк купца Пелёвина

Есть в Ивановской области земля, которая всю вторую половину XIX века до самой революции 1917 года была локомотивом российской промышленности. Вичуга – оазис прогресса: за этот период тут было построено около 40 фабрик, заводов и мануфактур. Следы былого процветания еще можно увидеть. Мы заехали в бывшую Погорелку, чтобы осмотреть особняк заводчика Федора Пелёвина и его ткацкую фабрику.

Погорелку не стоит искать на современных картах – сейчас это село Кирикино. Дорога до него проста: с объездной города Вичуги свернуть и проехать не более 2 км. Местных можно не пытать на предмет пути до купеческого дома – дорога сама вас к нему выведет. Видимо, подъезд сохранился с тех времен, когда у всего здесь был хозяин – кинешемский купец Федор Степанович Пелёвин. Увидите такой вид из окна автомобиля – считайте, что приехали.

Подъезжая к дому, мы оказались на сельской площади, откуда тоже открывается вид на особняк. Видимо, раньше тут было больше деревьев, которые составляли небольшой парк. Знакомьтесь – дом Федора Степановича Пелёвина. Имеет элементы модного тогда модерна с его скругленностью углов, ассиметричностью и плавностью линий. Правда, хочется сказать, что это все же эклектика.

Вот так выглядел дом в 1939 году. Над верандой еще была башенка в модном тогда ропетовском теремном стиле, окна первого этажа не были заложены кирпичом, карнизы были украшены, а фигурные дымники напоминали о тех временах, когда красота была в деталях.

Пелёвины были одной из шести династий купцов-фабрикантов и заводчиков в Вичуге. Однако именно про них осталось так мало информации. Все, что я нашла о Пелёвиных, выужено из открытых источников по крупицам и составлено в единую картину. Конечно, не хватает архивных данных, но оставим эту кропотливую работу патриотам края.

Имя отца фабриканта – Степана Фёдоровича Пелёвина – встречается в нескольких источниках без указания дат жизни и смерти, но с намеками на род занятий – торговлю. Скорее всего, он был оборотистым кинешемским крестьянином, и сумел еще до отмен крепостничества сколотить начальный капитал, который уже помог развернуться его сыну Фёдору, названному, видимо в честь деда.

Даты жизни Фёдора Степановича мне тоже не встретились, как и его портрет, имя супруги и хоть какие-то частности. Зато на сайте ивановских краеведов мне встретилась вот такая байка о появлении у Пелёвина богатств. Якобы в 1860-е годы Пелёвин был простым кузнецом, и к нему заехал вичугский заводчик и богач Иван Александрович Коновалов, у которого сломался в пути экипаж. Пелёвин взялся за ремонт и увидел забытый в салоне сверток с деньгами, который и украл. Владелец пропажу заметил, но пообещал прощение, если кузнец не пропьет деньги, а пустит их в дело. Пелёвин обещал и слово свое сдержал – построил завод в Вичуге.

Типичная история про оборотистых богачей. Ну не верил народ, что деньги бывают заработанными и накопленными, а потому любое богатство по народной молве начиналось с криминала – обмана, воровства, а то и смертоубийства.

Фёдор Пелёвин вряд ли был кузнецом. Да даже если бы он им и был, Иван Коновалов вряд ли мог бы приехать к нему в сломанном экипаже с миллионами в свертке. Наследнику династии Коноваловых 1850 года рождения в ту пору было чуть более 10 лет. Скорее всего, они с Пелёвиным вообще были ровесниками – один из сыновей Фёдора Степановича родился в 1874 году, что дает право предполагать, что сам заводчик появился на свет около 1850 года.

А вот в то, что Фёдор Пелёвин увлекался всем, что было связано с механикой, охотно верится. В 1877 году он основал чугунолитейный завод в Вичуге, где отливались колонны, трубы, котлы. С конца XIX века работал и механический цех – выпускал механические ткацкие станки системы «платт», трансмиссии, приводы. Попадались сведения, что Фёдор Степанович сам знал устройство станков и мог своими руками починить оборудование, скинув сюртук. Он любил технические новинки, а купив импортный станок, требовал разобрать его, чтобы понять устройство. Пелёвин посещал выставки, придумывал усовершенствования. Число его рабочих переваливало за тысячу. В советские годы завод стал машзаводом и работал до перестроечных лет, а в начале 2000-х стал производить стройматериалы.

В 1906 году Фёдор Степанович выкупил землю при деревне Погорелке и построил там ткацкую фабрику. До 1918 года она входила в «Товарищества механического завода и бумаготкацкой фабрики Фёдора Пелевина». Затем предприятие в 1927 году в качестве ткацкой фабрики №4 вошло в состав Объединённой мануфактуры им. Шагова, а с 1934 года стало ткацким производством №3 в составе фабрики «Красный Профинтерн».

Вот фабричный корпус, снятый от дома в Погорелке. Большие окна, фигурные трубы. Видно, что в советские годы были переделки. Но главного они не изменили – даже производственные здания в те времена строили со вкусом. Никаких сараев – капитально и функционально. Рядом с фабрикой был построен конный двор на 20 лошадей, котельная, два жилых дома для приказчика и мастеров, выкопан фабричный пруд.

В 1911 году в Погорелке при фабрике Пелёвин, чей возраст, видимо, перевалил за 60 лет, решает построить особняк. Это обычная практика среди заводчиков и фабрикантов – иметь возможность жить при производстве, лично контролируя дела. При этом совершенно не понятно, где жила семья раньше – сведений об этом не встречалось. Собственно, и год строительства погореловского особняка не подтвержден документально, а потому дом мог появиться раньше – например, одновременно с фабрикой в 1906 году. Кирпич, из которого сложены дом и корпуса очень схож – буквально один и тот же. Попадалась информация, что дом Фёдор Степанович строил для сыновей, что весьма странно – в эти годы сыновья Пелёвина были взрослыми, имели свои семьи, дома и даже заводы. Поэтому я склонна считать особняк домом главы семейства, который просто хотел собирать свою большую семью под одной крышей.

Если пройти уже несуществующие ворота, то оказываешься на дорожке, ведущей, как к фабричному корпусу, так и к крыльцу дома. Думаю, в хозяйские времена оно было позатейливее и имело хотя бы козырек на литых чугунных опорах – при собственном чугунолитейном заводе это не было проблемой. Большое окно над дверью – видимо, лестничный холл. Сам дом с этой стороны мало отличается от фабричного корпуса – лишенный хоть каких-то выдающихся деталей, кроме скругленных углов и кирпичного трехрядного бордюра под крышей, он очень скромен.

Слева – непарадная часть дома. Не исключено, что первый этаж дома в этой части служил кабинетом, приемной и конторой одновременно. Так и видится обшитый деревом кабинет с бюро, книжными шкафами, кожаным диваном и парой кресел, массивным письменным столом, лампой на нем и видом на фабрику через окна, одетые в тяжелые зеленые шторы.

Жаль, узкие окошки прихожей оказались заложены.

А если завернуть за угол этого фабричного фасада, то попадаешь к совершенно обезображенной части дома. Окна там оказались заложены наглухо, и создается впечатление, что от дома отрезали куски. Это видно в правой части кадра, что ниже. Хотелось пройти поскорее и выйти к парковому фасаду.

Дом, вероятно, делился на деловую и личную, семейную части. Парковый фасад был обращен в противоположную сторону от фабрики – на Вичугу, чью колокольню наверняка было видно и слышно. Тут же была и веранда. Наверняка за заложенными кирпичом окнами были спальни, гостиные, столовая. В эклектичном доме не было классических анфилад и проходных помещений, кроме центрального, вокруг которого все и строилось. Такие дома очень уважали личное пространство.

Вот парковый фасад – открывается веранда и еще видны заложенные окна первого и второго этажей. Тут же чугунная старинная лестница, ведущая сразу на второй этаж веранды. Правда, заметно, как она перекрывает старые оконные проемы первого этажа и становится понятно, что лесенки тут при хозяине не было. Ее где-то выкорчевали – не удивлюсь, что в самом доме, и приспособили под пожарный выход.

Ступени и столбики перил явно старинные – может, еще пелёвинского завода.

Веранда в довольно хорошей сохранности, хотя частично и лишена перил. На первом этаже имеет буквально земляной пол – вряд ли так задумывалось. Потолок второго этажа облицован деревом под паркет, на первом – попроще. И колонны имеют интересные деревянные детали, которых раньше было больше. А перекрытие украшено символами музыки и вдохновения – возможно, это изыски советского периода.

Заметно, что веранда опоясывала часть дома, имевшую раньше завершение в виде деревянной башенки – ропетовские теремки были в моде среди богатых заводчиков Вичуги. Оконные проемы, выходившие на веранду, сегодня заложены.

Вид с веранды на остатки парка, который сегодня состоит в основном из советских берез.

Веранды в загородных домах традиционно использовалось для обедов и чаепитий в теплое время года. Фабриканты, как выходцы из народа, обычно приглашали к столу управляющих, инженеров и даже мастеров. Возможно, и Пелёвин практиковал такие обеды.

Про семью Пелёвина данных практически нет. Амурные скандалы, связанные с именами других заводчиков и давшие пищу для пьес Островского, прошли мимо этой фамилии. Известно, что Пелёвины были многодетны, и большинство отпрысков составляли сыновья. А вот сколько их было на самом деле – нам неизвестно. Однако нашлись упоминания о четверых детях: Павле, Дмитрии, Фёдоре и Марии.

Павел Фёдорович Пелёвин (1874 – 1954) получил образование врача и посвятил всю свою жизнь медицине. Он был кавалером царских и даже советских орденов, а через его руки, по скромным подсчетам, прошло за полвека более миллиона пациентов. Жил он в Павловском Посаде, где был основателем больницы и заведовал госпиталями. Павел Фёдорович был женат на Таисии Евтропиевне, которая была дворянкой и владела до революции землей и домом в Посаде. Вот их фотография.

Сохранились так же фотографии Павла Фёдоровича в старшем возрасте. Видимо, благодаря своей гуманной профессии и человеческим качествам, он избежал репрессий в отличие от братьев-фабрикантов. Кстати, нигде не упоминается, что отец славного доктора – купец-заводчик.

Дмитрий Фёдорович Пелевин имел в Кинешме чугунно-литейный и котельный заводы, находившиеся в 4 км от волжской пристани и 2 км от вокзала по Лухскому тракту (ныне улица Вичугская в Кинешме).

Фотографии Дмитрия Федоровича Пелёвина нам прислал его правнук Олег Пелевин, за что мы ему очень благодарны.

На этой фотографии Дмитрий Федорович изображен со своей семьей. Первый слева Владимир Дмитриевич, дед приславшего фотографии Олега Пелевина. По его сведениям, мальчик в первом ряду – Николай Дмитриевич, а самая младшая девочка – Юлия Дмитриевна. Имена остальных ему не известны.

В интернете удалось найти воспоминания Николая Дмитриевича Пелёвина (1916 – 2003):
«Родился я 22 октября 1916 года, в городе Кинешме в многодетной семье (8 детей) известного в уезде Пелевина Дмитрия Федоровича, который имел чугунно-литейный завод. В годы революции все имущество было конфисковано и я помню, что жили мы очень бедно, ютились в одной комнате. В 1928 году отец был арестован и сослан на Соловки (его завод был закрыт в 1920 году), а мать, Анна Александровна, отправлена в тюрьму города Кинешмы. Трудиться я начал с 12-летнего возраста, работал тогда рабочим овощеводческого совхоза и платили натурой, то есть, овощами, хватало на всю зиму».
Николай Дмитриевич получил образование, прошел Великую Отечественную войну и имел ордена и медали.

Смотришь на фотографии дяди и племянника и подмечаешь фамильные черты. Похожи. Глаза какие-то добрые, немного удивленные и даже беззащитные, какие бывают или у альтруистов, или у близоруких. И дядя, и племянник имели отличную репутацию компетентных и отзывчивых людей.

Третий сын заводчика Пелевина – Фёдор Фёдорович (умер в 1910-х годах) – был совладельцем «Покровской картонной фабрики Торгового дома «Д. Морокин и Ко» в селе Покровском (в 4 км от усадьбы драматурга Александра Николаевича Островского в Щелыково). Производство было основано в 1873 году адищевским крестьянином Смирновым, а затем куплено Дмитрием Фёдоровичем Морокиным в конце XIX века или начале XX века. В 1911 году фабрикой владели уже сыновья Морокина (Николай и Фёдор), Павел Галактионович Филиппов (заведующий Тезинской мануфактурой Н. Г. Разорёнова), а также Фёдор Фёдорович Пелевин, а затем его сын Дмитрий Фёдорович Пелевин.

Дочь Мария Фёдоровна Пелевина была замужем за титулярным советником Николаем Леонидовичем Кутуковым (год рождения 1874), который получил медицинское образование в Московском университете и служил врачом. Возникает версия, что с будущим мужем ее мог познакомить брат Павел, который тоже родился в 1874 году и имел образование врача. Не исключено, что они вместе учились. Историй о приезжавших на каникулы студентах, прихвативших в родительский дом товарища, который влюблялся в сестрицу – море 🙂  Известно, что у Марии было два сына. Старший – Борис Николаевич, рожденный 1 декабря 1902 года и крещеный в Больших Солях Костромской губернии (по месту службы отца). Его восприемниками стали купец города Кинешмы, дед Фёдор Степанович Пелёвин и «жена купеческого сына» Глафира Евтропиевна Пелёвина. И тут возникает вопрос – почему у этой Глафиры такое же редкое отчество, как у жены брата Павла – Таисии? Двое мужчин из семьи Пелёвиных были женаты на сёстрах? Версия, что Таисию записали по имени крещения Глафирой не проходит – оба имени есть в святцах. Словом, непонятно 🙂  Второй сын Марии – Анатолий Николаевич рожден 30 апреля 1904 года и крещен спустя несколько дней в Петропавловской церкви в Тезино, что говорит о том, что рожала Мария, видимо, в отцовском доме. Где он был расположен в 1904 году, и был ли это тот же дом, что в Погорелке – мы не знаем. Но Петропавловский храм в Тезино (территория современной Вичуги) находится рядом с Погорелкой. Сейчас этой церкви уже нет.

Восприемниками второго сына Марии были «сын кинешемского купца» Александр Фёдорович Пелёвин и Юлия Виссарионовна Кутукова, то есть явно родственники. Так как «дочерью кинешемского купца» числилась и сама Мария Фёдоровна, то Александр вполне мог быть ее братом, о котором нам ничего неизвестно. А мог быть и племянником – сыном брата Фёдора.

Нашлись упоминания также о жителе Погорелки, маляре при ткацкой фабрике Михаиле Васильевиче Пелёвине, который родился тут же в 1908 году. В эту пору как раз рождались внуки заводчика Фёдора Степановича, и некий Василий Пелёвин мог быть еще одним его сыном. Репрессии обошли скромного маляра Михаила Пелёвина стороной, но его жизнь была причудливо связана с домом предположительного деда и его фабрикой. В особняке Михаил занимался самодеятельностью и поправлял здоровье после войны – какое-то время тут был пансионат для бойцов. Он музицировал и рисовал. Михаила Васильевича Пелёвина не стало в 1984 году.

Очень хочется надеяться, что вся большая семья Пелёвина собиралась отцовском доме при фабрике, а сам Фёдор Степанович, в отличие от сыновей, не дожил до революции и не видел, что стало с его производствами, детьми и внуками.

Самый удачный вид на особняк Пелёвина – с лавочки под березками в парке.

Сейчас тут располагается Дом культуры, что гарантирует дому хотя бы сохранность, крышу и отопление.

Хотя очевидно, что дом помнит и лучшие времена: шелест гравия дорожки по приезду экипажа Фёдора Степановича, разговоры управляющих и инженеров в деловой части дома, мерные шаги экономки или супруги, приносящей чай в кабинет мужу и, конечно, топот детских ног на частной половине дома.