После знакомства с Варзугой мы немного вернулись по грейдеру назад и свернули по указателю на Кузомень. Вообще, карельское Kuuziniemi – это просто “еловый мыс”. Кузомень – поморское в основании мыса в устье реки Варзуги, впадающей в Белое море. Как временное поселение, рыбацкая тоня, известна с конца XVI века, как постоянное поселение – со второй половины XVII века. Кузомень жила семгой и торговлей. Сюда приходили норвежские, датские и голландские суда. Кузомляне ходили на Грумант (Шпицберген), за Камень и в Югру (на Урал и в Зауралье), на Колгуев, Вайгач, и на Новую Землю. Огромные трехэтажные рубленные купеческие дома стояли в четыре порядка. Вице–губернатор Островский в конце XIX века писал: «Село богатое, имеет 2 церкви, училище, соляной общественный магазин… Народ здесь красивый, приветливый и гостеприимный». В 1862 году в селе была открыта сельская школа. С 1871 года село было связано с губернским центром пароходным сообщением. В начале XX века был проведен телеграф. В 1910 году в Кузомени насчитывалось 143 крестьянских двора, в которых проживало 780 человек.
Сейчас сюда не ведет автомобильная дорога. Даже грейдера нет. А зимой дорогу не пробивают, и единственным транспортом становятся снегоходы. В селе живет всего около 70 человек. И главные достопримечательности весьма депрессивного свойства: самая северная антропогенная пустыня, которой уже 150 лет, табуны одичавших колхозных лошадей и кладбище в песках.
Дороги в Кузомень три: через пески, через тундру с лужами и болотцами, а также вдоль моря. В пески мы сунулись из леса, но потом решили не рисковать. Поговорка “Кузоменьские пески не отпустят без тоски” настораживала 🙂
Вдоль моря мы опоздали с отливом – был прилив. А потому мы решились на тундру. Среди болотец и цветущего вереска даже в ненастную погоду было очень красиво. Июньская, то есть весенняя тундра прекрасна!
Берег моря завален топляком.
Подъезжаем к утопающей в песках Кузомени.
Вот тут я и поняла, что такое кузоменьская тоска. Кругом песок, от которого спасают только деревянные “вологодские” настилы тротуаров. Правда, если налетает ветер, то песок сразу же забивается в волосы, глаза и хрустит на зубах. Как там живут люди – мне неясно. И если в Варзугу, зеленую и красивую, хочется вернуться, то в Кузомень – вовсе нет.
Но люди тут живут и даже восстанавливают храм. Девушки в кадре – не местные, это наши дети.
Мы спустились к Варзуге-реке и удивились, насколько много в песке битого стекла. Такое ощущение, что тут кто-то специально колотит бутылки. Но кроме этого на песке мы заметили следы лошадиных копыт.
В отличие от Варзуги, которая любуется одноименной рекой, Кузомень смотрит на реку задом, обратив то сараи, то брошенные дома.
Вообще, дети очень хотели увидеть кузоменьских лошадей. Это местная достопримечательность. Суть в том, что в советские годы в местный колхоз завезли якутских лошадок, которые могли бы работать и терпеть морозы. Правда, когда колхоз прекратил свое существование, лошади оказались не нужны. Их просто выпустили на свободу, думая, что дикие звери и настоящие морозы с бескормицей покончат с коняшками. Но не тут-то было! Лошади выжили. Они спят в сугробах, копытят мох, не брезгуют водорослями на отливах, роются в помойке и совершенно бесстыдно выпрашивают еду у местных и непременно у туристов. Есть среди лошадей покладистые и добрые, а есть особи ревнивые и злые. Поэтому если поедите погладить кузоменьских лошадей, которые переквалифицировались в северных оленей, будьте осторожны. Меня чуть не затоптали 🙂 А дети с удовольствием покормили сироток.
Вообще, тут все суровое. А потому и котэ по-северному строги и по-кузоменьски грустны.
Село выглядит не очень жизнерадостно. И не только из-за песка.
Правда, и тут растут дети. А каким-то домам везет на ремонт.
Но пустыня стоит прямо за околицей. И на ее горбу – кузоменьское кладбище, ощетинившееся крестами.
Идем посмотреть погост.
Жалкое зрелище. Пески текут, роняют кресты, глотают могилы.
Есть старинные надгробия XIX века.
Однако если оказаться после песков опять в тундре, покрытой нежно-розовым вереском, кузоменьская тоска проходит.
За нами наблюдали какие-то носатые птицы 🙂
Потом мы в лесу взяли геокешерский тайник, в котором оказалась одна из любимейших книжечек моего сопливого детства! Бывает же! Пришлось обменять её на безделицу.
Мхи там – толстые перины! Ноги тонут!
И не только ноги 🙂
Машина от местных почв приобрела красные пороги, что смотрелось весьма экстравагантно.
А наш путь лежал на мыс Кораблик – заброшеное месторождение аметистов на побережье Белого моря. Другое название этого места – Аметистовый Берег. С 1986 года имеет статус государственного геологического памятника природы. При желании и наличии терпения можно и сейчас найти на побережье аметистовую щётку, то есть кусок породы с выросшими на нём кристаллами аметиста от нежно-розового до тёмно-фиолетового цвета.
Мы опять свернули с дороги к морю. И вот знаковая скала, заселенная крикливой птичьей колонией, которая обильно гадит в большом радиусе и даже проявляет некоторую агрессию, что понятно – шел период гнездования.
Дети пустились собирать камни. Надо сказать, фиолетовые еще встречаются. Набрали сувениров.
Посетив мыс Кораблик, мы отправились вдоль берега Белого моря к часовне Неизвестного инока.
Однако вскоре увидели старый карбас. Есть в этой традиции оставлять их на берегу что-то печальное.
Мы продолжили свой путь вдоль моря и вскоре увидели часовню.
Это удивительное место с историей. Свидетельство глубокой веры поморов – людей, живших как на ладони Бога, рисковавших ежедневно ради пропитания и хоть какого-то благополучия своих семей.
Легенда говорит, что в XVII веке поморы, ловившие рыбу вблизи тони Точильной, вытащили невод с телом утонувшего монаха. Рыбаки объехали несколько ближайших скитов в поисках тех, кто бы опознал погибшего и похоронил его по всем приличествующим духовному лицу канонам. Но местные монахи не опознали погибшего, поэтому поморам не удалось даже узнать имя погибшего инока. В тоже время одному из рыбаков, промышлявшему на тоне Крестовой, явился во сне неизвестный монах и велел похоронить его на берегу, где и покоилось временно его тело. Рыбак рассказал товарищам о своем сне, и те исполнили волю безымянного покойного, чье тело не имело никаких признаков разложения, что во все времена считалось признаком праведной жизни. На кресте так и написали: «Неизвестный инок». Отпели как безымянного.
Вскоре рыбаки стали замечать, что напротив креста над могилой всегда хороший улов рыбы. Особенно везло в промысле рыбаку, которому неизвестный инок явился во сне. С тех пор поморы стремились добраться до могилы инока и помолиться о помощи на море святым угодникам Николаю Чудотворцу, Варлааму Керетскому и, конечно, Иноку Безымянному. Часовню с тех далеких пор неоднократно подновляли. Неподалеку у дороги есть и родник, посвященный Безымянному Иноку.
Проехать мимо и не посетить намоленное место мы не смогли. Часовня всегда открыта.
Внутри идеальный порядок. Расшитые полотенца добавляют аскетичному интерьеру праздничности.
Справа на стене икона Безымянного Инока и деревянная рака, сделанная в виде простого гроба с крестом. Крышку можно откинуть – внутри чистый беломорский песок, в котором и был погребен святой. Можно коснуться песка и попросить благословения.
Снаружи – покой и начинающийся отлив.
А мы продолжаем ехать вдоль моря. Наш следующий пункт – село Кашкаранцы и морской маяк.
Собственно, если ехать, как мы – со стороны Варзуги, то первое, куда попадаешь – и есть маяк. Внутрь на такие объекты обычно не пускают посторонних. Поэтому мы осмотрели маяк снаружи. раньше на терском берегу маяков было больше. С некоторыми из ныне действующих нет никакого сообщения, кроме воздушного. До кашкаранского можно доехать на автомобиле.
Само село Кашкаранцы не впечатлит жадного до впечатлений туриста. Оно располагается на длинно мысу и потому стоит на семи ветрах. Полосатый маяк возвышается над вдавленными в землю серыми домиками, в которых нет никакой северной красоты каких-нибудь вологодских изб. Настоящее поморское село. Даже церковка в Кашкаранцах скромная.
В XV веке эта местность принадлежала новгородской боярыне Марфе Борецкой, которая в 1470 году передала свою вотчину Соловецкому монастырю. В 1839 году в селении было 13 домов, в 1854 году – 18, в 1900 году 37, в 1914 – 60, а жителей 317 человек. Основной доход получали от промысла семги и нерпы. Приходская Тихвинская церковь построена в 1895 году.
Есть история ее строительства. Якобы поставлена она на месте ранее сгоревшего храма. Строительство оплатил польский купец Конрад Галтер, который попал в шторм, погибал, но был спасен кашкаранскими поморами. Поляк отблагодарил рыбаков, построив им храм.
Церковное крылечко со следами генеральной уборки.
Из всех точек интереса в тот день мы не охватили только Оленицу, где хотелось найти таинственную беломорскую рогульку. Начинался прилив, а это значило, что время возвращаться на тоню. Рогульки были отложены на другой день. С приливом на нас с моря шел дождь. Поэтому мы поехали в свои теплые домики, ужинать, мыться в бане и спать.
Когда мы добрались до тони и поужинали, море уже изрядно волновалось. Погода испортилась.
За рогульками мы собрались в другой вечер. Была отличная погода и Терский берег играл красками. Вот деревня Кузрека, бывшее Соловецкое монастырское усолье, выросшее до населенного пункта. Говорят, постоянного населения практически не осталось – одни дачники. На солнце домики играли всеми красками. Не то что, сурово-поморские серые Кашкаранцы.
Поморское село Оленица знаменито беломорскими рогульками или по-научному глендонитами. Глендонит назван по месту своего открытия – одного из районов Западной Австралии — Гленденбрука, где глендонит был обнаружен в древних карбонатных (коралловых) осадках.
В России местонахождение глендонита находится близ села Оленица на Терском берегу Кольского полуострова. Терским поморам глендонит из-за своеобразной формы известен под названием «беломорских рогулек». Обычно это сферические образования, в центре которых находится кристалл глендонита: они представляют собой стяжения глинистых и карбонатных частиц.
Вот глендонит в распиле.
А вот в идеальном состоянии без распилов. Найти такую практически нереально. Можно порадоваться и просто круглой. Потому что вся красота – внутри.
Найти рогульку, зная только то, что искать надо в морской глине, на стыке соленой и пресной воды, да еще и в отлив, сложно. Но дуракам везет. Мы нашли несколько штук. А это просто фото из поездки за рогульками.
Сельская улица с ручьем.
Проверка сапог на герметичность.
Убираем машину с сельской улицы и бросаем ее – это пешая прогулка. Поиск рогулек – дело тонкое.
Вот он, стык пресной и морской воды. Отлив.
Обнаружили “золотой песок” на дне 🙂 Так и не поняли, что же это на самом деле.
Но рогульки мы тоже нашли. Жалко, что не сфотографировали 🙂 По возвращению на тоню обнаружилось. что берег усеян палаточными лагерями местных. Популярное место для шашлыков! Одних местных даже пришлось спасать из песка.
Терский берег – чудесное место для отдыха. Рекомендуем. За пять дней на берегу Белого моря мы успели также съездить в Мурманск и Териберку, но это совсем другая история.
Далее… Мурманск: курс на север
Кузомень оставляет тяжелый осадок в душе.По моему это злой памфлет на постсоветскую Россию.
Стыдно перед этими людьми!
“Туристы”, которые заезжают в село
Кузомень “на часок”, никогда не смогут понять всю красоту и самобытность этого села. Как не замечают они и и новых и отремонтированных домов, которых здесь достаточно. И не видят, сколько там есть интересных людей. Одно слово “туристы”… Там надо пожить хотя бы неделю, и тогда можно понять, что это самое лучшее место на земле. Для меня это земной рай, место, где мирно сосуществуют стихии земля, вода, воздух.
Наталья, все люди в любом месте делятся на туристов и аборигенов. Туристов больше. Их первое впечатление от места всегда яркое и редко меняется. Оно также заслуживает уважения, как и любовь аборигенов к этому месту. По поводу “на часок” – это личное дело каждого, зависит от отпуска, возможностей и интересов. Отремонтированные дома в селе есть – чистая правда. Жаль видеть сайдинг, но это личное дело аборигенов. Ну и про интересных людей в селе – это хорошо, но у нас полная Россия интересных людей. Они есть даже среди туристов, которых вы пренебрежительно заключили в кавычки. Не одобряете, видимо… А первое, что поражает в вашем земном раю – пустыня. Как символ отношения местных к природе и горький результат безбашенного хозяйствования. И все же здорово, что есть люди, прикипевшие душой к тем местам. Искренне восхищаюсь.