Эта точка на карте Тверской губернии является туристической «матрёшкой», то есть здесь стоит побывать ради музея деревянного зодчества, усадьбы Львовых и каменного моста XVIII века, спроектированного и построенного их великим родственником – архитектором Николаем Львовым.
Василёво было включено нами в программу знакомства с красотами Тверского края из-за музея деревянного зодчества и каменного моста. Надежд на усадьбу особо не возлагалось, так как главный дом не сохранился, и музейной экспозиции там нет. В итоге оказавшись в Василёве с утра, мы провели в усадьбе и ее окрестностях практически весь день.
Для начала немного о странном. Мы жили в Твери и знали, что Василёво находится под Торжком, то есть добраться можно по трассе М10. Чтобы не пропустить поворот налево, забили точку в навигатор. В итоге тот повел нас через Торжок и пытался протащить вдоль реки Тверцы – почти по тракту, которым поехал бы барин позапрошлого века, но не современный водитель. Мы очнулись на щебенке перед съездом в поле, за которым виднелся лес. Развернулись, выехали опять на М10 и свернули как современные нормальные люди.
Вот вам карта-схема василёвского комплекса. Подъезд – в правом нижнем углу карты, по мосту через Тверцу.
Вид с моста на реку очаровательный. В барские времена тут был перевоз.
За мостом есть площадка для стоянки автомобилей и белая привратная будка советских времен – она же касса с воротами. Билет стоит 100 рублей (или близко к тому), фотографировать можно все, бумажной карты-схемы в продаже нет, как и смотрителей на территории. Поэтому если хотите побродить – скачайте карту заранее в гаджет и почитайте это всё. Сувениров, лимонадов и мороженого в этом месте также нет. Так как одновременно с нами в комплекс заходило большое и очень шумное семейство, мы решили начать свой осмотр с конца, то есть с музея деревянного зодчества.
Этнографический музей был создан в 1976 году. Сюда, из разных районов Тверской области были перевезены местные шедевры деревянного зодчества. Кольцевой маршрут включает около двух десятков памятников народной архитектуры первой половины XVIII – начала XIX веков. В некоторых из них были обещаны экспозиции.
Тут же на обочине аллеи, которая идет вдоль реки, стоят камни, имеющие форму креста и религиозные знаки. Туристам обещаны старинные камни-валуны раннехристианской эпохи из села Пречисто-Каменка Кувшиновского района с изображением креста и отпечатком «стопы Богородицы», по преданиям являвшейся жителям этих мест в XI веке. Они ли это – нам так и осталось неизвестным, а следа стопы не видно ни на одном из них. Похожи просто на могильные камни.
Тень аллеи спасала в тот весьма жаркий день.
Первые строения по нашему маршруту – это карельский крестьянский дом второй половины XIX века. Учитывая, какие крестьянские дома мы видели в Кижах, это дом очень небогатых крестьян. Забор, ворота и колодец символичны. Дом закрыт, но судя по увиденному в окнах, внутри нет экспозиции.
Резьба очень скромная – никаких тебе водяных «картушей», которые так любили карелы. Возможно, это особенность тверской земли.
Северного в этой крестьянской усадьбе только то, что «всё под одной крышей». В остальном я бы могла сказать, что это изба из нашей полосы. Потому что не впечатляют толщиной бревна, не хватает той суровой основательности и добротности.
В соседях – амбар, о котором рассказывает табличка.
Если подняться чуть выше, вглубь парка от реки, то из интересного – Знаменская церковь (1742 год). Состояние могло бы быть лучше. Место в зарослях, там сыровато. Думается, на этом небольшом плато в старину деревьев росло поменьше – тут была старая усадьба, предшественница той, что тоже уже не увидеть.
Я сначала даже решила, что алтарь двухапсидный, а значит, редкий. Но оказалось, что справа – придел.
В храм можно заглянуть – двери открыты для осмотра без доступа.
Это внутри придела.
Рядом с храмом пара одинаковых часовен. Тёс на кровлях зарастает мхом, задние стенки полуразобраны, нижние бревна местами отсутствуют, кресты покосились.
Словом, впечатление от экспонатов музея деревянного зодчества стало двоиться. Но тут мы совершили еще одно отступление от маршрута и вошли на малый каменный мост с гротом, который в летних зарослях было не рассмотреть. И главное, что мы увидели – верхний пруд с Чёртовым мостом. Красота!
Это и есть мост из фильма Тимура Бекмамбетова “Ночной Дозор”, снятого по роману Сергея Лукьяненко. С первых кадров нам показывают схватку между Темными и Светлыми на этом мосту. Да-да, именно Чёртов мост в усадьбе Василёво и послужил локацией для съемок. Разумеется, без спецэффектов не обошлось.
Жуть, конечно. В реальности все тихо-мирно и очень красиво, хотя мост не зря прозвали Чёртовым – люди не понимали, как валуны держатся в нем.
А между тем, по мосту, как раз мимо усадьбы пролегала местная дорога на Торжок. Именно на нее нас пытался вывести взбесившийся навигатор. Но осмотреть мост можно только вблизи, а нас ждут другие экспонаты музея деревянного зодчества. Набираемся терпения и идем по маршруту дальше.
Мост через ручей новый, на ряжах. При нем – водяная мельница, правда, без колеса и без экспозиции. Впрочем, колесо не смогло бы тут работать – условия не те.
Дальше тропинка резко забирает вверх, по узловатым корням сосен и ёлок. С холма открывается изумительный вид на Тверцу. На одной из полян был раскинут палаточный лагерь – люди в сарафанах и шитых рубахах устроили себе отдых с детьми в красивом месте. Хорошо, когда этнографический объект живет столько полнокровной жизнью, но соблюдается ли при этом безопасность объектов?
Этой красотой любовались не мы одни.
На вершине холма нас ждало очередное полубутафорское жилище.
И она – красавица церковь Преображения (Вознесения) на высоком подклете (1732 год).
Высокое крыльцо и гульбище.
Можно заглянуть внутрь храма.
Рядом с храмом среди деревьев неизвестное забытое строение.
Оттуда тропинка закольцовывает маршрут в обратном направлении, к усадьбе, от которой мы все это время удалялись. Но и тут в одно месте тропка делает коленце через лесок.
Тут мы обнаружили весьма интересную сосну – такие в старину считались ведьмиными. И, судя по всему, сидеть в развилке трех стволов было бы очень удобно. К тому же кучный рост тонких веток в одну сторону в нашей местности называли «ведьминой метлой». Вот такое непростое дерево.
А после этого мы вышли на ровную старую дорогу в Торжок. Поверить трудно, но раньше она шла по этому берегу Тверцы, а потом все же опять выходила на Государеву дорогу.
Стоит на дороге часовня Святого Архистратига Михаила (XVIII век). Маленькая, но с крыльцом и даже небольшим гульбищем.
А по соседству действительно интересный экспонат – сельское пожарное депо.
В его большие окна видно обширное внутреннее пространство с телегами и даже старым насосом для подачи воды. Все было закрыто.
В соседях за пряслом большая крестьянская изба конца XIX века, которая была трактиром. Вроде бы ей еще приписывают роль постоялого двора, но комплекс явно не тянет по размаху. На переднем плане – двухэтажный амбар XIX века.
В окнах виден стол с посудой. Интересно было бы посмотреть внутри, но дом тоже был закрыт. Впрочем, мы были в домах-тактирах в вологодском Семёнкове и Малых Корелах Архангельской губернии. Семёнковский до сих пор гостей угощает напитками и блинами с начинками.
А это, видимо, остатки вывески.
В музее с советских времен трактир стоит так, что его ворота буквально выходят на старый тракт. Конечно, до Торжка уже рукой подать, но по праздникам и ярмаркам, когда постоялые дома и гостиницы города могли быть заняты, нашлись бы желающие остановиться и здесь. А в непогоду так любой кров на пути был за счастье.
Здесь дорога заходила на каменный мост XVIII века. Он эксплуатировался еще в советские годы, пока дороги не прошли другими путями. Кладка такова, что видна даже разделительная полоса. Ограждение состоит из валунов с цепями.
Вообще, назначение моста прекрасно понятно из карты-схемы имения. Мост не был парковой затеей в чистом виде. Отсюда его мощь и запас прочности.
Архитектором и строителем моста был один из самых ярких и разносторонних представителей Русского Просвещения: архитектор-палладианец, график, поэт, переводчик, музыкант Николай Львов (1753 – 1803). Он и сам имел усадьбу под Торжком, где проживало его семейство.
Архитектор был в дальнем родстве с василёвским помещиком Дмитрием Ивановичем Львовым (1726—1782), который не увидел ни этого моста, ни перестроенного дома. Заказчицей выступила его вдова – Мария Фёдоровна Львова.Тот факт, что она пережила супруга и имела желание глобального строительства, легко объясним. Дмитрий Иванович был 50-летним вдовцом, когда принял решение жениться на 24-летней Марии Тыртовой (1752—1822). Жена родила двух сыновей – Ивана (1778—1817) и Сергея (1781—1857). В 30 лет она уже стала вдовой с 4-летним и годовалым ребенком на руках.В итоге Мария Федоровна затеяла интенсивное строительство в Василёве.
Архитектору Львову пришлось проектировать не только мост, а всю василёвскую усадьбу, а также имение на противоположном берегу Тверцы, принадлежавшую брату покойного Дмитрия Ивановича – тогда здравствующему Ивану Ивановичу. Перед Львовым стояла задача спроектировать усадьбы таким образом, чтобы уже существующие господские дома согласовать с новыми парковыми постройками и службами. В итоге усадебный ансамбль Митино-Василево был одним из самых грандиозных в уезде.
Проезжавшие по Петербургскому тракту занимались “рассматриванием правого берега, а особливо прекрасного дома Госпожи Львовой”.
Сейчас это трудно представить, в усадьбах Василёво и Митино мало, что сохранилось. В Василёве с южной стороны господского дома на ручье Безымянном Львов спроектировал несколько террасных прудов. Вода прудов поддерживалась плотинами, украшенными гротами и мостами. Этот стометровый и пятипролетный мост из камня Львов перекинул между почти пересохшим Хозяйственным и Верхним прудом.
Кажется, что весь мост сделан из валунов, но на самом деле он кирпичный и только облицован диким камнем. Кирпичные своды сверху были покрыты глиняной изоляцией, покрыты песчаной подушкой, а сверху – булыжная мостовая.
Также в наружных стенах сделаны водосливные отверстия. Арку держит огромный замковый камень.
Мост пятипролетный, кажется, что пролетов всего три – центральный и пара гротов по сторонам. Пишут, что они использовались для содержания водоплавающих птиц или использовались для приятного отдыха в жаркий день – там накрывался стол с прохладительными напитками и легкими закусками.
В гротах видно, из чего на самом деле сложен мост. Из грота есть два прохода в боковые помещения. Пол выложен камнем. Не знаю, как хозяевам, а находиться в гроте даже в жаркий день как-то зябко. Ощущается большая влажность в воздухе и хочется накинуть на плечи кофту.
Вода в прудах стоит и цветет. Водоемы явно просят очистки.
Из-за того, что мост давно перестал быть проезжим, между камней пробивается травка.
При сходе с моста мы попадаем уже в хозяйскую часть парка, но встречает нас тут очередной деревянный экспонат – часовня Успения Божьей Матери.
С этой стороны у моста обнаруживаются крылья-пандусы.
Вдоль этого пандуса начиналась аллея к крыльцу барского дома, построенного предположительно в 1771 году. Дом не сохранился – сгорел еще в XIX веке и не восстанавливался.
На этом берегу мы тоже решили осмотреть грот под мостом.
Замковый камень определяется и в малых арках.
Внутри все то же – кирпичные своды, каменный пол и прохлада. Попадается еще версия о том, что в гротах была псарня. Я в это слабо верю, так как любой собаковод вам скажет, что собака так же нуждается в тепле и сухости, как любое другое существо. Грот – не лучшее место для здоровья. К сожалению, видны надписи на камнях, местами протечки влаги и плесень, которые в перспективе разрушат эту крепость.
Бросаем еще раз взгляд на главный пролет и главный замковый камень моста. Сооружение невероятное, грандиозное. И не в каком-нибудь царском парке, а в имении тверских дворян.
Господский дом был поставлен на левом берегу ручья, на возвышенности верхней террасы. На пологих террасах раскинулся партерный парк, газоны и стриженый кустарник которого создавали широкие визуальные перспективы: дом, фасадом обращенный к реке, и другие парковые сооружения хорошо просматривались с Тверцы. Думается, он воплощал собой всю ту мечту об уюте и семейном гнезде, какую лелеяло дворянство XVIII века.
Перенос дома с прежнего места (оно указано на карте-схеме) на эту сторону ручья и все перемены давали молодой вдове с двумя маленькими детьми ощущение новой жизни.
Известно, что дом был деревянный, одноэтажный, на высоком фундаменте. Архитектор Львов взялся за реконструкцию имения, когда дому было лет 20, и предложил несколько обновить, модернизировать его: расширить симметричными боковыми пристройками, украсить фронтоном с римско-дорическим портиком и, маскируя дерево, оштукатурить. Пристроенные под прямым углом два крыла образовали парадный двор — курдонёр, к нему и вела подъездная дорога из Торжка, а также длинный пандус моста. О перестройке дома в конце XVIII века свидетельствуют и найденные при обследовании обломки изразцов, изготовленных в разное время.
С севера от дома были построены, возможно, тоже по проекту Николая Львова, два корпуса хозяйственных служб, соединенные одноэтажной оранжереей-галереей. Деревянный второй этаж на галерее был пристроен позже.
Жизнь семейства складывалась благополучно. Сыновья подросли, женились. Однако дети были только у Сергея Дмитриевича, который и унаследовал как Василёво, так и дядюшкино Митино.
Кое-что в парке уже не рассмотреть. С южной стороны от нижнего пруда когда-то находись фонтаны. Исследователи обнаружили остатки деревянных труб напорного водопровода, идущего от верхнего пруда и массивную, выдолбленную из гранита чашу фонтана. В архиве потомков последних владельцев Василёва сохранилась фотография фонтана нижнего пруда с каменной скамьей.
Планировка Василёвского парка, заложенная в основном Николаем Львовым, сохранилась частично. Парковый партер с южной и северной сторон был обрамлен рядом скульптур и вазонов, которые сходились к дому под углом, что зрительно удлиняло перспективу со стороны реки. В нижней части партера находились два парковых сооружения: Красная башня (с севера), одна стена которой была выполнена в виде арок, и Белая башня (с юга), кубическое основание которой переходило в цилиндр — архитектурной формой она напоминала арпачёвскую колокольню в миниатюре. Ничего этого сейчас уже нет.
Барский дом, построенный Марией Федоровной, прожил меньше века. Во второй половине XIX векаон сгорел. Вот тогда перестроенный хозяйственный корпус с галереей-оранжереей стал барскими покоями.
В те годы владельцем Василёва был старший сын Сергея Дмитриевича — Дмитрий (1807 – 1897). Он в 1826 году закончил с серебряной медалью Благородный пансион Московского университета, где обучался искусствам и языкам. Служил в Департаменте внешней торговли, слыл красавцем и сибаритом. Был большим почитателем женской красоты, но ухаживал галантно и в скандалах не был замечен.
Во времена своей молодости Дмитрий Львов был нередким гостем в семье родственников Олениных в Петербурге и на их даче в Приютине. В 1828 году в своем дневнике Анна Алексеевна Оленина неоднократно вспоминает “ленивого, но сентиментального” кузена Львова, который читал барышням стихи и, как верный рыцарь, готов был исполнить любую просьбу.
Удивительно, но Дмитрий Сергеевич остался холостяком, много путешествовал, подолгу жил в Париже и мало интересовался ведением хозяйства – потому и не дошли руки до строительства нового дома. Львов так и остался сентиментальным чудаком: собирал раковины и кораллы, любил читать французские романы.
“Любимым занятием было вырезание из белой бумаги тончайших ажурных рисунков, наклеивание их на черный фон, что в рамке под стеклом давало очень приятные декоративные украшения…”, — таким запомнила его внучатая племянница. Старый и одинокий Дмитрий Сергеевич, любящий быть дома в “неизменно теплом красном жилете, нюхающий табак и вытирающий нос красным клетчатым платком”, иногда садился “один в маленький шарабан” и переезжал Чёртов мост, чтобы навестить сестру в ее доме на Ямской в Торжке.
Приспособленный под дом флигель был соединен с оранжереей, в которой выращивали персики и ренклоды, а над оранжереей “в утепленном помещении водилось 18 штук павлинов, частью обыкновенных, сине-зеленых с золотом, частью белых. Павлины взлетали на старую высокую липу и громким, довольно неприятным криком возвещали о том, что на противоположном берегу Тверцы кто-то взывает о перевозе”. В книжных шкафах сохранялись тома на французском языке, пушкинские альманахи и «Дуэльный кодекс».
Дмитрий Сергеевич умер преклонном возрасте, его погребли на родовом кладбище в Прутне, а имение он завещал племяннице Татьяне Петровне Балавенской. Она закладывала и перезакладывала имение, но удержать не смогла. В 1909 году имение было выставлено на торги.
Последним владельцем Василёва стал купец Василий Ефремович Новосёлов. На смену романтичному и непрактичному дворянству приходит новый класс —буржуазия, выходцы из купечества. Многие из них получили университетское образование, были энергичны и предприимчивы.
Женой Василия Ефремовича была его кузина Глафира Яковлевна, урожденная Новосёлова. Не имея своих детей, Новоселовыусыновили малолетних мальчика и девочку из соседней деревни. Они любили свое Василёво, в приличном состоянии поддерживали дом и парк с каскадами прудов.
По воспоминаниям потомков, Василий Ефремович перед домом, на террасе партерного парка, устроил теннисный корт, где проводились соревнования между друзьями и соседями. Он сам был отличным теннисистом.
Как истинный новотор, Новоселов был азартным голубятником и завоевывал гран-при на голубиных садках в Монте-Карло. В усадьбе летом устраивались музыкальные вечера.
Сейчас у бывшего флигеля с оранжереями еще остается крыльцо со следами прежних красот.
А вот этот медальон над входом удивил. Это ж василиск – мифологическое существо, петух и змей в одном.
Он входит в число зооморфных изображений чёрта, принятых в христианском искусстве. Кто повесил такой медальон над входом – неизвестно. Возможно, это более позднее украшение, не имеющее отношение к прежним хозяевам.
Вдоль восточного фасада дома до служебного корпуса, ограждая первую террасу парка, проходила подпорная стенка из камня-валуна, фрагментарно сохранившаяся и сегодня.
Прямо от дома идет старинная, еще львовская липовая аллея. Она встречала своих хозяев, возвращающихся домой, и провожала в последний путь – на погост, что был на другой стороне Тверцы. Старые деревья редеют, но еще несут свой караул у порога в мир, ставший призрачным вместе с романсами из раскрытых окон гостиной на закате, гротами, псарнями и голубятнями, вечерним чаем за столом с накрахмаленными скатертями и милыми беседами о том, что так будет всегда.
