Все истории, написанные об усадьбе Андрея Баташева в Гусе Железном, наполнены легендами о творившихся тут ужасах, а самого хозяина величают то русским Дракулой, то коллегой маркиза де Сада. Знал бы этот одаренный инженер и металлург XVIII века, что о нем будут говорить просвещенные потомки XXI века, был бы сильно расстроен.

Через Гусь Железный проезжает всякий, кто едет со стороны Мурома в Рязань. Автомобильное шоссе на подъезде к Гусю приоткрывает панораму на огромный Троицкий храм, но уходит левее старой дороги и еще раз показывает его уже с моста. Единственное железное, что остаётся на память – это вопрос «Что тут делает католический собор?»

Желающие рассмотреть чудо поближе, а заодно хоть немного погрузиться в историю этого места, в старину носившего название Верпутец, вынуждены выкроить не менее трех часов свободного времени. Мы взяли на развилке правее, свернули с шоссе на старую дорогу и подъехали прямо к храму, на заводскую рыночную площадь.

Здесь мы сразу встретили основателей городка – братьев Баташевых. Первым хозяином этого места после раздела баташевского богатства стал старший – Андрей Родионович.

Его единоличный портрет с другой стороны стелы, а с третьей – баташевский герб с существом мифическим и чудесным – единорогом.

Сам Троицкий храм – разумеется, православный и настолько большой, что многие от восхищения только им и ограничиваются. Причем фотографировать его вблизи можно только фрагментами, а лучше всего он получается с площади.

Гигантский белокаменный двухсветный в 55 метров высотой с купольным восьмериком и 70-метровой колокольней – чистый восторг. Пожалуй, это крупнейшая из всех сельских церквей в России. Храм вмещает примерно 1200 человек и имеет три престола. Стиль определяется, как псевдоготика, а годы строительства растянулись с 1802 года по 1868 год. Заказчиком храма стал вовсе не основатель и легендарный хозяин усадьбы Андрей Родионович Баташев, а его сын Андрей Андреевич по прозванию Черный. Не исключено, что проект был заказан еще отцом – тот слыл масоном, и собор, копирующий английские аббатства, был бы ему по душе. Храм оказался таким большим и дорогим, что достраивали уже внуки Андрея Родионовича. Выходит, что его не видел ни заказчик, ни основатель, и в этом есть рука Судьбы.

Забавно, что до сих пор историки не разобрались с авторством. Упоминается и касимовский архитектор Гагин, и мастер русской готики Баженов, и архитектор Гущин и даже ученик Баженова Таманский. Во Владимирском государственном архиве имеются сведения только о том, что храм строился «знаменитым архитектором», но имя его не названо. Единственное, что известно точно – этому храму нет аналогии. Церковь кирпичная, но обложена тесаным камнем.

На колокольне были часы, но часть циферблатов не сохранилась. И судя по тому, что и восемь лет спустя после нашего первого визита в Гусь Железный время на часах то же самое, механизм или неисправен, или вообще утрачен.

Раньше на торговой площади было более многолюдно, а торговые ряды были каменными, с колоннами. К сожалению, без ухода и ремонта все это обветшало и было разобрано на кирпич. Поэтому с площади мы сразу прошли к усадьбе Баташева – она носила гордое название «Орлиное гнездо».

Парадный фасад скрыт от гуляющих бурными зарослями, каменным забором и вот такими воротами с запретом прохода. Несколькими годами ранее здание занимал детский санаторий, но он съехал, и теперь барский дом ждет своего часа. Может быть, ночами в его пустых и плохо перепланированных комнатах еще звучат шаги первого хозяина. Здание справа – якобы заводоуправление.

Визит в Гусь Железный – это как раз тот случай, когда хорошо бы знать, к кому на самом деле едешь в гости…

Родоначальником семьи горнозаводчиков Баташевых считается тульский кузнец Иван Тимофеевич Баташев, начавший строить заводики в Тульской губернии. Биограф Баташевых Павел Свиньин говорит о нем, как о бывшем управителе всесильного заводчика Демидова, но из дел Берг-Коллегии видно только, что Баташев и потом пользовался покровительством царского любимца «Демидыча».

Андрей Родионович Баташев

Свои заводы он оставил сыну Александру, который довел свои предприятия до упадка и рано скончался. Тогда производства сосредоточил в своих руках младший сын Родион Иванович, а после него – сыновья Андрей Родионович (1724—19 декабря 1799) и Иван Родионович (15 августа 1732—28 января 1821).

 

Андрей Родионович был старше брата Ивана на 8 лет, был более волевым и резким, разбирался в механике, металлургии, гидротехнике и даже химии. Поэтому многое начиналось и делалось именно по его инициативе. «…был человек твердого характера, человек в высшей степени энергичный и, что называется, широкая натура», – описывал его писатель Андрей Мельников-Печерский.

Впервые на рязанщине братья Баташевы появились сразу после «отхода» из Тулы в середине 1750-х годов. В июне 1758 года подали челобитную в Берг-коллегию о строительстве в Гусской волости, близ деревни Веркутец (Веркуц) на реке Гусь Гусевского завода, который впоследствии станет одним из самых крупных среди баташевских заводов. Принято считать, что завод был пущен в 1758-59 годах, но в материалах Берг-коллегии он упоминается как строящийся еще и в 1760 году, то есть, вероятно, пуск завода шел поэтапно.

В 1783 году братья «полюбовно» разделились. Унженский завод отошел Ивану, Гусевский и Еремшинский – Андрею. После раздела Андрей Родионович покидает Выксу и переезжает в Гусь, который отныне и до самой смерти становится его резиденцией. Хотя обосновался он там, видимо, не сразу: по документам рязанского архива Андрей Баташев постоянно проживал в селе Веркутец лишь с 1786 года, то есть спустя три года после раздела.

В течение этих трех лет он активно искал руду в окрестностях Гуся и скупал там земли – под добычу и устройство большой запруды. Не отсюда ли пошли легенды о том, как Баташев предлагал местному помещику уступить сельцо по сдельной цене? А тот ни в какую – и денег не берет, и угроз не боится. Тогда Баташев дождался однодневной отлучки соседа, выслал в сельцо своих людей – те угнали крестьян и скот, раскатали избы и дворы, распахали всю территорию. Вернулся помещик, а на месте села ровное поле, как и не было никогда. Эта байка подается как пример Баташева-стяжателя и самоуправца  – мол, чего хотел, то и брал. На самом деле, пришлый металлург нуждался в огромных земляных наделах, чтобы развернуться и дать империи девятую часть металла. Его можно понять. А знающему вопросы землепользования в ту эпоху эта байка будет вообще смешна – наделы были описаны и разграничены, а потому в любом случае должна была быть сделка или возмещение ущерба.

А вот как описывалось поместье Баташова, которое хозяин назвал «Орлиное гнездо».

«Массивный дом, окружающие его каменные развалины, громадный столетний парк позади дома, обнесённый простирающейся на две версты в длину высокой стеной с башнями, расстилающийся перед усадьбою девятивёрстный пруд, по которому некогда ходили суда под парусами, трёхвёрстная плотина из белого камня, запрудившая три реки и без особого для себя вреда целое столетие сдерживавшая гигантские массы вод, — всё это не может не вызывать в воображении титанический труд десятков тысяч рук, создавших всё это в какие-то два года. Невероятно!» – писал Белоконский об усадьбе Баташева.

Мы открыли ворота дома и вошли на бывший парадный двор баташевского дома. Первое, что поражает – длина дома, крылья подъездного крыльца. Обезображенный и запущенный в годы нахождения тут детского санатория, дом еще не утратил масштаба.

Усадебный дом в Гусе Железном был сооружен на рубеже XVIII – XIX веков. На строительство дворца Андрей Баташев согнал в Гусь сотни крестьян из подвластных ему деревень, и меньше чем через два года на огромной, окруженной лесом поляне появилась усадьба-крепость, обнесенная сплошной каменной стеной двухсаженной высоты с башнями и бойницами, способная выдержать настоящую осаду. Сегодня от башен не осталось следа, но каменная стена еще есть и потом мы ее тоже видели.

«Поднявшись по одной из лестниц, ведущих из мрачных сеней во 2-й этаж, и повернув налево, вы входите в роскошный зал, убранство которого великолепно; такие залы нельзя встретить в частных домах; они присущи только царским чертогам. По бокам залы два балкона: один выходит на эспланаду сада, другой на господский двор, озеро и заводские постройки с их огненными фонтанами, шумом и грохотом. Вид с этого балкона восхитительный. Влево от залы начинается целая амфилада поистине царских комнат, а за ними следуют уже и жилые покои. Это жилая половина дома. Правее зала расположен также целый ряд комнат, но они необитаемы и представляют страшное запустение и развалины, незаметные только снаружи. Нижний этаж по расположению комнат напоминает верхний, а под этим этажом находятся подвалы, частью от времени разрушившиеся, и молва гласит, что из некоторых подвалов когда-то были подземные ходы, выходившие в поле», – пишет в своем очерке о Баташевых Мельников-Печерский.

Мы внутрь не попали – двери еще плотно закрыты, а в подвалы не полезли – в интернете полно фотографий из бывшего картофелехранилища и склада старья. Люди едут сюда чуть ли не клады искать, хотя имело бы смысл найти только подземные ходы, которые искали тут и сто лет назад, после революции. Говорят, под землей есть пустоты. Впрочем, ходами не удивить – имея столько рабочей силы и инженерные знания было бы грешно не предусмотреть пути эвакуации. В легендах рассказывается, что Баташев неожиданно появлялся там, где его не ждали – возможно, как раз по ходам.

Мы залюбовались крыльцом – воистину дворцовым. И советским козырьком на чугунных колоннах – когда-то они держали тот самый балкон, с которого были видны производства с огненными фонтанами.

Сейчас вид с балкона уже не такой потрясающий, но если бы деревьев было поменьше, а водохранилище не ушло в 1923 году, он бы еще впечатлял.

Панорама гусевского завода. Вид из усадьбы. Начало  ХХ века. Источник – https://www.liveinternet.ru/users/batashn/profile
Панорама Гусевского завода, вид от парадных ворот усадьбы. Открытка начала ХХ века.

Сейчас вид от крыльца вот такой – прямиком на дамбу, около которой располагались производства. Ворота заложены и утрачены.

Конечно, без хозяйского пригляда дворец уже начал разрушаться, и картина в целом печальная.

Есть легенда о том, почему баташевский дом такой длинный. Говорили, что он стоит на границе двух губерний. Мол, любые присланные от губернского начальства комиссии наталкивались на известие, что Андрея Родионовича нет дома – выехал в соседние территории. На самом деле это чистая байка – на старых картах Гусь Железный находится на территории Владимирской губернии. А архитектура дома не удивила бы любого человека, видевшего классические фасады Санкт-Петербурга. Баташев – вельможа екатерининской эпохи. Вынужденный жить не в столице, а при заводе и добыче руды, он хотел соответствовать своему статусу. В конце концов, его брат Иван Родионович в Выксе тоже обосновался во дворце, достойном столиц.

Мы хотели обойти господский дом вокруг, но это возможно только с одной стороны – с другой двор оказался застроен хозяйственными корпусами. Судя по описаниям, дом был окружен каменными флигелями, “людскими” и всевозможными “службами”, которые еще в начале ХХ века, поражали своей величиной и численностью.

Парковый фасад не имеет такого замечательного крыльца с экипажными пандусами. Но балкон там тоже был, а белокаменные ступени, может, еще помнят хозяйский шаг.

Колонны, расписанные под березки, тоже не из камня – это металл, а судя по их завершению – это тоже баташевское литье.

Отсюда, с крыльца, виден большой старинный парк, который еще при жизни Андрея Родионовича получил в народе прозвание “страшного сада”. Якобы из-за того, что в нем был устроен “позорный столб”, к которому привязывали провинившегося для наказания плетьми. Вообще порка крестьян в ту эпоху – дело хоть и печальное, но неудивительное. А учитывая, что на заводах работали сотни и даже тысячи человек, провинившихся точно хватало. Кстати, на заводы прибивались и беглые. За это окрестные помещики не любили заводчика Баташева. А тот охотно принимал чужих крестьян и платил им жалование – лишних рабочих рук на заводах не бывало. «Спрятаться на заводах» – очень расхожее выражение.

Парк в основном липовый. Конечно, эти деревья не помнят Андрея Родионовича – они моложе и посажены его потомками. Но, думается, что при нем тут могли быть или сосны коренного леса, который сберегли при постройке усадьбы, или новые посадки из молодых деревьев. Впрочем, чудеса паркового искусства тех веков имеют примеры пересадки и взрослых деревьев.

Мы решили погулять по парку. У дворцового партера еще есть ступеньки лестницы, которая поднимается в парк и ведет в одну из трех аллей, которые лучами расходятся от партера. Думаю, затей было довольно много, но больше ничего не сохранилось.

А вот фото, которое могло быть сделано примерно тут же – лесенка тоже поднимается и ведет в парк.

Клумба и сад гусевской усадьбы. Начало ХХ века. Источник – по ссылке на фото.

Мы пошли по центральной аллее. Даже с утратами отдельных деревьев и неотсыпанными дорожками тут еще чувствуется красота. И никаких ужасов.

Глубже в парк липы становятся старше и посадка аллеи плотнее – видимо, тут была лучше сохранность. А так как сад ужасов стал просто поселковым парком, местные тут уже ничего не боятся. За пикник пороть уже некому.

Дойдя от дома до перекрестка аллей, мы увидели по правую руку усадебную стену – ее высота в прежние годы достигала 7 метров.  И в полуразрушенном состоянии стена еще внушительна.

Ворота и въезды сопровождались башнями, от которых теперь осталась только груда битого кирпича. Таблички с обозначением парка почему-то висят внутри парка, а не снаружи.

На новых воротах – другой символ Баташевых – железная роза. И это вовсе не символ романтизма или горячей любви – Баташевы искали на здешних болотах «железные розы», то есть скопления руды, чья структура напоминала лепестки роз. Найти «железную розу» было большой удачей, так как в основном руда шла россыпью.

В самой добыче руды никакой красоты не было. В болотах и озерах железная руда образуется естественным путем, как результат деятельности бактерий. Признак наличия железа – ржавый цвет воды. Ещё до начала добычи приблизительно определить качество добываемого сырья: «… тамошнии жители судят также о доброте руды по роду дерев, на оной растущих; таким образом отыскиваемую под березником и осинником почитают лучшею, потому, что из оной железо бывает мягче, а в таких местах, где растет ельник, жестче и крепче».

Добывали по-разному. Можно было черпать придонные отложения, но это долго и неэффективно. Можно было вести добычу зимой – в местах, где протоки промерзали до дна, сначала вырубался лед, а затем так же вырубалось донное отложение, содержащее болотное железо. Этот способ позволял выбрать большой слой, содержащий болотное железо. Правда, долбить лед и мерзлую землю было тяжело. Впрочем, Баташев вряд ли жалел людей ради большого дела. Но наиболее распространенный способ – срубный. На берегу у проток или болотных озер собирался сруб, как для колодца, только больших размеров, например, 4 на 4 метра. Затем внутри сруба начинали выкапывать сначала накрывающий слой пустой породы, постепенно заглубляя сруб. Затем так же выбиралась порода, содержащая болотное железо. Накаты бревен добавлялись по мере заглубления сруба, а поступающая вода вычерпывалась. Конечно, могли добывать и без укрепления стенок «дудки» срубом – но тогда при обрушении земли или выходе воды работники могли погибнуть.

Добыча руды в XIX веке

Не отсюда ли родилась байка о том, как Баташев утопил разом 300 работников? Масштаб, конечно, не для одного сруба, но, думается, на добыче случалось разное. Кстати, в байке эти 300 работников чеканили в подземелье фальшивые деньги. И точно такую же легенду рассказывали про Демидова, на которого работал дед Андрея Родионовича, но в демидовском случае факт подделки денег якобы подтвердился. Ну и 300 человек на чеканке фальшивых монет – это очень много. Они легко бы подорвали мировую экономику – для таких целей хватило бы и пяти работников. Заодно и секрет бы лучше хранился. А еще кто-то встретил в лесах остатки печей, в которых пережигали руду и написал, что Баташев сжигал нерадивых работников. Словом, клубок легенды о металлурге все больше напоминает бред с оттенками ужасов…

А мы продолжили прогулку по парковой части «Орлиного гнезда».

Иногда в стене попадаются заложенные двери. Это значит, что покинуть сад можно было и минуя ворота, но имея ключи от кованых замков.

Некоторые выходы, особенно по углам периметра, вели в башни, которые, к сожалению, разрушены.

Кстати, главная липовая аллея, идущая от паркового крыльца дворца, пронзает весь парк и заканчивалась башней с воротами. Аллея узкая – для пеших прогулок.

Думаю, дом просматривался почти от ворот, так как в парке не было столько сорных зарослей.

В этой части парка, говорят, и был «павильон любви», в котором якобы Баташев устраивал оргии с крепостными девицами, приглашая иногда на мероприятия дорогих гостей. И, мол, не одна девка утопилась в огромном Гусевском водохранилище от позора. А между тем, тиражируемые легенды еще и повествуют, что жил Баташев с тремя женами одновременно, держа их во дворце со всеми их детьми – настоящий гарем! Ну, куда же без таких подробностей о жизни деспотичного знатока инженерии и металлургии?

А между тем, есть официальные сведения о семейной жизни Андрея Родионовича. Не без пикантностей, но все вполне в стиле эпохи. Можно почитать в статье Ирины Кусовой «Баташев и его потомки на Рязанской земле».

Первой женой Баташева была Афимья Семеновна – дочь тульского купца Семена Ивановича Пальцова. Супруга была из одной среды с Андреем Родионовичем – возможно брак устраивали родственники. Сколько всего детей было у супругов – неизвестно, но до взрослого возраста дожили двое – дочь Наталья и сын Андрей, который получил прозвище «Черный». Сына Андрей Родионович готовил в преемники и отсылал его в Европу для изучения металлургии. Брак Баташева длился не менее 30 лет – в 1785 году Афимья Семеновна скончалась. После ее кончины 53-летний вдовец окончательно перебирается в Гусь Железный, прихватив с собой и наследника.

Андрей Родионович Баташев

26 ноября 1786 году Андреем Родионовичем была куплена в услужение дворовая девка Матрена Егорова. Куплена, видимо, со всей своей семьей – в прислуге числился и Егор Гурьев (Гуреев). А дальше – все как по накатанной: то ли вдовец устал от одиночества, то ли Матрена была красавицей и времени не теряла. Уже через три месяца, 1 марта 1787 года Баташев даровал Матрене вольную, а 8 июля того же года поехал венчаться с ней в  Преображенскую церковь соседнего села Русский Погост. Мучился ли Баташев, как граф Шереметев, придумывая дворянское происхождение своей неграмотной возлюбленной – неизвестно. Возможно, его на заводах вообще никакие классовые и этические аспекты не волновали. Очевидно, из-за этой женитьбы и появления новой хозяйки в доме, у Баташева испортились отношения со старшим сыном. Женив его на дочке тульского купца, отец выслал наследника на самый далекий свой завод – Илевский. А одного из сыновей, которых взялась рожать мужу Матрена, назвал тоже Андреем (1787 – 1819). Потом родилось еще двое мальчиков – Николай (?–1829) и названный в честь брата Ивана Родионовича Иван (?–1845).

Так как брак был мезальянсом, а годы брали свое, Баташев предвидел, что будущее сыновей второго брака будет нелегким. В 1790 году он записал трехлетнего Андрея-младшего в лейб-гвардии конный полк, откуда тот был отставлен «за болезнию» уже через четыре года гвардии корнетом. Офицерское звание обеспечивало его владельцу право на дворянство независимо от происхождения, что позднее, после смерти отца, существенно облегчило судьбу Андрея-младшего. На него же отец успел оформить 33 купчих, обеспечив сына имуществом и даже стеклянной фабрикой.  Также Андрей Родионович хотел пристроить и второго матрениного сына, для чего обращался во Владимирское дворянское собрание «за грамотой о сыне для записки в гвардию», но, видно, ничего не вышло, так как позднее Николай будет называться унтер-офицером без каких-либо упоминаний о гвардии. С третьим сыном Иваном он вообще ничего не успел и в 1799 году скончался.

Говорят, что над его смертным одром склонились все потомки с одним вопросом: «Кому оставите все, батюшка?» Разумеется, дробить баташевскую империю было бы невыгодно для дела. «Тому, кто одолеет…», – ответил Андрей Родионович и скончался. Якобы потомки мучились вопросом, кого же надо одолеть. И легенды шепчут, что одолеть надо было злого духа, который жил на заводах и в подземельях. А на деле старик Андрей Родионович фразу закончил. Он готов был оставить все тому, кто одолеет остальных.

Так родня погрузилась в многолетние суды и тяжбы. Синод даже признавал второй брак Баташева недействительным, но через много лет все же признал его. Кстати, некоторые исследователи пишут, что ранее рядом с могилой Баташева была и могила его третьей жены – Акулины Матвеевны (1749 – 1819), с которой он тоже якобы венчался. Доказательств до сих пор никаких нет – историки не нашли документов. Может, и очередная сказка. Но учитывая, что вторая супруга Матрена Егоровна скончалась только в 1829 году, третий брак и был тем самым – «при живой жене». Может, и надоела неграмотная Матрена умному Баташеву. Кстати, ни третья жена, ни дети от этого брака не фигурировали при разделе. Были ли они вообще?..

«При сильных страстях, не обузданных воспитанием, он не признавал ни закона, ни правил…», – писали про Андрея Баташева.

А мы вернулись в центр парка на перекресток аллей и пошли в северную часть парка. Правда, судя по старому плану и карте, тут территория была застроена многими строениями – служебными корпусами, оранжереями, театром. То и дело тропинка пересекала старые фундаменты стен.

Нашли даже вполне советскую водонапорную башню, но она стоит также вдоль длинной стены утраченного строения  – не видно в зацветавшей черемухе.

Сад ужасов цвел буйным цветом.

А в зарослях – то, что называлось оранжереями. Если мы не ошибаемся. Сегодня тут пышет цветом дикая черемуха, а когда-то – ананасы и прочие радости.

Остатки стен заметны даже там, где кирпича уже не видно. Вот эта гряда – тоже что-то баташевское. Бытуют рассказы о том, что Андрей Родинович не разрешал домашним и прислуге бывать в ряде помещений усадьбы – что-то скрывал. Конечно, судя по рассказам, нечто ужасное. Но на деле, этот знаток химии вполне мог предаваться опытам и изобретениям. Историк химии профессор Владимир Челинцев считал Андрея Баташева «одним из первых российских химиков» и ставил его в один ряд с Иваном Ползуновым и другими видными отечественными инженерами и конструкторами. Андрей Родионович выступил как замечательный изобретатель: он усовершенствовал чугунолитейное дело и ввёл в металлургию опрокидывающуюся печь, подобную той, какую на Западе позже предложил Реомюр. Известно, что на баташевских заводах применялось не только опрокидывание печей, но и прокатывание, причём вся работа, требующая больших механических усилий, совершалась силою воды.

Мы ушли в дальнюю северную часть парка – там сорных зарослей еще больше. Местные разобрали местами забор…

… и протоптали множество тропок, позволяющих им срезать расстояния.

Единственное относительно целое строение в этой части – вот такая одинокая сторожка из старого кирпича.

Пройдя насквозь укрепленное имение Баташева, мы решили вернуться к дому, чтобы пройтись по плотине. На выходе из парка через современные ворота мы увидели остатки двухэтажных кирпичных домов – в них жили чиновники. Так как завод производил «оборонный заказ», решение обеспечить чиновников квартирами было логичным. Также там могли жить конторщики завода. Кстати, осталась байка, что присланный для военной приёмки пушек и ядер столичный чиновник свидетельствовал испытания, в ходе которых ствол пушки разорвало. Это был серьезный недочет в работе. И в ответ на слова Баташева, что ошибка будет вычислена и исправлена, чиновник заявил, что непременно к утру напишет письмо в императрице о том, что пушки плохого качества, если его молчание не будет щедро вознаграждено. Баташев намек понял. Утром заезжему чиновнику в квартиру принесли огромное блюдо с тропическими фруктами – из баташевских оранжерей. Среди винограда был воткнут пакет с большой суммой денег и записка от хозяина «Ешь фрукты, бери деньги и беги, не оглядываясь, пока жив». Зная, что с Баташевым лучше не шутить, тот  последовал совету из текста записки.

Мы направились к плотине, которая обеспечивала баташевское производство силой воды. Плотина была уникальным по тем временам гидротехническим сооружением и просто чудом. Баташев и сам гордился плотиной. Даже в 1903 году  в одном из докладов в Московском археологическом обществе было сказано, что “равной ей по оригинальности устройства и ценности трудно найти во всей России”. Более того, около нее и располагалось все производство, а не в пристроенных службах вокруг дворца, как некоторые пишут.

Кстати, на старом плане усадьбы и заводов эти красные корпуса под плотиной отлично видны. Жаль, качество снимка довольно низкое и нельзя рассмотреть подписи ко всем строениям.

Взято с deadokey.livejournal.com

Огромное водохранилище уже не существует – в 1923 году в половодье плотина была прорвана. Специалистов и смысла восстановить уже не нашлось. Раньше тут ходили даже под парусом, а сейчас – заросли болотных кустов да крик и птиц.

А в начале ХХ века вид был другим! Это же почти море!

Взято с deadokey.livejournal.com

А вот тут и не понять, что дворец стоит при заводах. Качество снимка плохое, но по плотине, кажется, стоят парковые скульптуры.

Мы решили пройтись по плотине – тут отличная асфальтовая дорожка, но автомобильного сообщения уже давно нет – мост не выдержал и впал в аварийное состояние. Сейчас, конечно, не 1923 год, но специалистов все также нет.

Когда мы там шли в те майские выходные, жара палила до +30, стоял терпкий запах черемухового цвета, и среди дня пели соловьи. Иногда по плотине нас обгоняли местные на велосипедах и скутерах, а дети вежливо здоровались. Судя по паре встреченных лавочек, местные видят в плотине некий променад. А при Баташеве плотина гудела от напора воды и десятков колес, крутившихся в ее недрах, пылали «огненные фонтаны» над плавильными чашами, и били молоты кузниц. Все это было по левую руку от нас, внизу, там, где сейчас заросли старых вязов. Вот это была жизнь!

Если обернуться назад, можно было заметить, что дом Баташева выходил как раз на плотину и был близок к производствам.

Кое-что еще стоит в виде руин. И справа – тот самый мост, открытый только для пешеходов да велосипедистов. Руина похожа на башню со сводчатым потолком и одним таким же руинированным крылом. Кое-где мелькали записки, что это сторожевая башня, откуда стража зорко следила за теми, кто приближался к «Орлиному гнезду» и контролировала проезд.

На самом деле, если рассматривать внимательно чертежи и схемы заводских построек Гусевского завода, то быстро находится аналог. И это не сторожевая башня. Это домна. Хотя, может, мы и ошибаемся – на карте завода в этом месте большие корпуса завода.

Взято с deadokey.livejournal.com

Кажется, вот оно на советской фотографии 1971 года со стороны реки.

Взято с deadokey.livejournal.com

А потом мы немного прогулялись по мосту. Перила тут уже упали или были вырваны – мост вообще выглядит ужасно. Смотреть вниз страшновато. На фото –  река до плотины. Воды – рыжая, железистая  – все как любил Андрей Родионович. Когда-то тут она была усмирена Баташевым, а теперь весело несет свои воды без всяких препятствий. А раньше плотина сдерживала огромный напор воды – зеркало пруда составляло 855,98 га или около 40 км в окружности.

Это вид на реку уже после плотины – все та же веселость и никакой работы в виде кручения колес, остужения металла и прочей чепухи. А ведь плотина была настоящим чудом по тем временам – возведена с использованием белого тесаного камня, рабочей длиной около 500 метров при общей длине около 2,5 километров и имела систему шлюзов. Говорили, что Баташев, как истинный колдун, мог выйти посреди летнего дня к водохранилищу с коньками, дунуть на воду, и та замерзала, чтобы хозяин мог полчаса резать ее лезвиями, выделывая пируэты. Думаю, в легенде отразилось главное – Баташев мог повелевать водой и заставил ее работать на себя. Коньки летом – это уж так, для красного словца.

Не знаю, советские ли ограждения моста, но судя по оставшимся столбикам, они были красивы – с «шишками».

А вот решеток совсем не осталось – сдали в чугунину наверняка. Края осыпающегося моста огорожены сеткой.

С плотины прекрасно виден храм.

Возвращаясь обратно к торговой площади Гуся Железного, мы еще раз бросили взор на баташевский дворец. Деревья готовились окончательно скутать его летней листвой, словно желали скрыть его от человеческих глаз или наоборот. Не показывать дому то, что стало с заводом и водохранилищем.

Смотреть старое кладбище с памятником-колонной без всяких надписей над могилой Баташевых мы смотреть не пошли – у нас было мало времени, нас ждал еще долгий путь. Но вопрос о том, кто же всех одолел и прибрал к рукам наследство гения с сомнительной репутацией, нас заинтересовал.

После смерти Андрея Родионовича Баташева в 1799 году его вторая супруга Матрена Егоровна с детьми получила половину имущества и долю в заводе. Старшему сыну Андрею Андреевичу по прозвищу «Черный» эта ситуация не понравилась, и он чинил этим наследникам всяческие препятствия, отстранив мачеху отстранил от заводских дел, а потом и вовсе выгнав из дома.

В 1801 году в Синодальном архиве случился пожар, что было так кстати для Андрея Андреевича – теперь факт законного бракосочетания его отца с крестьянкой Матреной был недоказуем. Все бесчисленное имущество отца перешло к нему. Сам Андрей Андреевич сам был дважды женат и имел четверых детей, ни один из которых к заводским делам не был склонен. Он скончался в 1816 году и оставил имущество своей второй жене Фекле, которая тоже была из крестьянок, и детям.

Все это время Матрена скромно жила в Петербурге, наведываясь в деревеньку под Меленками и не оставляла надежды вернуть хоть частичку бывшего благополучия, так несправедливо отобранного у нее и детей. Из-за этой тяжбы и запутанности прав владения заводы с 1821 года находились под дворянской опекой. До своей кончины в 1829 году Матрена похоронила двоих сыновей – Андрея и Николая.

В 1830 году Синод вдруг признает брак Андрея Родионовича с Матреной Егоровой, и власти устраивают передел баташеского имущества. Львиная доля – три завода из семи, включая Гусевский, достались младшему сыну Матрены и Андрея Родионовича, названному в честь дяди, выксунского владельца Ивана Андреевича Баташева. Родившийся незадолго до кончины отца, Иван был обделен его покровительством – всесильный Андрей Родионович  ничего не успел истребовать для сына. Историки нашли бумаги, будто Иван Баташев под фамилией «Гусев» был даже забрит в солдаты. Правда, спустя полтора месяца после выхода Сенатского указа, он уже «жительство имел в Санкт-Петербурге, Петербургской части 3 квартала под № 588» и числился коллежским регистратором».

Получив огромное наследство в 1835 году, Иван Андреевич не поехал в Гусь Железный, а женился и прожил всю жизнь в северной столице, счастливо делая долги. Из-за этого опека с заводов не снималась. В 1845 году хозяин Гусевского завода скончался, оставив малолетнего сына Мануила (Эммануила) Ивановича (1840 – 1910) и дочь Ольгу. Заводы достались сыну.

Эммануил Иванович Баташев (приблизительно 1885 год). Фото с liveinternet.ru/users/batashn

Эммануил Иванович оказался достоин своего великого деда – это был одаренный инженер и хороший хозяин. Он достроил Троицкий храм в Гусе Железном и развивал производство. В отличие от отца Эммануил Иванович жил не в столице, а как дел – при Гусевском заводе и сам непосредственно занимался заводскими делами. И Гусевский, и Сынтульский заводы работали неплохо, постоянно увеличивали объемы производства. Именно при Эммануиле Ивановиче в 1885 году на его заводах была сооружена регенеративная пудлинговая печь с двумя рабочими пространствами. Помимо железных заводов, он владел ватной фабрикой в селе Митине, которую, впрочем, сдавал в аренду; двумя водяными мельницами в том же селе и при Гусевском заводе, «служил в дворянстве». По неуточненным данным, владел судами, которые ходили по Клязьме и Оке.

Супруга Эммануила Ивановича Баташева Зинаида Владимировна, урожденная Эрина (1842/43 – 1918). Фото с liveinternet.ru/users/batashn

В начале 1860-х годов Баташев женился на дворянке Зинаиде Владимировне Эриной (1842/43 – 1918). С этим семейством у Баташевых были давние связи – дочери статского советника Ерина были крестными Эммануила и его сестры. А по воспоминаниям касимовских старожилов, помещики Эрины (Ерины) были родом из обрусевших немцев, владели поместьями в Касимовской округе по соседству с Баташевыми.

 

Зинаида Владимировна обладала своеобразным характером –  властным, деспотичным и самостоятельным. Она была образованной дамой, что не мешало ей знать русский мат или встречать с медведем на цепи пришедших за расчетом работников, за что получила неласковое прозвище «Баташиха».  Она родила супругу двоих детей – сына Виктора и дочь Марию, после чего Баташевы годами жили врозь, имея множество недвижимости в Меленках, Нижнем Новгороде, Рязани и Москве. Несмотря на подобный стиль семейной жизни, именно она, а не сын Виктор унаследовала заводы и усадьбу.

Виктор Мануилович в детстве. Фото с liveinternet.ru/users/batashn
Виктор Эммануилович. Приблизительно 1900 год. Фото с liveinternet.ru/users/batashn

Завещание Эммануила Ивановича не кажется странным. Как пишет Ирина Кусова в книге «Баташевы и их потомки на рязанской земле», «Виктор Мануилович был натурой неординарной, несомненно талантливой и очень артистичной. По семейным преданиям, он получил разностороннее образование: закончил юридический и медицинский факультеты Московского университета и консерваторию по классу фортепиано. Был знаком и едва ли не дружен с Сергеем Рахманиновым, да и сам был одарен музыкально. Живой и непоседливый, любил шумные компании – в имении Баташевых всегда было многолюдно. Не раз путешествовал по Европе, мечтал попасть в Индию. Продолжая семейные традиции, был два раза женат. Первый брак с Анастасией Николаевой, был непродолжительным и бездетным. Во втором браке, с Глафирой Ивановной Кленовой (1876–1952), Виктор Мануилович имел четырех детей: Мануила (1900–?), Зинаиду (1899 – 1960), Ольгу (1901 – 1990), Софью (1904–1985)».

Жена Виктора Мануиловича Глафира Ивановна Баташева. Фото с liveinternet.ru/users/batashn
Кажется, что с лафитником в руке, чокаясь, стоит Глафира Ивановна Баташева. Фото с liveinternet.ru/users/batashn

Кстати, обратите внимание на это семейное фото Баташевых – за спинами семейства вид с балкона парадной стороны дома в Гусе. Видны служебные постройки и родное ограждение балкона – это действительно баташевское литье! Во дворце Баташевых в Выксе примерно с такими же элементами сохраняется чугунная лестница во дворце.

Как пишет автор книги, после смерти отца «Виктор Мануилович, чувствуя себя обделенным, начал тяжбу с матерью за имение. Ввиду спора наследников, все имущество было передано в ведение опекунского управления. В семейное противоборство была втянута вся округа: крестьяне, рабочие завода, уездное начальство. Они принимали то одну, то другую сторону, внося еще большую путаницу. Противостояние закончилось со смертью Виктора в 1916 году». Овдовевшая Глафира Ивановна пытается забрать у старой свекрови в свои руки управление частью производств, но революция вносит свои коррективы.

Виктор Мануилович с семьей. Крайний справа – последний в мужской линии Баташевых сын Мануил. Приблизительно 1910-е годы. Фото с liveinternet.ru/users/batashn

Вскоре не стало и единственного продолжателя рода по мужской линии – названного в честь деда Мануила Викторовича. С начала Гражданской войны он ушел добровольцем на фронт, но вскоре вернулся домой тяжело больным и скончался то ли от ран, то ли от тифа, то ли от пневмонии. Глафира Ивановна перезахоронила прах мужа и сына на простом деревенском кладбище, справедливо опасаясь надругательства над их могилами, забрала дочек и уехала в Москву.

Эммануил Викторович Баташев в детстве. Фото с liveinternet.ru/users/batashn

Если бы не рухнула империя, и не было бы войны, возможно, этот милый малыш стал бы продолжателем баташевского дела – учитывая фамильные особенности семи поколений, инженерный дар передавался строго по мужской линии через поколение, от деда к внуку. Не судьба…

В революционном 1918 году 75-летняя старуха «Баташиха» была расстреляна у стены касимовского кладбища «за активное и пассивное выступление против Советской власти». В 1923 году река Гусь прорвала плотину и отказалась работать на заводы…

Потомки этой ветви Баташевых (уже по женским линиям) живут в России и Европе. Благодарим их за сохраненные фотоархивы, выложенные в сеть.

Гусь Железный – место достойное посещения и восхищения его прошлым. Конечно, возникает некоторая передозировка мистическими историями в материалах о заводе и усадьбе, а также их основателе, но к этому стоит относиться трезво и критически. Все они были людьми своей эпохи.

О туристических «плюшках» в этом славном месте. Замечен сувенирный вагончик на торговой площади около церкви. Керамические зверюшки и немного магнитиков с гусем, хотя продвинутый турист знает, что топоним идет от угро-финского «куусе», что значит «ёлка». Путеводителей, брошюрок в продаже не видели. Такие радости, как общепит и туалет, были замечены в районе автостанции. Впрочем, купить продуктов тут не составит труда – село людное, есть магазинчики. В районе храма была замечена даже гостиница, что будет приятно для тех, кто едет транзитом со стороны Мурома в Рязань и уже очень устал или просто желает погулять здесь. Кстати, прогулка подобная нашей займет часа три, которых будет достаточно.  Однозначно рекомендуем к посещению.