Тоншаево: рощи богов

Старые люди не советуют туда ходить. Там нельзя ничего брать, произносить злые слова и даже думать о плохом. В этих рощах живут одновременно и доброе чудо, и карающий ужас. Нам повезло побывать там с человеком знающим.

Наша поездка в Тоншаево откладывалась несколько раз и, наконец, была намечена на один из осенних выходных. Дождь был нежелателен, но во время дороги на север Нижегородской области он несколько раз захлестывал нас. Небо был сплошь покрыто свинцовыми тучами, летевшими на штормовом ветру так низко, что, казалось, они цеплялись мохнатыми животами за макушки придорожных лесов. Не самая лучшая погода, чтобы гулять по полям и лесам в поисках тех самых мест, где живут марийские боги. Вспоминалось стариковско-пророческое «Не пускает место» – так бывает, когда хоть как старайся – не доедешь. Была надежда на изменение погоды после пересечения Ветлуги – там уже начинался таёжный север, но она не оправдалась.

Еще вышка с передатчиками после поворота на Тоншаево утопала то ли в низких облаках, то ли в уходящих ввысь туманах. А сам райцентр встретил нас холодным ветром и каким-то удивительно прозрачным воздухом. Пока мы ждали нашего спутника-проводника, успели осмотреть Никольскую церковь 1811 года постройки и центр села.

Храм имеет интереснейшую историю строительства, состоящую из бюрократической волокиты, марийской нерешительности и перетягивания этих земель между Костромской и Казанской губерниями. Сейчас церковь реставрируется, в трапезной проводятся службы.

Пока остается утраченной колокольня, а с ней храм смотрелся совсем иначе.

На стене храма недавно появилась вот такая табличка. Фигура летописца этого края Захара Солоницына весьма интересна, а сам он был погребен у алтарной части, однако могила его утрачена.

От церкви к реке Пижме спускается улица Жукова, мощеная белым камнем. Она состоит из обычных сельских домов, но уже тут понимаешь, что эта земля совсем другая, нежели та, из которой ты приехал.

И если солярные чердачные окошки еще примерно, как в нашей местности…

… то вот такие наличники, без наших привычных водяных, полевых и солнечных знаков, но с пропильными точками и прямыми можно повстречать только значительно севернее Нижнего Новгорода.

Вот эти знаки над крыльцом, возможно, означают рыб.

Там же увидели пса, который разжился в это холодное утро косточкой.

А вот речка Пижма. В переводе с марийского «илистая». По-осеннему полноводная. А Тоншаево – это Пижымбал, то есть «место на Пижме».

Затем мы вернулись к ресторану имени этой реки в центре Тоншаева, позавтракали (было около 10 часов утра) втроем на 500 рублей, ни в чем себе не отказывая. Хоть тут нет туристов и вряд ли вы будете проездом – все же рекомендуем. Наконец, встретив нашего проводника, мы выехали из райцентра.

Первые на нашем маршруте – Большие Селки, то есть по-марийски Кугу Селка. Село действительно большое и в нем есть храм. Церкви в этой земле не имели легкой судьбы, а эта удивительно сохранилась. Как ценители деревянной архитектуры, хрупкой и повсеместно уходящей, остановились посмотреть.

Храм стоит без куполов и колокольни, похожий на большой дом. Выдают его только необычные объемы и чудные наличники, скупые на символику, словно местные любили дерево совсем не за податливость и потому не мучали его резьбой.

Вот как отписывается церковь в источниках: «Церковь построена в 1914 году тщанием прихожан. Деревянная с такой же колокольней в одной связи с церковью, обшита тесом, выкрашена масляной краской в белый цвет, крыша покрыта железом. Ограды нет. Внутри пол деревянный, стенной живописи нет, иконостас новый, окрашенный в белый цвет поставлен в 1914 году. Престол один в честь святителя Иоанна Златоуста».

В советские годы тут был клуб, а во время Великой Отечественной войны в бывшей церкви разместили вывезенные из города Горького фонды Литературного музея им. А.М. Горького. Домик Каширина с его фондами уехал в соседнюю деревню.

Вообще, самая волнующая встреча была впереди – священная марийская роща в окрестностях Куго Селка. Погода начала заигрывать солнцем, устраивая пожары на макушках рыжих берез. Однако штормовые небеса никак не очищались от туч, и грозили дождем.

Полевая дорога из Больших Селков вела мимо рощи, словно путала следы. Чтобы добраться, мы свернули по высокому сухостою и только потом заметили еле видные следы автомобиля. И вот перед нами она – уже тронутая осенью, с тонкими золотыми березками и черными тенями елей.

Священная роща у мари – это обычно участок старого леса посреди поля, окруженный многочисленными поверьями и запретами. Русское население предпочитало в него никогда не ходить и даже не говорить о нем. А марийское не указывало на рощу чужакам и справляло там свои обряды, прося помощи в делах, здоровья и урожая.

Роща неприкосновенна. В ней нельзя пилить, ломать деревья, выносить оттуда хворост, собирать грибы, цветы – за это роща может покарать виновного, и известны истории о подобных случаях. Говорят, места для молений выбирали жрецы или почтенные старые люди по целому ряду признаков. Люди, верящие в энергетику, называют эти места «аномальными» – тут пляшут стрелки компасов, врут часы, не удаются фото.

Решаем зайти в рощу. На ее окраине буквально продираемся сквозь ветви и кусты. В самой роще темновато. Большинство деревьев довольно молоды, но в центре несколько – весьма стары. Несколько уже упало и довершает свой жизненный цикл, распадаясь в труху.

Обычно мари знают, какой бог живет в роще. В этой – дух леса Ате-Малахай, то есть «лесная шапка». В моей семье не было марийцев, но дедову лохматую ушанку называли в шутку именно «малахаем». Описывается Ате-Малахай, как здоровенный дядька в остроконечной меховой шапке, а рост у него – с самую высокую елку в лесу. Говорят, именно он несколько раз помешал советским исследователям вынести из рощи веточку – как бы они ее не прятали, всегда теряли.

С участием Ате-Малахая много историй – возможно потому, что лес играл в жизни марийцев ключевую роль. Рассказывают, что встретив двух девочек с грибами, он пугнул их. Дети в ужасе побросали свои корзинки, грибы из них высыпались и тут же исчезли. Очевидно, Ате-Малахай вернул грибы себе. Может Лесная Шапка и сам выйти к людям и в образе обычного человека, но будьте внимательны и присмотритесь – в его облике будет что-то не так: одно ухо, бровей не хватает, глаза нет или вместо рук – копыта, вместо ног – волчьи лапы, а на голове – рога лося. Ате-Малахай, по сути, оборотень. И охотники знают, что он может прикинуться даже трупом лесного зверя. Если собаки проходят мимо дохлого зайца или лисы, то и люди постараются уйти от этого места как можно дальше.

Мы старались ничего не трогать в роще. Проверить аномальность места мы не могли – компаса с собой не было, часов мы не наблюдали, а вот фотокадры получались далеко не всегда – отчего-то шалил фокус, и в итоге очень много брака.

Наш проводник сказал, что молений в роще давно не проводят. И по виду была она действительно диковата. Внутри – сумеречно, даже если наверху горело золото березовых листьев.

Когда мы выходили из рощи, заметили, что несколько кружится голова, и ноги налились тяжестью – обычная реакция горожан на чистый воздух. А, может, и нет…

После этого мы решили посмотреть на рощу снизу и потому сели в машину и спустились вниз, под холм.  Роща парила над местностью. А мы обсудили, кого марийцы называли «диконькими», то есть «не из людей». До сих пор бытуют рассказы, что высокие белые фигуры ходят по лесам, заходят в деревни и идут сквозь дома, пропадая в стволах старых деревьев. Даже представить такое страшно.

Затем мы начали подниматься обратно в село, чтобы продолжить маршрут. Штормовые небеса несли клочья туч.

Поравнявшись с рощей Ате-Малахая мы обратили внимание, как то ли свет причудливо играл в тучах, то ли клочья тумана, то ли снежные столбы водили хороводы в поле. Чудесное зрелище, особенно после разговора про высокие белые фигуры «диконьких».

Полюбовавшись на явление, мы продолжили поездку по маршруту. На этом фото видно, как дух леса смело забирает у людей непаханые поля под свое царство.

Вид на соседнюю деревню – Малые Селки или Изи Селка.

Следующая точка интереса – Ромачинская священная роща. Название ей дало ближайшее крупное поселение, которое было центром марийского княжества. Якобы именно там имел свой укрепленный двор то ли марийский князь, то ли жрец Ош Пондаш (в переводе «Белая Борода»), которого русские звали Никитой Байбородой.

В некоторых статьях историки и вовсе называют его Никитой Ивановичем и утверждают, что он был братом галичского князя, а не тестем. Якобы ходил он с марийскими войнами на русские города и имел множество побед. Или наоборот оборонял марийские земли от русских. Словом, традиционная путаница. Точно одно – Ош Пондаш является весьма почитаемой фигурой в эпосе, богатырём и защитником местных земель. А потому, как только доживший почти до ста лет Ош Пондаш отошел в XIV веке к богам, его похоронили на горе над родными ему Ромачами, в священной роще. С тех пор живет там дух мощного старика и помогает тем, кто просит его. Якобы его даже видят здесь.

Доехать до Ромачинской рощи можно было из самих Ромачей, поднявшись в глиняную гору,  но мы не искали легкого пути и свернули налево в лес, не доехав до Колдырят. Несколько километров лесной грунтовки и мы на месте – у рощи.

Мы зашли в рощу. И если снаружи в тот день гулял ветер, то внутри было тихо и сумеречно. Рассказ про Ош Пондаша так впечатлил нас, что мы из-за каждого дерева ждали увидеть его белую бороду до земли.

Роща имеет почти круглую форму, и в ее центре традиционно самые старые деревья, многие из которых уже погибли.

Как нам сказали, обряды в роще не проводятся, однако мы увидели стволы деревьев, уложенные прямоугольником.

Подумать, что кто-то здесь заготавливает лес, было просто невозможно.

Из книги моего преподавателя профессора Николая Морохина «ГУСИНАЯ ДОРОГА. Размышления о судьбе природно-культовых памятников»:

«Рощу нельзя обижать. И это всем хорошо известно. В Большом Одошнуре старожил показывал нам свои амбарные книги с записями. Работал он в сельсовете до пенсии, и, что называется, для души фиксировал события. Рощу спилили, хотя местные марийцы предупреждали, что нельзя этого делать. И вот в течение месяца все, кто этим занимался, умирают. Один попадает под поезд, другой сгорает в бане, третьего губит сердечный приступ.

 В конце девяностых в Ромачинской священной роще кто-то заготовлял жерди для бани. Мы приехали туда и обнаружили уже обделанные молодые сосёнки, сложенные штабелями. 

Мы заявились в сельсовет и потребовали ответа, кто же это растаскивает наш любимый памятник природы? “Не сознаются”, – сказали там. И выразили удивление – ведь народ слышал, что плохо такое кончается – как же решились?

 Сознались.

 Спустя год научный сотрудник Тоншаевского районного музея Александр Жуков, в прошлом мой студент, с этим человеком даже познакомился. Но даже выговорить ему не решился.

 Человек – кстати, нестарый – лежал парализованный в одном из домов соседней деревни. И причитал: ведь рассказывали старики, ведь знал, что нельзя… Руки и ноги отказали через пару недель после того, как он впервые помахал топором в священной роще. Кстати, именно там всё и случилось. Разговоры про незаконные порубки поутихли, и он решил на закате собрать свои жерди и вывезти ближе к дому…

 Что же натворил?! Как теперь быть? Каким богам молиться?

 В Козлянуре в тридцатых годах рощу срубили и из деревьев сделали свинарник – он сгорел. В Городищах она пошла на постройку конного двора – погибли все кони…

 И ещё рассказы – их десятки в нашем архиве.

 Учительница повела детей в священную рощу, отломила ветку и объяснила: предрассудки, ничего не будет. Тут и сломала ногу.

 В Большой Юронге велели мужикам пилить священный лес. Человек, отдавший приказ, скоро умер…»

Тут попадаются деревья причудливой формы.

Мы прошли рощу насквозь и вышли на ее окраину, с которой прекрасно видны окрестности. Лес наступает, а в советские годы тут еще пахали землю и сеяли хлеб. Возможно, старик Ош Пондаш наблюдал за своими людьми с горы и желал им урожая. На что теперь смотреть ему?

Мы обогнули рощу по краю, уже не заходя в нее, и вышли прямо к оставленному автомобилю. Где-то тут, недалеко от рощи стоит ромачинская липа-целитель, но с горы мы не рассмотрели ее. Несколько огорчившись, решили спускаться с горы прямо в Ромачи. Вот тут нас и встретила старая липа.

Растущая в два ствола, с полагающейся расщелиной, она уже сбросила листву и приготовилась к зимнему сну. Ее табличка упала, словно от сильного ветра.

Сама липа при взгляде снизу очень напоминала женщину, распустившую волосы – так много у нее веток.

Как приходилось многократно слышать, деревья любят монеты, и потому полагалось одарить дерево деньгами, помня о том, что забирать ничего нельзя.

Про яблоки мы не слышали, но подарили липе одно, самое красивое – пусть угощает своих друзей-птиц.

Проехав Ромачи, мы остановились в Колдырятах, чтобы увидеть еще одну почитаемую старую липу. Её нет в реестрах памятников природы, рядом не стоит табличка. Но она очень похожа на ромачинскую – двойной ствол и вольная крона.

Впрочем, старых деревьев в деревне довольно много. Они растут практически у каждого дома. И бывает, что дома уже нет, а дерево стоит. Будто это дерево-родитель, вмещающее дух предков.

Из Колдырят, чье название переводится как «косоглазые», мы собрались доехать до Ошминского, что в переводе означает «середина дороги», чтобы увидеть каменный храм Михаила Архангела.

Церковь поражает как монументальностью в этих краях, так и диспропорцией главок на основном объеме и будто усеченной из-за экономии кирпича колокольней – та просится быть выше, изящнее и интереснее.

Впрочем, глядя на старое фото, сожалеть можно только о главках.

Наличники тут тоже причудливые – то ли рыбы, то ли змеи.

А если считать, что старое дерево у дома для марийца – тоже почти храм, то и тут таких немало.

С середины пути, из Ошминского, мы возвратились в Тоншаево и выехали оттуда в Большую Кувербу по «Чертовой дороге». Вот как описана она профессором Морохиным в той же книге «Гусиная дорога»:

«В Тоншаевском районе есть такое слово “млит” – кажется, видится что-то.

 Русские в разных деревнях к северо-востоку от райцентра рассказывают про Чёртову дорогу. Ну, Чёртова она или чья – это вопрос.

Но они по ней ходят.

 Иной раз слышно – колёса тележные скрипят, голоса чьи-то, очень низкие, язык не наш, шаги тяжёлые. Но не видно никого. Или вот даже бывает – тоже едут они или идут, весёлые, гармошка играет, даже поют что-то, но не по-нашему, а самих – нет.

 Идёт дорога ложбиной. Деревни в ней не строили – боялись. Только одна из них виднеется на краю поля ближе к лесу – Ширта. Сейчас это русская деревня. И для русского уха её название не значит ничего, а вот марийцу сразу придёт на память выражение “ширт-шорт”. Так обозначают страшные звуки в лесу – когда кто-то огромный и непонятный лезет через бурелом в потёмках, когда скрипит и стонет старый мрачный ельник.

 Дорога идёт как раз возле Ширты. Потом, километров через десять, сделав изгиб, пересекает реальное “человеческое” шоссе, прежде чем уйти в глухую тайгу, в самый бурелом, в овраг с ручьём. Там есть маленький мост. На мосту этом всё время бывают аварии. Привидятся шофёру и он – раз, свернёт в сторону, и уже машина его завалилась. А могут они привидеться пешему путнику. Чаще всего на закате или на рассвете…»

Дело было ближе к обеду, потому нам ничего не «млилось», кроме яркой осенней красоты.

Роща под Большой Кувербой считается женской, вдовьей. Тут поминали усопших и, возможно, это что-то вроде старого кургана. Сама роща примыкает к дороге, а вход в нее украшает не только табличка о статусе, но и горы мусора.

Кувербская роща, как и другие увиденные нами, состоит из смешанного леса – березы и ели.

Но в центре этой рощи стоит старая береза – ей явно больше 100 лет. Ее макушка была однажды сломлена, и дерево стоит, вскинув ветви-руки вверх.

Кора ее – как чешуя дракона.

День был холодным и довольно хмурым, а дерево при прикосновении к нему – тёплое, будто трогаешь живое существо. Удивительно.

Обладая определенной фантазией, тут можно во многих деревьях увидеть молящихся или стенающих женщин.

Правда, фольклорные записки профессора рассказывают о другом:

«…В священной роще – мне показали даже где именно – видели утром большие следы на снегу. Ночью идёшь с кировского поезда… Ой!.. Там костёр виден, а возле него фигуры большие колышутся. Огоньки точками летают между деревьями… Туда приходят из лесу Кугу Енг – большие люди. Не надо им попадаться. У них своя жизнь».

Кто эти большие люди – вам тут никто не расскажет. Но если увидите в лесу огонек и фигуры вокруг него – не спешите бежать на свет. Есть случаи, когда идущих на костер вдруг охватывал ужас, и те спасались бегством от минуту назад казавшимся спасительным костра.

Кстати, в окрестностях этой рощи вообще все не очень чисто. Вот как описывает это профессор Морохин:

«Это был самый конец августа. Стояли прозрачные и холодные дни.. Мы – я и Дмитрий, мой друг – вышли из ночной электрички, как раз когда забрезжил рассвет, в таёжном посёлке.

Идти до деревни, в которую мы направились, было больше часа. И дорога знакомая. Поёжившись от холода, зевнув, мы двинулись вперёд.

Спустя минут сорок тайга расступилась и открыла перед нами ополье – таких в Заветлужье несколько. Сияло восходившее солнце. И перед нами на склоне оврага поблёскивали крыши и окна деревенских домов. До деревни оставалось с километр. Людей в деревне видно не было. Да какие собственно люди в половине пятого утра? Все ещё спало. Молчали даже петухи и собаки.

Мы шли к деревне, которая потихонечку приближалась и разворачивалась перед нами справа от дороги. Над её домами шумела желтеющая листва…

– Стоп, – сказал я, остановился и откинул капюшон штормовки. – Я здесь ходил уже несколько раз. И этой деревни здесь не было.

– Серьёзно что ли? – посмотрел на меня Дмитрий и тоже остановился.

Но деревня была. Мы отчётливо видели её. Дома как дома – не хуже и не лучше других. Деревянные. Пристроенные к ним рубленные дворы. Баньки…

– Может быть, мы что-то путаем?

Я махнул рукой, и это означало, что надо идти вперёд, а там будет видно.

Ещё минуты три деревня продолжала маячить на склоне оврага. А потом – словно растаяла. Ветер всё также шевелил там ветви старых деревьев. Но домов, заборов под ними уже не было. Кусты, трава – всё…

– Нет, если бы я видел это один, мне бы никто не поверил. Бред какой-то, – сказал Дмитрий.

Мы подошли к оврагу совсем близко. И убедились ещё раз – никаких признаков деревенской улицы.

Оставалось философски заметить: в жизни бывает всё. А уж в этом краю, куда мы приехали, такое приходилось слышать… Мы свернули вправо. И на холме перед нами обрисовались знакомые контуры Священной рощи. Собственно, рядом со Священной рощей, куда по опредёленным, известным для посвящённых дням слетаются, пережившие не одно тысячелетие древние боги, где в старых корявых берёзах живут души умерших и ещё не родившихся людей, наверное, и правда, всё может случаться.

Потом, несколько дней спустя, здесь, в округе, нам подтвердят: не мы первые и явно не мы последние, кто её видел. Эта марийская деревня, сказали нам, раньше как раз тут и стояла. Только потом люди снялись с места и перевезли дома километра на два к востоку – в Большую Кувербу…»

Из рощи при Большой Кувербе мы отправились посмотреть на остов старой мельницы, стоять которому осталось последнюю зиму – кто-то шибко практичный не нашел больше места для добычи песка и подкапывает раритет.

На этом наше первое погружение в тоншаевские земли завершилось.

Мы благодарим Галину Филимонову и фонд «Дать понять» за приглашение в поездку, а историка и краеведа Александра Жукова – за интереснейший маршрут и рассказы.