Думаете, мёртвая вода существует только в сказках? Вовсе нет. Смертные родники бьют из-под земли всего в сотне километров от Нижнего Новгорода, но воду из них не принято брать ни в Крещенскую ночь, ни для вкусного чая, ни для купания. Эта вода нужна для тех, кто застрял между жизнью и смертью или заболел “от умысла”. Старики верят, что силы в этих родниках во много раз больше, чем в живых, а потому горят на них часовни, падают деревья и не выдерживают поставленные кресты.
Вачкасы, как называют себя жители Вачского района – народ особый. Некоторые историки склонны верить, что это и есть потомки исчезнувшего народа муромы, которые весьма уважительно относились к источникам воды. Как бы там ни было, в Вачском районе действительно существует культ воды, который еще помнят старики и уже забыли их потомки.
Там есть несколько источников, которых называют Смертными, Прощёными или Мёртвыми. И на одном из них я впервые оказалась лет так в восемь.
Мой дед – уроженец Вачского района, а потому 15 летних сезонов моей жизни я провела в деревне Светицкой, которая сегодня стала просто улицей села Беляйкова. Родственники – в каждом селе округи. И бабка знала абсолютно всех, поддерживая отношения и отправляясь в начале лета в турне по тётушкам и дядюшкам. Однажды она взяла меня, восьмилетнюю, с собой. Гостили в Новоселках, в Лесникове и, наконец, в Жайске, куда меня привезли уже в лихорадке. Состояние странное – на улице лето и даже вроде жарко, а ты все время мёрзнешь, тебя выворачивает, и бабушкины таблетки в бумажном блистере не помогают. В Жайске меня уложили в кровать, а вечером, с закатом, подняли на ноги. “Давай сходим на родник, умоемся”, – сказала бабушка.
Помню, что мы с бабушкой и шустрой пожилой родственницей долго шли узкой пешей тропкой сначала мимо ферм, а потом лугом. Жайская старушка шагала, держа в руках “падог” – так называли тут подобие посоха. Шаг ее был такой бодрый, что мне казалось со спины, будто кто-то молодой и сильный переоделся зачем-то старушкой и шутит над нами. Я шла второй. Трава была высокая – местами даже выше меня. И солнышко садилось. А мне было так холодно, что даже бабушкина “визитка”, то есть куртка, не спасала от озноба. Бабка шла сзади меня с пластиковым ведром…
Помню как спустились в берёзовый овраг, где уже было весьма сумеречно. “Ну что, колотит тебя? Не отпускает?” – примерно так спросила родственница. Меня босиком оставили стоять на траве, забрали куртку и молниеносно облили ведром ледяной воды. Всё было сырым – моя кофта и платьишко, волосы. Как шли обратно – уже не помню, но даже сейчас думаю, что мне было весьма плохо. Правда, утром, по семейным рассказам, я проснулась без температуры и уже на завтраке наворачивала невкусные чужие пироги, так как лучшие пекла только бабуля. Она мне потом и рассказала детали этого посещения Смертного родника. Ну и еще кое-что. Например, как лечат мёртвой водой 🙂
Детская память изменчива. Став взрослой и потеряв бабушек и тётушек, я напрочь забыла, где же этот родник. Помнила только, что под Жайском и в овраге. Поэтому было решено родник найти.
И началось! Родник “не пускал” и “морочил”, как говорят старики.
Первый раз поехали в начале зимы, когда снега еще не так много. Решили доехать до Жайска и там спросить про родник. Пока мы были в пути, природа притихла, и из легкого снежка начался снегопад. Дорога от Новоселок на Жайск покрылась льдом. Ехали очень тихо, опасаясь заносов.
Ближе к Жайску начинается наша русская среднеполосная “Швейцария” – горный подъем-серпантин, узкие перешейки и мостики, обрывы. На подъезде мы заметили, как по склону на нас задом ползет неуправляемый “Жигуленок”. Мужики пытались подняться в село, но не могли. Метель тем временем усилилась. И, несмотря на открытое место над рекой, стало как-то темновато.
Помочь мужикам подняться в гору мы уже тоже не могли – машина, несмотря на шиповку и полный привод, тоже срывалась в заносы. Поэтому мы решили развернуться и поехать домой – от греха подальше. “Жигуленок”, который решил тоже больше не пытаться попасть в Жайск, попросил помощи, так как постоянно улетал с обледенелой дороги. Мы привязали его на трос и дотащили до поворота на Яковцево.
Разумеется, мы спросили мужиков про родник. Без лишних комментариев они тормознули около поворота на него и махнули рукой в белое марево метели: “Там! Только дороги сейчас уже нет”. И правда – никаких следов, кроме занесенной колеи от гусеницы снегохода. Видимо, непопулярен.
Второй раз мы вспомнили про родник уже осенью, в красивый рыжий день. Правда, фотографировала я на телефон.
Заехали на гору, где сейчас стоит часовня Петра и Февронии. Тогда объем только строился.
Дорогу до родника спросили у местных. Оказывается, можно было проехать немного на автомобиле, а потом идти пешком – почти той же дорожкой, как меня водила бабушка. Однако выехав на сельские “зады”, мы оказались на распутье и, видимо, выбрали не ту дорожку. Начались грязи, машина села, но раскачалась и выпрыгнула. Уголёк солнца падал во владимирские леса за Окой, разливал кипяток заката и был готов погаснуть. Идти на овражный родник, именуемый Смертным, в темноте не хотелось. Развернулись и поехали домой, прихватив немного жайской грязи.
Родник интересовал все больше 🙂 И вспомнили мы о нем на Крещение, решив, что уж точно люди ходят на него за водой в эту сакральную ночь. Словом, решили попытать счастья в третий раз 🙂 Крещенский канун выдался мглистым.
А это Новоселки. Тут мой прадед работал управляющим на кондратьевской мануфактуре по изготовлению столовых приборов.
Вот он – Зайцев Алексей Михайлович. Распространенная фамилия в том крае. Памятник погибшим на Великой Отечественной войне в Жайске пестрит фамилией Зайцевых. А мой прадед погиб еще в Гражданскую, оставив мне в наследство несколько полок книг.
Тут он вместе с прабабкой перед своим уходом на войну – их последняя фотография. Прабабка останется одна с тремя малыми детьми и поднимет их на ноги: мой дед Пётр получит высшее образование и станет учителем, его сестра Клавдия станет летчиком, а брат Василий погибнет в Великую Отечественную, защищая подступы к Москве. Типичная семейная судьба той эпохи.
Поворот на Жайск в Новоселках как раз ведет мимо красавицы – Казанской церкви, построенной в начале XIX века на средства зажиточного крестьянина Якова Вавилова. Якобы именно в ней мой прадед венчался с прабабкой. Хотя по приходу должны были бы в глебовской церкви Дмитрия Солунского (не сохранилась). Новосельская церковь тоже сильно пострадала в советские годы, но была восстановлена благотворителем. Теперь у нее даже есть часы, которые отбивают время и волшебно звучат в час, когда день густеет, близится к закату, тени вытягиваются, а село затихает..
Красивый храм. Специально выложу фотографию из другой поездки – тут, в накатывающей синеве зимних сумерек, тоже, кстати, крещенских, храм прекрасен.
Следующая памятная точка на пути к Жайску – Лесниково. Тут моя мама сделала свои первые самостоятельные шаги, будучи на летнем пленере у родни. Бытовал обычай: как только ребенок делал первые шаги, по земле между ступней проводили острым не кухонным ножом – вроде как резали путы. Считалось, что теперь ребенок будет свободно ходить.
Поворот на родник опять проехали мимо – тропы на него не было. Снега в тот день было до того много, что мы даже беспокоились, заедем ли в село, если склон нечищен.
В село мы поднялись спокойно. А заехав в Жайск, мы решили посмотреть особняк богача Быкова в центре села и припарковали автомобиль практически на дороге, еще поглядывая, не помешает ли он кому. Но село было пустынным, словно все спали или в лучшем случае – пекли пироги к вечернему столу. На родник решили отправиться уже после осмотра дома.
Когда мы вышли из дома, оказалось, что автомобиль одним боком немного провалился в снег 🙂
Выкапывание провалившейся на ровном месте повозки отняло немало времени 🙂 Автомобиль проваливался все больше 🙂
В итоге лопата и полный привод победили 🙂 Взамен мы обрели интересные диски 🙂
Снега в кювете – до ж*пы 🙂
Потратив время и силы на откапывание, мы обратили внимание, что дурит навигатор Он вел нас в какие-то несуществующие проезды между домами. Пришлось обратиться к местной жительнице, которая привезла на колонку сани с бутылями и флягой – набрать воды. Услышав про искомый родник, она сказала сразу: “Мы туда за водой не ходим даже на Крещение. И вы не ходите. Там замело, нет тропы”. Ну что делать? Опять посмотрели в “прогоны” между домами и развернулись. Уже в третий раз 🙂
Четвертая попытка доехать до Смертного родника была намечена опять на осень. Ну, так получилось 🙂 Поля были без снега, поэтому мы увидели грунтовку к Смертному роднику. Примечательно, что начиналась она со сломанной березы – по всем поверьям, дурной знак-то 🙂
Дальше дорога бежит все время под уклон через частый березово-осиновый лесок. Светлые стволы сливаются в сплошную стену и кажется, будто едешь в узкой щели между двух заборов – до головокружения.
Ехать недолго. Внизу есть небольшая полянка, на которой уберется машины четыре, и можно развернуться.
Вообще, мне всегда было интересно, как старики различали – Смертный это родник или Живой. И бабка говорила, что Смертный или Прощеный, как его еще называли, бил всегда в очень непростом месте. Тут кто-то чувствовал необыкновенный подъем духа, а кого-то местность угнетала и хотелось уйти. А еще такие родники очень часто морочили – путали и пугали. То не той тропой пойдешь да заплутаешь, то привидится чего – испугаешься и вернешься. В фольклорных университетских записях есть воспоминания жителей, напуганных в таких местах видением стада с бешеным быком или вихрем, который ходил столбом по лугу. И если такое место люди обнаруживали, а в нем был родник – его почитали как Смертный или Прощеный – от слова “прощать, отпускать”. Обычно он был в овраге. Овраги в старину и так почитались, как места нечистые и слишком похожие на могилы, чтобы ждать от них чего-то хорошего.
Видимо, мы не зря плутали 🙂
Между прочим, на Смертный родник надо ходить с наступлением темноты. Считалось, что как только солнце уйдет из нашего мира и взойдет под землей – в стране мёртвых, наступает самое время обращаться к роднику за помощью. Обычно на родник ходили бабы – молодухи и старухи. Посылали за водой с любой посудиной, если в доме был больной, который мучился. Вода нужна была на выздоровление или на скорую смерть, то есть прощение. На родник мало того. что надо было идти по темноте, так еще и молча. Даже если встречный окликивал – надо было молчать. Отозвалась – иди домой, родник не примет.
А на этот Смертный родник в лесу, через овраг, ведет мостик. Ночью я бы не пошла 🙂
Впрочем, и воды набрать была целая наука. “Сначала пару пальцев воду опусти. Доброе слово скажи воде – потом набирай”, – говорила бабка, которая так делала даже на колоде, придя полоскать белье 🙂
Если же воду удавалось набрать, то идти обратно надо было тоже молча и не оглядываясь. Считалось, что как в книгах Гоголя – оглянешься – привидится такое, что воду разольешь или обезумеешь. Вот потому чаще на родник ходили старухи – бывалые, они ничего не боялись.
Принесенной водой поили и умывали больного, не вытирая лица. Остатки воды прятали – обычно половину от принесенной. Считалось, что за несколько дней родник сделает свое дело – больной или пойдет на поправку, или умрет. Если человек выздоравливал, остатки воды выливали под порог, а на родник днем при свете несли небольшое угощение. Клали не у воды, а под деревце, на пенек или еще куда в той окрестности. Если же человек умирал, набранной водой проливали гроб, после чего клали в него покойника. Если больного не поили водой и мертвой воды в доме не было – старуха отряжалась идти за ней. Гроб должен быть сырым. На родник несли купленный новый крестик и привязывали его на ветви деревьев.
Местные, которые держатся корней и стариковских наставлений, никогда не будут купаться в роднике и обходят купальни стороной. Окунуться в родниковую воду – это осквернить ее. Поэтому было принято набрать воды в ведро, отойти в сторону от родника, разуться, встать ногами на землю и облиться с головой. Считается, что только земля может забрать болезни и горести, тоску и порчу. Очень понятная философия – земля и нас самих всех заберет, как придет час. С тоской и горестями. В купальне на Смертном роднике стоят пара ведер – как раз для тех, кто еще помнит.
Иногда старухи могли полечить мертвой водой. В стороне от родника выкапывали небольшую ямку – по размерам двух ступней. Дно выстилали тонким полотенчиком или салфеткой. На нее вставал голыми ногами больной, после чего его обливали водой. Ямку, как подобие могилы для болезни, закапывали и начинали ждать выздоровления.
Место, кстати, действительно непростое. Там очень тихо и птиц практически не слышно. Налицо попытка благоустройства родника, который по учету РПЦ даже имеет свое название.
Видимо, православные решили, что Прощеный родник – и есть то место, где святые Петр и Феврония, изгнанные из Мурома, простили спесивых бояр. Поэтому для удобства посетителей тут положили брусчатку, поставили часовню с крестом, лавочку и обустроили купальню. Сам родник заключили в трубу. Говорят, что перед этим в благоустройстве также приняла активное участие местная дачница из Москвы, которой родник вернул зрение. Было так.
Потом стало так.
И наконец вот так. Родник упорно не принимает попытки его апгрейда. Часовня сгорела, вода ушла из трубы, дерево потом упало почти на купальню.
Последнее фото с этого места – ноябрь 2015 года.
Но несмотря на бедственный вид, там также тихо и спокойно. Просто родник, видимо, хочет, чтобы в его воду опять макали пару пальцев, прежде, чем испрашивать у него прощения для больного. Или хочет печенек на пеньке и крестиков на веточках от прощеных и отпущенных от земных мук. Нет ничего сильнее традиции и энергии места. Ясно, что на такую разруху сюда больше не придет крестный ход на день святых Петра и Февронии. И родник останется в покое.
Ну, а мы тогда по возвращению с родника еще немного приударили полями 🙂 Просто для настроения, которое отчего-то резко улучшилось, несмотря на профиль родника 🙂
Мы рекомендуем всем любопытствующим посещать это место с уважением к местным традициям. Пусть даже уже мало, кто о них помнит, кроме уходящих стариков. Кстати, бабушкины рецепты работают. Мы проверяли. Если кому-то вдруг нужно…
