Нутренка: секреты мёртвого села

Если составлять рейтинг популярных одиноко стоящих храмов Нижегородской области, то Нутренка вполне может стать чемпионом. Ее не фотографировал только ленивый. А вот историю села и храма нигде не встретить.

В этом тексте мы делимся тем, что удалось узнать, а у Нутренки немало секретов.

Бывшее село, а теперь мертвое урочище Нутренка располагается в Княгининском районе Нижегородской области. В XVIII- XIX веках через село бежал самарский почтовый тракт со станциями, постоялыми дворами и питейными домами. И сегодня Нуртрёнка находится всего в 1,5 км от автомобильных дорог «Лысково – Княгинино» и «Княгинино – Сергач». Грунтовки в хорошем состоянии, и граждане преодолевают их даже на легковушках, поэтому бывшее село напрочь перекопано жаждущими сокровищ с металлоискателями, а запруда спускалась любителями собрать рыбу.
Конечно, весь этот интерес не похож на краеведческий. Поэтому история села в интернете уже много лет ограничивается коротким рассказом про тракт и таинственные три церкви, из которых сохранившаяся Казанская – с «необычной архитектурой, более подходящей для крупного города, нежели для деревенской церкви». Насчет необычной архитектуры – я полностью согласна. Нетипичное решение.

Сами мы впервые побывали здесь более 10 лет назад. Острый шпиль колокольни, обитый почерневшим железом барабан храма, белеющие колонны портика и лиловая пена старой сирени на фоне зеленых бескрайних полей – отличный вид.

Не понимаю, почему у кого-то она достойна большого города – храм как раз очень компактный, почти домашний, усадебный. В своем основании Казанская церковь Нутрёнок имеет практически квадратную форму со скругленными углами и одну главу над ротондой. У него нет привычной и традиционной трапезной. Притвор венчает низкая, всего двухярусная колокольня со шпилем, а портики с колоннами украшают только приделы. Алтарная же часть украшена четырьмя пилястрами с тосканскими капителями.

Храм, увенчанный ротондой, очень красив. Но мы уже не понимаем смысла, заложенного в основу этой архитектуры. А между тем, по масонской трактовке, он весьма грустный – это храм-могила, усыпальница, памятник. Ротонда – пространство космической связи с Творцом. Помните у Осипа Мандельштама:

«Богослужения торжественный зенит,
Свет в круглой храмине под куполом в июле,
Чтоб полной грудью мы вне времени вздохнули
О луговине той, где время не бежит».

Световой барабан имел восемь световых окон и восемь глухих простенков между ними, занятые росписью святыми: Святитель Иона Московский, митрополит Филипп, мученик Петр Казанский, святой Григорий Богослов, святой Василий Великий и другие. А купольная роспись имитировала кессоны – углубления прямоугольной формы с цветочной розеткой. Кстати, уже 10 лет назад купол частично обвалился и стало видно, что он не каменный, а деревянный, оштукатуренный. Не исключено, что ситуация сходна с арзамасским Воскресенским собором, где из-за трещины в несущем столпе было решено сделать купол легким, и потому он деревянный. В нутренковской церкви тоже могли ошибиться в расчетах. Ну, или в качестве версии остается банальное желание сэкономить: деревянный купол все же дешевле каменного. Примерно так же, как нарисованные кессоны с розетками сильно дешевле настоящих.

Очевидно, еще до революции купол храма, построенного в середине XIX века начал протекать или обваливаться, поэтому его снаружи обили железными листами, со временем почерневшими.

Стены тоже были покрыты росписями. Фигуры статичны, изображение покровов и занавесей не прописаны и схематичны, что говорит о провинциальном художнике или группе живописцев. Как и архитектор храма, художник неизвестен. Конечно, не будем замахиваться на самого арзамасского живописца, наставника художественной школы Александра Васильевича Ступина (1776 – 1861), который с учениками к 1851 году расписал 10 храмов, 137 иконостасов из 2 454 икон и 510 икон «вразноту». Но предположить, что это могли быть ученики ступинской школы, вполне можно. За 60 лет существования школы в Арзамасе ее выпускниками стали 168 человек, 88 из них – крепостные крестьяне, которые по законам того времени не имели права обучаться дальше и ставить авторство на работах. Да и годы постройки храма в Нутренке совпадают с годами работы ступинской школы.

Полы когда-то держались на внушительных дубовых балках.

Сейчас же, подъезжая по старому самарскому почтовому тракту со стороны Сергача к Нутренке, сразу замечаешь, что купол уже рухнул. Еле держатся портики и завершение шпиля, впрочем, «шлем» колокольни тоже накренился.

И если святые отцы рухнули вместе со штукатуркой барабана, то святая Зинаида в левом приделе все также молит Бога. Наверняка об исцелении болезных, так как в житие ее говорится, что она была врачом.

Вид из правого придела на притвор храма, вход в основной объем.

Вид от алтаря на притвор.

Все, что осталось от изображения святого Матфея.

Все же добротно клали раньше кирпич. Сейчас кладка выглядит иначе.

Портики с колоннами будут следующими рухнувшими элементами – много трещин и есть уже отклонения от вертикалей.

Вот так вот заехали по старой памяти и приуныли. Ну, и еще раз удостоверились, что место остается очень популярным: в течение часа нам компанию составила семья копателей с металлоискателем на легковушке и странные товарищи на «Жигуленке» с прицепом – возможно за остатками чермета. На берегу пруда стоит вагончик рыбаков. Словом, Нутренка кишит беспокойным народом.

Собственно, писать про всем известную Нутренку я даже не собиралась, и мы готовились уехать, перекусив с видом на поля. Как вдруг, прогуливаясь по полевой дороге, я обратила внимание на монету в пересохшей, но довольно глубокой дождевой промоине. Решила подобрать. Чего разбрасываться мелочью «в это непростое время»! А это была не монета. Это была медаль «В память Отечественной войны 1812 года», которую на поверхность, очевидно, вымыл дождь. Оказывается, если место что-то хочет тебе отдать или показать, металлоискатель не нужен вовсе.

Вот это подарок! Александр I издал указ о пожаловании наградной медали 5 февраля 1813 года. На её лицевой стороне, в середине поля, изображено «всевидящее око», окружённое лучезарным сиянием; внизу указана дата — «1812 годъ». На оборотной стороне медали прямая четырехстрочная надпись, позаимствованная из Псалтири: «НЕ НАМЪ, НЕ НАМЪ, А ИМЕНИ ТВОЕМУ». Медаль выдавалась на голубой ленте ордена Андрея Первозванного и носили её с особой торжественностью все участники боевых сражений от простого солдата до фельдмаршала. Всего было выдано медалей 250 000 штук, что весьма много. Медали несколько меньшего размера с поперечным ушком и продетым в него колечком для подвешивания на ленту выдавались кавалеристам.

Словом, медаль была мною взята на бережное хранение. Ну и, конечно, захотелось поискать больше информации об этом месте за такой его щедрый подарок. Оказалось, у Нутренки полная пригоршня загадок.

Во-первых, загадочно само её название.

Судя по открытым архивным данным, первое упоминание о Нутренке датируется 1678 – 1679 годом, то есть годами правления царя Федора Алексеевича. Возможно, упоминание связано с проведенной в эти годы царем переписью населения. Здешние земли не были русскими – тут жила мордва, и совсем рядом – сергачские татары. При этом именно в XVII веке в Закудемском стане идет активная раздача земли служилым дворянам.

Поэтому версий о названии села у меня три.

Первая и самая простая: село получило свое название по речке Нутренке. Другое дело, почему сама речка получила такое название. Она относительно невелика – всего около 4 км от устья до впадения в Юлыновку (на карте Менде – Колоковица). И могла получить название от русского слова «нутро» в значении «внутренняя часть». Речка могла протекать внутри земель одного владельца, а земля при ней была в описании как какая-нибудь «нутреняя пустошь». На современных картах эта степная речушка вовсе не удостаивается имени – видимо, за скромные размеры. Чтобы от нее был толк, несколько веков назад на речке построили плотину и под селом образовался пруд. Кстати, у этой Нутренки есть сестрица в Вологодской области недалеко от Тотьмы в бассейне реки Сухоны – лесная речка Нутренка протяженностью … тоже около 4 км. На ней в XVII веке тоже было село – Нутренний улус – видимо, селение с татарскими корнями. Если к обычному тогда слову «нутро» добавить суффикс -енк-, который употребляется в существительных уменьшительных женского рода – получаем как раз Нутренку.

Вторая вырастает из первой: иногда первопоселенцы давали название новому месту своего жительства по аналогии с прежним. Могли ли село заложить выходцы из тотемских земель? Без архивов ответа не найти.

Третья версия не речная и даже не русскоязычная. Раз тут жили татары и мордва, то можно в их языке поискать созвучные слова, которые могли быть искажены русским произношением и ласкательным суффиксом -енк-. Например, татарское «нут» – «бараний горох», но эту культуру здесь не выращивали – она любит более южные края. Или вот мордовское «нуркине» – «короткий». Если ехать по старинной дороге, то старая часть села получалось весьма «нуркине», так как стояла поперек дороги и проезжалась быстро.

Еще одна загадка села – три храма, которые якобы были в селе одновременно и которые упоминаются современными туристами. Думаю, это какая-то ошибка. Три храма, из которых один мог бы быть летним, другой зимним, а третий, например, кладбищенским – это верный признак крупного торгового села, большой богатой усадьбы или крестьянской общины. Нутренка таковой не была ни в одном периоде своей истории.

Согласно делу о прописке церковнослужителей городов Нижнего Новгорода, Балахны, Юрьевца-Повольского, Арзамаса, Алатыря, Курмыша, Ядрина и уездов 1723 года (ф.350, оп.3, д.136) в селе Нутренке стоит церковь Архангельская, в которой служат поп Степан Иванов и дьякон Андреян Степанов. Приходских дворов на тот год – всего 14. Как-то не располагает такое число прихожан строить даже две церкви.

Известно прошение помещика села Нутренки Курмышской пятины, отставного штык-юнкера Юрия Юрьевича Моисеева от 1777 года о разрешении построить церковь. Очевидно, имевшаяся Архангельская церковь пришла в ветхость, а разрешение на ремонт или новое строительство надо было обязательно получать у церковного начальства.

Затем начинается период тяжелых отношений нутренковского помещика Семёна Борисовича Моисеева с местным священником Иваном Семёновым. В архиве хранятся документы по Княгининскому округу и уезду в делах Нижегородской Духовной консистории (фонд 570). В сентябре 1789 года служитель помещика Моисеева донес на попа за «самовольную уборку межевых знаков и произвольном установлении их в других местах». В ответ поп в декабре того же 1789 года подал доношение о том, что помещик Нутренки Семён Моисеев не отдает ему «обещанную ругу и землю». Кстати, руга в этом случае – годичное содержанье попу и причту от прихода, деньгами, хлебом и припасами, по уговору или по положенью. В 1793 году и 1794 году священник Иван Семенов еще дважды подает доношение о том, что помещик Нутренки Семён Борисович Моисеев не платит ему «обещанного денежного содержания».

Очевидно, что следующие помещики были более богобоязненными, так как попадалось прошение священника от второй половины XIX века, где тот просит перевести его в Нутренку, где условия жизни для его большой семьи будут значительно лучше, так как там притч имеет каменные дома и сад. Очевидно, именно каменные поповские дома и сад обозначены чуть севернее еще деревянного храма.

Была ли построена в конце XVIII века новая церковь в Нутренке – неизвестно. Если и была, то такая же деревянная. На карте Менде Нижегородской губернии от 1850 года храм в Нутренке обозначен черным крестиком, что в условных знаках обозначает деревянное здание.

Стоящий сейчас в поле Казанский храм тоже не имеет точной датировки – предположительно он был возведен в период с 1850 до 1862 года и имел два придела: правый – мученицы царицы Александры, левый – мученика Аполлония.
Очевидно, что три нутренковских храма строились в селе поочередно и не действовали одновременно.

Есть в Нутренке и такая загадка, как «блуждающая церковь». Некоторые краеведы утверждают, что один из нутренковских храмов стоял не на месте нынешней Казанской церкви. Без плана села спорить трудно, но не исключено, что они опираются на популярную карту Стрельбицкого от 1871 года, где храм действительно нарисован на противоположной стороне речной запруды. Впрочем, думаю, это ошибка картографов. Они даже название села не осилили, назвав Нутренку «Неутренкой».

Ну и, наконец, хотелось бы знать, чьи же сокровища на протяжении многих лет ищут в Нутренке копатели с металлоискателями.

Собственно, из церковной истории села уже стало понятно, что владельцами этой земли с XVIII века были Моисеевы – служилые дворяне, получившие надел, очевидно, за заслуги перед престолом. В XIX веке нижегородские дворяне Моисеевы являлись владельцами не только Нутренки, но и села Папулово в 30 верстах, а также еще рядом поселений, чьи названия мне найти не удалось. Моисеевы не были богатыми и не имели титула.

Первый упоминаемый по имени владелец – Юрий Юрьевич Моисеев, который на март 1777 года является всего лишь штык-юнкером – выпускником Соединённой артиллерийской и инженерной дворянской школы. Это военный чин 13-го класса в русской артиллерии в 1722—1796 годах. Возможно, Юрий Юрьевич, получив военное образование в годы правления Екатерины II, решил не продолжать карьеры и жил в имении.

Ревизские сказки на помещичьих крестьян Княгининской округи от 1782 года сообщают нам, что владельцем Нутренки стал уже прапорщик Семен Борисович Моисеев (годы жизни неизвестны). Очевидно, он не был сыном Юрия Юрьевича, но вполне мог быть его племянником – такой тип наследования был очень распространенным, если у владельца не оставалось своих детей. В деле карьеры Семен Борисович тоже не был целеустремленным: прапорщик в XVIII веке – самый младший офицерский чин, соответствовавший чину мичмана во флоте или коллежского регистратора на гражданской службе. Интересно, что по этой ревизии у Нутренки есть совладелец – вахмистр Яков Николаевич Толстой. Толстые – местная дворянская фамилия, которая встречается все чаще при удалении в сторону Сергача и Сеченова. В Ревизских сказках на помещичьих крестьян Княгининской округи 1795 года (ЦАНО ф.60 оп.239а д.190) Нутренкой владеет уже только Семён Борисович Моисеев.

В 1816 году Нутренкой и прочими селами Моисеевых владеет уже Евграф Борисович (годы жизни неизвестны). Чин и звание его найти не удалось, но очевидно, что он был братом Семёна Борисовича, который, судя по всему, тоже не оставил наследников. Евграф Моисеев в отличие от Семёна не воевал с попами. Известно, что в 1816 году он совместно с крестьянами построил каменный Покровский храм в селе Папулове с приделом в честь святого мученика Евграфа. Освещение главного престола в церкви стало возможным только в 1827 году. Возможно, что столь длительное строительство и внутренняя отделка Покровской церкви были обусловлены кончиной нутренковского помещика Евграфа Борисовича. Храм в Папулове вышел небольшим и небогатым. Опись имущества от 1848 года дает представление и скромных интерьерах храма: полы деревянные неокрашенные, стены и своды оштукатурены и выбелены, но без росписей, а вокруг храма – погост. Не был ли там похоронен сам нутренковский помещик, около придела своего святого?

Следующим помещиком Нутренки был его сын – капитан-лейтенант флота Аполлон Евграфович Моисеев (1801–1880). В 1818 году он был произведен в мичманы. В 1847 году он был членом Губернского попечительного совета о тюрьмах, а также предводителем дворянства Княгининского уезда (Памятная книжка Нижегородской губернии на 1847, с 19, 109). Это значит, что Аполлон Евграфович жил в Нутренке. Его сестрой была Александра Евграфовна, которая, согласно описи 1848 года, делала вклады в папуловскую Покровскую церковь. А теперь стоит вспомнить, каким святым были посвящены приделы в Казанской церкви Нутренки – именно святым Аполлонию и Александре! Поэтому заказчиком храма мог быть именно сам Аполлон Евграфович. Известно, что в склепе под храмом он и был погребен. Не исключено, что тут упокоилась и его сестра Александра, о замужестве которой ничего не нашлось, а в 1848 году (возможно, ей уже около 40 лет?) она по-прежнему пишется девичьей фамилией.

У Аполлона Евграфовича было трое детей с весьма неординарными именами: сыновья Измаил, Серафим и дочь Иллинария. Кто из них унаследовал Нутренку – неизвестно. Но, согласно архивным данным, рядом с отцом под Казанской церковью был погребен Серафим Аполлонович (1851–1885).

Иллинария Аполлоновна Моисеева (1834 – 1914), судя по ее портрету в возрасте 18 лет, была очень хороша. Она сделала блестящую партию – в 1852 году вышла замуж за адъютанта Нижегородского военного губернатора, князя Владимира Федоровича Голицына (1834 – 1876). Князь в 1840-1850-х состоял в Бородинском егерском полку. Участвовал в боях под Севастополем в 1854 – 1855 годах, где получил ранения. В Нижнем Новгороде у князя был собственный дом, где он и поселился со своей супругой. У четы Голицыных было пятеро детей: Владимир (1862 – 1884), Зинаида (1864 – 1911) (вспомните роспись левого придела Казанского храма в Нутренке – там святая Зинаида!), Андрей (1868 – 1922), Сергей (1870 – 1922), Дмитрий (1872 – 1930).

О семье Голицыных оставил воспоминание кобзарь Тарас Шевченко, который осенью 1857 года прибыл из ссылки в Нижний Новгород и пребывал там до конца зимы 1858 года, когда ему наконец-то разрешили въехать в Петербург. Несколько месяцев вынужденного ожидания Шевченко провел в нижегородском обществе, посещая и дом Голицыных. Он писал за деньги портрет старшей сестры князя Софьи Федоровны Варенцовой, называя ее «гусароподобной» и «неуклюжей Бабелиной», и восторгался младшей Лидией, называя ее «милой». Вот про Иллинарию Аполлоновну злоязыкий Шевченко не оставил в дневнике ни слова. Может, и к лучшему.

«12 [ноября]. Ответивши на письмо моей святой заступницы, причепурился я и отправился к В. И. Далю. Но почему-то, не знаю, прошел мимо его квартиры и зашел к адъютанту здешнего военного Губернатора Владимиру Федоровичу Голицыну, весьма милому молодому человеку, раненному под Севастополем…

29 [ноября]. … в семь часов вечера пошел к князю Голицыну. У Голицына встретил я львов здешней сцены, актеров Климовского и Владимирова. Болтуны и, может быть, славные малые. Князь прочитал нам свое «Впечатление после боя». Неважное впечатление».

Брат Иллинарии Измаил Аполлонович Моисеев в 1897 году служил титулярным советником и был заседателем дворянской опеки Семеновского уезда Нижегородской губернии (Адрес-календарь Нижегородской губернии на 1897, с 104). Был женат на внучатой племяннице писателя-этнографа, автора известных романов «В лесах» и «На горах» Павла Ивановича Мельникова-Печерского – Л. А. Мельниковой (имя и отчество, а также годы жизни нам неизвестны). Супруга Измаила Аполлоновича тоже упражнялась в писательстве – ее рассказы о тяжелой доле крестьянских женщин печатались в газетах, а рассказ «Простенькая» даже вышел отдельной брошюрой. В семье родилось два сына – Борис и Сергей (1879 – 1951), которые стали революционерами, а свою семью характеризовали как дворянскую, но все же «прогрессивно настроенную».

Как вспоминал сын Сергей, отец Измаил Аполлонович «часто читал своим двум сыновьям-подросткам произведения писателей-демократов, особенно стихи Некрасова, а однажды показал им нелегальный сборник «Полярная звезда», издававшийся Герценом, и рассказал об этом выдающемся мыслителе».

Итоги чтений были яркими: оба сына были отчислены из Московского университета, вернулись в Нижний Новгород и занялись организацией стачек и маёвок с лозунгами «Долой самодержавие!», «Да здравствует революция!». Чего это стоило родственникам-дворянам и самим родителям – неизвестно. Сергей Моисеев был осужден в рамках одного процесса с сормовским рабочим Петром Заломовым. Его речь в суде отметил сам Горький: «Сормовский процесс кончился… Моисеев и Синева произнесли на суде речи, которыми, наверное, обеспечили себе каторгу. …речи произвели огромное впечатление и были сказаны блестяще». В итоге Сергей Измаилович был лишен прав и сослан в Енисейскую губернию, откуда в 1905 году сбежал в Швейцарию, где стал личным секретарем Владимира Ильича Ленина и Надежды Константиновны Крупской.

Ленин о Моисееве в письме Горькому: «С Сергеем Моисеевым в Париже мы отлично связаны, давно его знаем и вместе работаем. Это партиец и большевик настоящий. С такими людьми и строим партию, но мало их стало чертовски».

Брат Борис Измаилович (1877 – ?) был меньшевиком-интернационалистом, тоже прошел через ссылки, но на II Всероссийском съезде крестьянских депутатов в 1917 году в лицо обвинил Ленина в диктаторстве и как-то быстро пропал. Пострадали и кузены революционеров – например, брат князь Дмитрий Владимирович Голицын погиб на Соловках.

Интересные все же птенцы дворянского гнезда в Нутренке.

Кстати, насчет гнезда. Усадьба в селе располагалась на другой стороне плотины, напротив храма. На карте Менде виден каменный господский дом, обращенный длинным фасадом к церкви и несколько других каменных строений на дворе. Дом был окружен небольшим парком.

Мы прошлись по плотине и дошли до остатков усадьбы Моисеевых.

Парк виден с плотины – несколько старых дубов, липы и тополя.

Забавно, но на карте Менде усадьба должны быть по правую руку от тракта, если ехать от храма, а парковый массив сейчас отчего-то по левую. А это еще один секрет Нутренки – современная грунтовка не повторяет тракта. Настоящий тракт выходил с плотины и шел прямо – там и сейчас просека. Это можно прекрасно рассмотреть с места бывших поповских домов. Достаточно просто продолжить прямую линию плотины. По правую линию бывшего тракта стоят четыре каменных амбара, нарисованные на карте Менде так, будто это окончания красного креста с невидимыми перекладинами – их и принимают иногда за обозначение еще одного храма.

Вот ряд старых деревьев по краям барского парка. Судя по всему, изгородь была живой – старые замшелые заросли желтой акации еще присутствуют.

А в центре этого квадрата – фундамент каменного дома Моисеевых, который по описаниям имел два этажа. Сейчас руина вся перерыта искателями сокровищ. На тематических форумах описываются некоторые находки – серебряная посуда, интерьерные вещицы. Кстати, пашня просто усеяна осколками посуды из дорогого дореволюционного стекла – простого и цветного, прозрачного и глушеного, иногда с гравировкой или эмалью.

Судя по прокопанным по фундаменту рвам, на первом этаже было как минимум две большие залы и несколько комнат поменьше. Теперь вместо дома – груда битого кирпича и камня.

Дом из красного кирпича имел отделку из белого камня – разрушенные обрамления то ли окон, то ли карнизов еще валяются. А рядом с ними и потертые за многие десятилетия белокаменные ступени.

Вид из окон когда-то выходил на храм, но уже зарос одичавшими декоративными кустами.

Рядом под деревом валяются примечательные осколки того помещичьего мира, который так хотели разрушить Борис и Сергей Моисеевы – мраморный кусок подоконника или каминной полки, а также серая декоративная каменная колонна, раньше украшавшая нишу или тот же камин.

Словом, Нутренка имела судьбу небольшого и небогатого дедовского имения, в котором все было на своих местах: родовой склеп, святые покровители на стенах семейного храма, портреты родных – в гостиной, мелодии старых часов по залам и теплое молоко на ночь барчатам, которые потом читали Герцена и звали революцию…

Это все, что удалось найти по истории Нутренки. Если у кого-то есть еще информация – будем рады дополнениям.