Нероново: вне зоны доступа

Есть в космосе костромской тайги настоящая звезда – Нероново. Каменная усадьба XVIII века с домом, на чьих стенах висели известные портреты, флигелем и службами, церковью и погостом.

Там над речной долиной Вексы торчит булавка колокольни. И по законам жанра туда доберется не каждый.

Чухломская земля богата деревянными домами и теремами, каменными храмами и когда-то богатыми сёлами. Были  тут и дворянские усадьбы, многие из которых остались только на старых межевых картах. Но есть счастливицы, выстоявшие в век нигилизма и порчи вкуса. Нероново – одна из таких усадеб. Она принадлежала роду Черевиных, годы ее основания теряются в веках, а ныне существующие постройки относятся к XVIII столетию. Кто же не захочет увидеть такое собственными глазами?

Меня не сразу насторожил тот факт, что фотографий из усадьбы не так уж много. Не сильно волновал и тот факт, что усадьба находится в частных руках, и живут там работники из числа бывших алкоголиков и наркоманов. Поэтому в октябре 2017 года, изучив наиболее свежий отчет с маршрутом, мы с друзьями решили туда добраться. Ночевали мы в Асташовском тереме с душевными вечерними посиделками за большим столом, ночным шараханьем по комнатам и непременной экскурсией. Рекомендуем вам того же.

По совету местных товарищей мы выехали из Чухломы в сторону Солигалича, остановились в заданной точке – «Юркинской повёртке», бросили свои легковушки, переобулись в резиновые сапоги и отмахали 4,5 км лесом, чтобы перейти по мостику Вексу, подняться на холм и увидеть остатки прежней роскоши. Часть этого плана нам прекрасно удалась.

Тропка в лесу была заметна,погода улыбнулась солнцем, и потому мы шли довольно живо. Перешагивали через упавшие деревья, пересекали проплешины молодого леса на месте прежних деревень и полей.

Конечно, до Федотово можно было доехать и на машине, но наши легковушки были не в счет.

После часового пути мы пересекли границу Чухломского и Солигаличского районов и оказались в мертвой деревне Федотово. Окна больших домов смотрят в сторону реки Вексы и Нероново.

Цель нашего похода видна прямо отсюда – Нероново и его колокольня. Нам оставалось 600-700 метров  до цели.

Из деревни был заметен уклон к реке.

Правда, тропка все время терялась в высоком сухостое, вела то к сараям, то к баням. Наконец, удалось нащупать тропу к реке. Увиденное не порадовало – остатки  старого моста.

Но в отчетах прошлых лет здесь был деревянный мост, по которому автоэкспедиции спокойно переправляли десяток УАЗов.  Где он? Мы начали бродить по зарослям вдоль реки и искать его. Довольно быстро нашли. Мост был вытащен на берег, очевидно, при помощи спецтехники. На вопрос «Кому это было нужно?» ответ был понятен – живущим в Нероново отшельникам надоели гости.

Мы пошли вдоль реки и нашли место брода. Правда, уровень воды здесь осенью повышается, и в наших сапогах без потерь было не перейти. Ну, а макаться без обуви в подвернутых штанах да в холодную воду вообще не захотелось.

В печали мы пошагали обратно, так и не увидев Нероново.

Однако незакрытый гельштат– это хуже горошины под семью перинами принцессы. В начале ноября 2018 года захотелось опять попробовать добраться до Неронова.

Было понятно, что главное препятствие – река Векса, довольно полноводная осенью. Капитальный мост через нее просматривался в жилом селе Фёдоровском, от которого до Неронова полевыми и лесными тропами, мимо трех мертвых деревень было 8 км. Нашлись и отчеты путешественников, которые преодолевали те грунтовки засушливым летом и беспощадно рубились там при других погодах. Фото впечатляли безысходностью, но мы решили попробовать.

Мы выехали на УАЗе из Нижнего Новгорода в 5 утра, уже в 11 часов заселились в гостиницу Галича недалеко от железнодорожного вокзала, затем перекусили в галичской пиццерии и выехали на разведку боем. Природа шептала нам предостережения – небо было плотно затянуто облаками, позавчерашние заморозки со снежком сменились резким потеплением и дождями. Все это было очень плохо, но дураков было не остановить.

Поворот на Фёдоровское обозначен стрелкой с трассы «Чухлома – Солигалич». Пара километров асфальта и перед нами мост.

Мост оказался деревянным в обычных традициях русского народного мостостроения. Даже мужичок с удочкой к нему прилагался, несмотря на начавшийся ливень.

Выше по течению  – дамба и открытая заслонка для сброса воды. В воде – бетонные быки, которые защищают деревянный мост от льдин весной.

В это время дождь серьезно усилился.

Мы проехали Фёдоровское насквозь и на выезде не сразу поняли, по какой дороге нам надо ехать. Выбрали самую грязную и накатанную. Оказалось, что по ней трактора с тележками вывозят мусор и сваливают его за лесом. Она и вела в Нероново. Чухломская грязь – как шоколадная паста, которая прилипает ко всему, с чем соприкасается. Здесь замыливаются даже MUDовые шины, а мы были на пижонских АТэшках. Но пока мы ехали в окрестностях Фёдоровского, с нами не случилось ничего плохого – УАЗ тащился в колеях.

После того, как кончился сельский холм и старая насыпь, колеи стали глубже и стали появляться ложбины и балки, полные воды и грязи. В больших лужах еще стоял лед, местами сломанный проехавшим до нас трактором. Так как в эти дни проходила джиперская «Полная Чухлома», мы думали, что встретим ее участников, но, как выяснилось, Нероново не вошло в программу ПЧ. Мы тогда не знали, что этот маршрут мог бы стать одним из самых адских.

Спускаясь в очередную ложбину, мы решили посмотреть, что же нас ждало дальше. Да ничего хорошего!

Впрочем, никакие фото не передадут того ощущения 200% влажности – вода хлюпала и сочилась из-под ног даже на возвышенностях, в гребенке леса застрял туман, а сверху шел дождь. Будь мы поумнее, сидели бы в гостинице и попивали винишко под галичскую пиццу. Но нет… Дальше уклон местности шел вниз – очевидно, к реке. Воды становилось  все больше. УАЗ все чаще начал разворачиваться поперек колеи и закапываться. Проехать по траве тоже не вариант – эффект тот же.

Так как партнеров по приключению у нас не было, мы лебедились за редкие березки.

И вот в этой туманной тишине, устав от скрипа лебедки и рокота дизеля, мы вдруг увидели ее. Из туманного урочища Понизье на нас печально смотрела каменная Преображенская церковь, построенная в 1797 году «старанием Сергея Михайловича Лермонтова и прихожан».

Да, Лермонтовы – костромские помещики. В этой местности жила «острожниковская ветвь» Лермонтовых, славившаяся неуживчивостью и скандальностью. В 1764 году отставной поручик лейб-гвардии Измайловского полка Михаил Михайлович Лермонтов, очевидно отец храмостроителя в Понизье, обидел соседа -надворного советника Ивана Григорьевича Черевина. За праздничным столом Лермонтов сказал про соседа, что, мол, этот седой старикашка бежал из Петербурга и скоро о нём выйдет указ, то есть тот будет в чем-то высочайше обвинён. Черевин узнал о таком заочном оскорблении и тут же подал в суд, отметив в бумаге, что он, мол, честный служивый человек, был удостоен награды перед отставкой, а вот оскорбитель «неведомо какого звания и чина». Это разозлило Лермонтова, и он подал встречный иск. Тяжба длилась пять лет.

В итоге суд принял сторону Черевина и решил взыскать в пользу Ивана Григорьевича 360 рублей. Так как пострадавший к тому времени уже скончался, деньги вручили его вдове – Наталье Степановне. В Нероново хранились два ее портрета – один был написан, когда модели было 29 лет (1741 год написания) и уже в преклонных годах.

А нас, между тем, продолжало таскать по колеям, мы все чаще разматывали лебедку, пока, наконец, у той не сорвало ролик. После короткого ремонта и раздумий, мы решили отступить. Может, тут и пылили легкие летние двуколки Черевиных, а нам было не преодолеть этой грязи. До Нероново оставалось 5,2 км, а у нас в активе – всего 2 световых часа. Остаться тут в темноте не хотелось и не имело смысла, дорога делалась все хуже, туман все гуще. Мы с трудом развернулись и не без помощи той же лебедки выбрались на асфальт. Настроение было не очень, но мы держались.

Вернувшись в гостиницу Галича, мы поужинали и уснули на 10 часов – так вымотала дорога. На следующий день погодный прогноз под Чухломой был еще хуже – сплошные дожди. И вариантов у нас было немного: погулять по доступным местам, свернуться и сразу поехать в Нижний Новгород и… еще раз попробовать добраться в Нероново.

Это решение далось нам трудно, так как две попытки увидеть усадьбу уже провалились. Мы оба понимали, что намертво засадить на той дороге УАЗ или сломать его – кранты всей поездке. В итоге мы приняли решение доехать по той дороге до точки, откуда можно без особых усилий вернуться и пойти в Нероново пешком, через болота и речки.

За дождливую ночь дорога раскисла еще больше, и мы не доехали до того места, где развернулись вчера. Мы оставили авто на холмике, так как всюду текла вода и через 5 часов обнаружить машину увязшей, нам не улыбалось. Мы сунули ноги в резиновые сапоги, взяли с собой бутылку воды и пошли.

Впереди было 5,5 км дороги. Преодолеть их мы могли бы за 1 час, если бы гуляли по бульвару. Такой дорогой, где с каждым шагом ты вязнешь минимум по щиколотку, мы планировали идти до Нероново 2 часа. Пугали 4 речки, которые мы должны были пересечь – нам были неизвестны глубины бродов.

Вот первая речка после затяжного глиняного спуска. Дно кто-то укрепил мелким камнем. В этой речке было безопаснее, чем на дороге.

Подъем от реки – настоящий тягун. Сапоги вязнут, идти скользко, в траве текут ручьи.

А наверху – одна напротив другой – две деревни: Соколово и Покровское. Точнее, то, что от них осталось – старые деревья и пара-тройка упавших срубов.

На горе мы обернулись назад – там в лесу в урочище Понизье стояла церковь, которая вчера удивила нас, выступивши из тумана. Правда, теперь мы смотрели на нее с другой точки. Вообще, у меня есть ощущение, что такие места как бы ждут людей, зовут их и тянут. И иногда хочется откликнуться. На этот раз времени совсем не было, да и реку мы уже перешли.

Вообще, 5 километров такой дороги пешком – это мрак. То, что на фото абсолютно проезжабельный участок дороги, не должно обнадеживать. Это редкость на том маршруте.

А это вторая река. Здесь дамба. И колеи на ней такие, что мы рискнули черпнуть грязи в сапоги. Крались по краешку, по гребням, проваливаясь в жижу.

После этого была еще одна дамба – в низине, почти в овраге. Дамба была пробита сверху в колее, и автомобиль или трактор рисковали провалиться. Из дыры торчали целые стволы деревьев – кто-то пытался выбраться и, судя по всему, выбрался.

Наверху мы взяли правее, пару раз выбирая тореные трактором дороги, чтобы не идти по месиву. Там на тропах лежали целые горы «приветов» от тетеревов, которые, тяжело хлопая крыльями, поднимались на крыло, завидев нас. По репейникам порхали веселые стайки щеглов.

Однако места, откуда ушли люди, всегда носят печальный отпечаток. Может, потому, на одном холме показалась такой мрачной черная роща из старых корявых деревьев, поросших мхами. Даже фотографировать не стала – декорация к страшному фильму. Так выглядят старые кладбища, но среди стволов не было заметно ни одного креста.

Также мы прошли место, которое было похоже на участок старого тракта – «корыто» дороги шириной на два экипажа примерно, канавы по бокам и валы, по которым шли пешие путники. Все это заросло сухостоем, но стойко держалось чистым от поросли деревьев. Потом мы прочитали, что тут действительно шел тракт между Чухломой и Солигаличем, подходя на полторы версты к Нероново.

На исходе двух часов пешего пути мы увидели вот это.

Это колокольня Неронова – дорога пошла вниз, к реке Нероновке. Тут же была и развилка. Мы повернули налево, предположив, что она ведет в бывшее село. Пошли бы направо – зашли бы старой подъездной дорогой через мрачную еловую аллею, высаженную одним из Черевиных, как напоминание о жизни вечной. Наверное, хорошо, что там не пошли – мрачности по той дороге и так хватает. Плюсом ко всему оттуда мы услышали детские голоса, такие неуместные в этой глуши, и опешили. Но в итоге пошли вперед. Нам еще предстояли два брода…

… и затяжной подъем, скользкий и сырой.

Поднявшись, мы оказались в усадьбе Черевиных. По сути, центральная часть усадьбы – это холм, подобие языка коренного берега над речной долиной. Площадка небольшая, но ровная. Ее доминанта – колокольня.

А вот дом-шкатулка с низкими окнами первого этажа, высокими – на втором и световыми круглыми окошками большой залы. Он сразу привлекает внимание.

Наверное, тут будет уместно немного рассказать о Черевиных и их усадьбе, так как в интернете об этом маловато. Некоторая информация была почерпнута из книги «Костромская усадьба», изданной в 2005 году на средства Фонда помощи русской усадьбе.

Интересна история возникновения рода Черевиных и самой фамилии. Так вот у местных помещиков была на этот случай замечательная легенда, записанная в древней рукописи и хранившаяся в библиотеке нероновского дома. Если излагать ее кратко и своими словами, то суть проста. В битве князя Святослава Игоревича с печенегами над Днепром отличился воин, который днем храбро сражался, а к ночи пал среди мертвых, так как сразу три копья пронзили насквозь его живот. Ночью воин как-то пришел в себя, вытащил копья из своего тела и, опираясь на них и придерживая свои внутренности, пришел в лагерь к своим. Воин получил прозвище Черево. Ну, а в память о живучести далекого прадеда Черевины получили герб с тремя то ли копьями, то ли стрелами, связанными в пучок.

Правда, родоначальником стал не этот героический человек, а его далекий внук Маклок Черевин, упоминающийся в документах от  1508 года. А в 1515 году великий князь Василий Иванович наделил его землей под Галичем.

Кстати, интересная деталь – первые семь колен рода Черевиных придерживались двойных имен, чего себе не позволяла уже ни одна костромская дворянская семья. Двойное имя – это домашнее и крестильное, что-то вроде семейной магии.

Маклок – старославянское имя, обозначающее «крупная кость». В некоторых местностях долго употреблялось в значении «грудина лошади, кость». Можно предположить, что Маклок был мужчиной крупного сложения. У него было два сына – Фёдор и Неклюд. И если с Фёдором все понятно, то вот Неклюд – это «негожий, нехороший». Будем надеяться, речь шла просто о несимпатичном внешне человеке. Выживший сын Фёдора имел имя Третьяк – «третий родившийся в семье ребенок». Сын Третьяка был крещен Ларионом, но в миру звался еще Ляпуном – очень вкусным именем. Ляпуном или лепуном называли в старину открытый пирог, когда на ржаное тесто клали жареное мясо, овощи или каши для быстрого запекания. По сути, это старший брат всем понятной лепешки (ее тоже ляпали или лепили), аналог заморской пиццы. Возможно, ребенок родился слабым и его «допекали» в тесте – расхожая народная практика выхаживания слабых младенцев вплоть до ХХ века.

У Ляпуна были три сына, крещеные как  Иван, Агафон и Потап. Домашние имена у них были – прелесть! Похожее на греческое имя Иракий (возможно, записано с ошибкой), тюркское Танаш (то ли «дальнозоркий», «видящий», то ли восточное название реки Дон) и Бузедай («драчун», “забияка”) соответственно. У Бузедая был сын по имени Вой, которого крестили Нефедием или Мефодием. Это было совершенно неважно для Черевиных – его так и звали всю жизнь Воем или Войном. По этому имени и давали отчество его детям.

Вот именно Григорий Воинович Черевин и стал обладателем Нероново, купив его в 1697 году у своего тестя Михаила Шипова. Официально бумаги были оформлены 20 февраля 1700 года. С тех пор усадьба из рук Черевиных не выбывала до самого революционного 1918 года. Владение на протяжении 318 лет – редкий случай для России!

Сына Григория Воиновича – Ивана Григорьевича, как и супругу его, мы вам показали выше на портретах. Именно эта ивановская ветвь и стала основной у Черевиных, а остальные постепенно угасли. Иван Григорьевич служил на флоте, оставил интересные морские записки и заложил в имении деревянную Благовещенскую церковь в честь своего избавления от гибели  в морском кораблекрушении.

А вот строителем Нероново стал внук первого владельца Нероново, капитана Григория – Петр Иванович Черевин. Он был помещиком богатым, имевшим связи в Санкт-Петербурге. Правда, ничем, кроме строительства усадьбы и должности предводителя уездного дворянства он себя не прославил. Стройка шла в 1780 – 1790 годах, служебные здания достраивались и в начале XIX века.

Кто был у Черевиных архитектором – неизвестно. Но дом однозначно удался – прекрасный дворец в стиле барокко, с анфиладами комнат, бальной залой, с хорами, двумя балконами в тосканском стиле, многочисленными флигелями и хозяйственными постройками, регулярным парком, оранжереями, и огромным, размером с собор скромного уездного городка, Воскресенским храмом. Мастера были свои, крепостные отходники, которых даже отправляли обучаться хитрому делу резьбы, каменной кладки, садовничеству и прочему художеству.

Каменная усадьба в целом повторила многое из усадьбы ранней, еще деревянной. Но теперь главным здесь был дом, а не хоздвор. Парадный подъезд был от реки Вексы, то есть с почтового тракта «Чухлома – Солигалич» и приводил как раз на «красный двор», куда мы и пришли. Когда-то перед домом была круговая посадка липы и большой цветник. Экипажи делали круг. Сейчас – редкие замшелые деревья и козы местных отшельников.

Сын Петра Ивановича, Дмитрий Петрович был помощником отца в деле обустройства усадьбы и после его кончины продолжил работы. Он возглавлял галичское ополчение во время Отечественной войны 1812 года. Известно, что это войско накрыло сыпным тифом в Чернобыле, многие войны тогда умерли вовсе не от боевых ран. Но Черевин и его полк выжили. В Чернобыле был поставлен памятник костромским войнам.

К слову сказать, Дмитрий Петрович был награждён Мальтийским крестом (орденом Иоанна Иерусалимского) и был командором. Поэтому, занимаясь обустройством Нероново, он насытил усадьбу масонскими символами и знаками, часть из которых еще читается в самих зданиях, их расположении или схеме имения.  Имело значение все – линии, оси, растения, форма прудов, аллеи. Что именно зашифровано в Нероново – остается загадкой. Дмитрий Петрович скончался в 1818 году, а его супруга – от тоски через три месяца. Их сын Александр Дмитриевич занимался ремонтом усадьбы, но кардинально ничего не менял.

Уже в начале XIX века Черевины предпочли жить в Нероново только летом, а остальное время года они проводили в столице. Однако именно это глухое место оставалось для них любимым. Сюда вкладывалось немало денег, здесь хранился архив семьи.

Петр Александрович Черевин (1837 – 1896) взлетел выше всех – генерал-адьютант, начальник личной охраны Александра III. В историю он вошел анекдотом о специальных сапогах с широким голенищем, куда царь-батюшка прятал от строгой супруги чекушку. По легенде сапоги были спроектированы и изготовлены лично Петром Александровичем.

Александр Половцов писал о Черевине, что это был человек «умный, добрый, честный, постоянно выпивши» и «находясь безотлучно при государе, при несомненном природном уме и безукроризненной честности имел огромное влияние, особливо в вопросах личных». Примерно такую же характеристику Черевина приводит граф Витте: «…Черевин был человек общества, с обыкновенным образованием, но с большим здравым смыслом и умом; до известной степени он был остроумен, но был очень склонен к употреблению крепких напитков. Я не сомневаюсь, что он подавал всегда хорошие советы». В 1890-х годах его дамой сердца была сама княгиня Екатерина Радзвилл, польская писательница и авантюристка. В семье российского императора Черевина любили. Его заболевание в 1896 году воспалением легких и сама кончина были отражены в дневнике императора Николая II. Похоронен в Нероново.

А один из последних дореволюционных Черевиных – Дмитрий Александрович – по иронии судьбы служил на «Авроре», которая и дала залп, ставший символом революции.

Кстати, остались фотографии усадьбы, сделанные до революции. Возможно, Дмитрий Александрович – один из тех мальчиков.

Два балкона на колоннах, украшавшие главный фасад, не сохранились. От балкона, на котором стоят хозяева Неронова, не осталось ничего…

… а вот от соседнего – и каркас, и сами колонны.

А вот дверь под балконом, на котором стоят Черевины.

Сохранилось несколько кадров внутренней обстановки дома в 1908 году, сделанные фотографом Кларком.

Через парадную лестницу и затем через диванную можно было попасть в большой двусветный зал второго этажа, имевший хоры для музыкантов и пышную барочную зеркальную отделку. Рядом с залом расположены гостиная с выходом на балкон, молельня и две гардеробные. Комнаты второго этажа обогревались изразцовыми печами и каминами, украшенными колонками коринфского ордера и фамильным гербом дворянского рода Черевиных.

Стены гостиной были обиты цветной тканью с растительным орнаментом. Полы в доме набирались из дорогих пород дерева (бук, дуб, орех). В убранстве комнат вплоть до революции сохранились бронзовые светильники (люстры, бра), филенчатые двери с медными фигурными ручками, лепные медальоны на потолках и старинная мебель в стиле ампир.

А это здание бани, надстроенное в советские годы деревянным вторым этажом. Сейчас второго этажа нет, но сделана новая крыша.

Еще одно здание, попавшееся на старом фото – большой двухэтажный каменный флигель на погребах, с двухъярусной галереей. Прообраз знаменитых солигаличских амбаров XIX века. С флигелем на погребах господский дом соединялся в XIX веке закрытой кирпичной галереей.

Сейчас он выглядит грустно.

А это фотография храма.

Сейчас сохранность оставляет желать лучшего.

В 1918 году усадьба была конфискована у Черевиных.  Это было богатое имение,  жилое, с прекрасно сохранившимися интерьерами, библиотекой из 4000 древних фолиантов (например, Библия на славянском языке, напечатанная Иваном Фёдоровым в Остроге в 1581 году, рукописный список «Солигаличского летописца» XVII века и другие раритеты), коллекцией оружия и картинной галереей. Все это было развеяно, и лишь маленькая толика попала в музеи.

Советские годы для Нероново – страшные. Тут располагался психоневрологический интернат, затем был период упадка и в конце 80-ых – уже настоящая разруха. Затем усадьбой короткое время занимались Лермонтовы, потом Чухломской монастырь, потом в усадьбе жили сектанты, потом староверы (и те и другие пасли на первом этаже дворца скот). И, наконец, в 2010 году усадьба была продана бизнесмену Роману Морозову, создателю православной коммуны по исправлению алкоголиков и наркоманов ТИЛь, за 594 000 рублей. Признаков настоящего восстановления усадьбы мы не заметили – даже дорога для подвоза материалов так и не появилась. Хотя налицо некоторые попытки законсервировать здания.

Вот немного найденных в сети советских кадров.

Вот такая история.

Когда мы вошли на «красный двор» усадьбы, мы поняли, откуда был слышен детский смех. К нам со стороны фруктового сада подбежали  два мальчугана 4 – 5 лет в резиновых сапогах. Оба были невообразимо грязны, так как играли вольно и без присмотра. В их руках были веревочки от сломанных машинок, а сами они совершенно не испугались нас, чужих людей. Мальчишки силились что-то сказать, но речь их была так неразборчива, что мы ничего не поняли.

Несмотря на возвышенность, под ногами была вода – она стояла прямо в траве. Думаю, при Черевиных была продумана система дренажа, от которой не осталось и следа.

Деревья тут тоже выглядят не лучшим образом. Остатки старых барских лип перед домом уже сложены в дровницу.

А это каменное здание – бывший дом помощника управляющего имением. Сейчас тут какая-то хозяйственная подсобка.

Не успели мы пройти и ста метров по парадному двору, как к нам подошел седобородый местный «старовер-отшельник». Он не был нам рад, но держался вежливо. Не стал представляться, но рассказал о том, как он 18 лет назад покинул Москву ради покойного житья вдали от грешного мира и мечтает основать здесь скит. Правда, для связи с грешным миром на его избе была видна телеантенна. А тракторные колеи тоже оказались его – он раз в неделю отправляется на тракторе в Чухлому или Солигалич за продуктами для семьи – жены и детей. Супругу – грустную нестарую женщину – мы потом увидели на хозяйстве, а мальчишки – его сыновья-погодки. Детей он потом яростно отпугивал от нас. Собственно, стало понятно, кто сдернул мост с Вексы. «Отшельник» не скрывал, что новый хозяин усадьбы Морозов ему не нравится – держится, мол, за попов-стяжателей. Он же дал нам совет обменять пачку сигарет у морозовских подопечных, а точнее у старшего по имени Дима, на возможность зайти в храм и посмотреть на резной иконостас. У нас сигарет не было. После краткой беседы «отшельник» ушел обратно к своему дому.

А мы пошли смотреть Воскресенский храм.

Возможно, и Черевины не всегда, перекрестив лбы, смотрели в землю, а хоть иногда поднимали голову у входа. Колокольня – чудесная многоярусная красавица. Кстати, из масонских символов тут явно читаются сдвоенные колонны – Боаз и Яхин (в переводе с иврита «В нём — сила» и «Он утвердит») — два медных, латунных или бронзовых столба, которые согласно Библии стояли в притворе Храма Соломона — Первого Храма в Иерусалиме. Эти сдвоенные колонны держали и балконы главного дома, украшали камины и декоративные ниши в барских интерьерах.

Ограда храма и барского кладбища состояла из кирпичных столбов и металлических решеток между ними. Многие решетки выдраны и сданы в чермет. Вот эта у входа еще держится.

Из-за ограды прекрасный вид на баню и барский дом. Соседка бани уже в руинах – это церковная сторожка. Кстати, странная идея поставить баню между домом и храмом. К чему бы? У масонов все было пронизано символизмом.

Раз уж нам было нечего выменять на право посмотреть иконостас и могильные плиты Черевиных в храме, а подопечные господина Морозова спрятались от нас, мы решили обойти вокруг храма и просто посмотреть архитектуру и старый погост.

Тут нам немного помог случай – одно из боковых окошек, затянутое технической тканью, помахало нам краешком, который оказался не приколочен. В него мы и заглянули.

Не знаю отчего, но тут все покрыто этим мхом – и деревья, и колонны. Он повсюду.

Судя по всему, это дубовый мох – радость парфюмеров и сильный аллерген.

За оградой у алтарной части мы увидели вполне советское кладбище. Оно почти примыкает к забору и пестрит пластиковыми еще не истлевшими цветами – его посещают.

Во внутренней ограде у церкви хоронили самих Черевиных и  священников. С крестами – черевинские могилы. На одном из памятников мы прочли: «Сей памятник любви, признательности слёзной воздвигли дети-сироты отцу нежнейшему и матери любезной, пускаясь без вождя в путь бед и суеты. Они склоняются к гробнице сей сердцами и молят Вышнего: ты отнял всё у нас. Мир, благо, радости прошли в единый час. Но мы не сироты, коль ты пребудешь с нами».  Это могила Дмитрия Петровича, чей детский портрет мы привели чуть выше, строитель усадьбы. Он скончался в 1818 году, а через три месяца за ним последовала от тоски его супруга – Варвара Ивановна. Они оставили совсем юных наследников.

Вот здесь сфотографировали памятник издалека. А кадров вблизи почему-то нет. Даже не верится, что под этим скромным черным крестом лежит тот мальчик с портрета, который построил многое из увиденного нами здесь. Примечательно, что и его сын – Александр Дмитриевич умер в один год с женой – Анной Францевной Черевиной, также оставив несовершеннолетних детей.

Тут же на родовом кладбище – могила священника с напутствием, которое будет актуально всегда.

Тут же у ограды валяется мельничный жернов.

От храма мы пошли посмотреть господский дом с другой стороны. Вот этим фасадом он выходил к прудам и реке – водному партеру. Видно, что круглые окошки второго света на нем уже не настоящие, а просто выполнены как ниши для симметрии.

А тут уже видны остатки балкона на столбах.

Пруды, которые раньше имели форму прямоугольников, заросли, и тут царствуют козы.

Кстати, вид на церковь из водного партера, от прудов, был прекрасен.

А это хозяйственный флигель на погребах, который мы уже описывали. Здание сильно обезображено, но в его левой части видны остатки крытого перехода к барскому дому.

Нашли брошенные тут советские весы.

А внутри – огромную круглую бочку.

Я прошла через остатки погребов и вышла на обширный хоздвор. Сюда выходил северный фасад господского дома. Двор образовывали так же дом управляющего, каретный сарай, скотный двор и полукруглый каменный манеж для верховой езды. Увидели мы только дом управляющего. Он заметно меньше и проще барского, но все равно весьма представителен – у многих дворян в том же уезде были дома скромнее. В здании были квартиры садовника, главного конюха и вроде бы повара.

 Есть ощущение, что у него тоже был балкон на колоннах.

А это северный фасад господского дома. Тут тоже утрат больше, чем следов бывшей роскоши. Плюс свалка стройматериалов.

Северные комнаты обычно видели меньше солнца и тепла, в них не располагали жилые спальни, а вот для библиотеки – самое то. Чем меньше солнца в хранилище фолиантов, тем меньше выцветают корешки книг.

Ну, и понятно, почему огромные балконы-веранды выходили на юг. Смотрим еще раз на южный фасад. Думается, он также радовал своих хозяев парадностью.

Также мы прошли мимо самодельной звонницы на месте аллей. Это проще и дешевле, чем реставрировать огромную красавицу-колокольню. Именно поэтому усадьба скоро станет тенью, как усадебный рай Черевиных, любивших здесь все.

И в подтверждение моих мыслей хлопали на ветру простыни, развешанные на липах бывшей аллеи.

Время бежало. Мы были в Нероново чуть более часа, но показалось, что полдня. Нам надо было возвращаться к машине, то есть прошагать еще почти 6 км по грязи. Спустившись в овраг, мы набрали воды в роднике. Вкусная, кстати.

И начали свой обратный путь. Как только вышли из Неронова, нас накрыла туча, потемнело в 2 часа дня, будто было уже часа 4. И заросли вокруг усадьбы показались очень мрачными.

Дорога обратно тоже заняла два часа и от усталости мы постоянно всматривались – не видно ли уже оставленного на пригорке УАЗа. Мы спешили выйти отсюда засветло, а впереди у нас была дорога до Нижнего Новгорода.

Когда мы добрались до УАЗа, то первым делом решили проверить, заведется ли он – у нас уже в этой поездке были проблемы со стартером. Но УАЗ уверенно заворчал дизелем. Мы решили переодеться, сменив сырую насквозь одежду на сухую. От нас валил пар, как от лошадей. Переодевшись  и переобувшись, словив озноб, мы сели в машине пить сладкий чай из термоса вприкуску с ржаным хлебом и салом – это все, что у нас осталось на тот момент из провизии. И тут впереди вдруг появилась, как белая свеча, колокольня. Глаза мои отказывались верить. Жутковатое и нереальное зрелище – будто фигура в белом ростом выше деревьев стоит в полях.

Оказывается, нам повезло так поставить УАЗ, что оттуда просматривался Аврамиев Городецкий монастырь. Мы не видели его из-за тумана, а тут еще и капля солнышка нашла просвет в сплошной облачности. Здорово же мы тогда удивились. Подъехав к Федоровскому, сфотографировали эту обитель на берегу Чухломского озера еще раз. Черевины там точно бывали по праздникам.

Домой возвращались уже по темноте.

Удивительное место это Нероново – сложное, многослойное. Многовековое фамильное гнездо, сердце рода, когда-то сберегаемое поколениями, а теперь уходящее. Много веков назад княжий воин Черево выжил от трех смертельных ударов копьями в живот, буквально восстал из мертвых. Может, и усадьбе его внуков повезёт? Хотя…

Захотите посетить – готовьтесь к сложному пешеходному трипу. Ехать туда в засушливое лето – кормить полчища болотных комаров и не увидеть половины из-за зелени. И захватите несколько пачек сигарет – они там лучше самых вежливых слов.