Там, где сейчас начинается жилая застройка Большого Козино, в 1850 году по левую руку тянулись поля, а по правую – начиналась речная долина с кустами ивняка. Свидетель тех лет – козинский погост. Он слева, с воротами, окружен кирпичной оградой и порос старыми деревьями. На карте 1850 года он находится за пределами села, и дома начинаются через пару сотен метров после него.
Большое Козино – это старинная пустошь Бор сельца Кудинова по прозвищу Козинское.Большое село, бедное землей и богатое тружениками. Тракт вбегал и упирался в центральную площадь, где стоит храм Михаила Архангела (1801 год).
История села достойна отдельного рассказа. Одна только битва в декабре 1608 года чего стоила – именно тут были разбиты войска Лжедмитрия, пробиравшиеся от Балахны к Нижнему Новгороду. Побитые ляхи легли в снег и волжский песок, их начальники были казнены в городе, куда так стремились. Лично для меня важно, что именно отсюда в 1780 году мой далекий дед Иван Сидорович Сухонин привез себе в Сормово молодую жену Марью Матвеевну из семьи Пестовых. Не исключено, что он был не единственным в нашей семье, кто за невестой ездил в это село – происхождение жен указано только в ревизских сказках Балахнинского уезда 1782 года.
На этой площади у храма тракт резко забирал влево, переходя из улицы Ленинской в улицу Большую Школьную. Но так как село было большим и людным, путники наверняка могли тут остановиться, чтобы перекусить, перековать лошадь или переночевать. Почта по-старинному стоит именно здесь.
До озера тракт бежит по широкой улице села…
… а потом отклоняется вправо – к берегу. Старая дорога сохранилась и сегодня, но кто бы сказал, что этот проезд между зданиями – и есть Ярославский тракт?
Озеро, кстати, большое и красивое, с чайками – до Волги-то рукой подать.
Огибая озеро, тракт уходит в современную усадебную застройку деревни Костеневой, в которой на 1850 год было всего 30 дворов, стоящих совсем в стороне от дороги.
А вот на этом снимке эпичный момент. Детская площадка у дома в Костенево. Именно по ней мчались нарочные и тройки, путешествовали на Нижегородскую «ярмонку» «долгими» и тащились обозы. А сейчас играют малыши. Кстати, тут тракт вырывается из теснин застройки и бежит в поля и перелески. Мы еще не раз встретим такие интересные развилки.
Вот она – Аракчеевская бульварная дорога. Собственной персоной.
Думаю, тракт был истинно бульварным. Вот вам цитата книги воспоминаний француза, маркиза Астольфа де Кюстина «LaRussieen 1839»:
«Дорога из Ярославля в Нижний на большом протяжении похожа на широкую, прямую парковую аллею. С обеих сторон идут две другие аллеи поуже, покрытые зеленым ковром и обсаженные березками. Дорога эта отличается мягкостью, потому что путешественник почти все время едет по траве, если не считать болотистых участков, которые приходится пересекать по зыбким бревенчатым мосткам. Последние таят в себе немало опасностей и для коляски, и для лошадей.
– Какая прекрасная дорога! – обратился я к моему фельдъегерю.
– Ничего удивительного – ведь это большая сибирская дорога, – ответил он.
Вся кровь во мне застыла. Сибирь! Она леденит душу … как птицу взгляд василиска…»
Вообще, такой добрый отзыв не должен дарить иллюзий. Во-первых, де Кюстин хватил лиха на этом тракте. А во-вторых, его записки о России получились такими едкими, что даже интеллигентный Василий Жуковский назвал Кюстина«собакой», хоть и признал, что кое-что из записок француза соответствует действительности.
Если интересны передряги иностранного блогераXIX века на дороге, приведем три эпизода.
Де Кюстина расстроили русские песни ямщика: «Печальные тона русской песни поражают всех иностранцев. Но она не только уныла – она вместе с тем и мелодична и сложна в высшей степени… Русские не умеют восставать против угнетения, но вздыхать и стонать они умеют… На месте императора я запретил бы подданным не только жаловаться, но и петь, так как песня их есть замаскированная жалоба».
Де Кюстин видел на этой дороге каторжников и был поражен в самое сердце: «Слезы
душили меня… Партия ссыльных состояла из шести человек, которых сопровождало двенадцать всадников. Но хотя эти люди были закованы в кандалы. В моих глазах они были невинны… Фельдъегерь убеждал меня, что среди ссыльных – простые уголовные преступники и что между ними нет ни одного политического…»
И, наконец, прекрасное! Это случилось с коляской француза именно в этой местности: «Продолжаю свои записи на последней станции перед Нижним. Добрались мы до нее на трех колесах – место четвертого заняла длинная сосновая жердь, пропущенная под осью заднего колеса и привязанная к передку повозки, – приспособление, приводящее меня в восторг своей простотой и остроумием».
Таким приспособление в России пользуются и пару веков спустя…
А дороги тут не очень хороши. Все восторги француза можно отнести к тому простому факту, что в 1839 году тракт был свежее, чем в 1850-м и тем более в 2017 году.
Правда, вот с таким отзывом де Кюстина мириться не хочется – того гляди воскликнешь словами Жуковского: «Экая собака!»
«Что за страна! Бесконечная, плоская, как ладонь, равнина без красок, без очертаний; вечные болота, изредка перемежающиеся ржаными полями да чахлым овсом… Зима и смерть, чудится вам, бессменно парят над этой страной. Северное солнце и климат придают могильный оттенок всему окружающему…»
Врёт француз! Красота же! Еще по-летнему высокая лазурь осеннего неба, зеленые сосны, прозрачно-белесые березки с редкими золотыми пятаками листьев и палитра осенних полей с теплыми красками пашни и бурых с рыжиной пустошей. Да, не лавандовые поля, но во всем мире нет столько лаванды, сколько у нас полей.
Тут тракт стал грунтовкой, которой до сих пор пользуются местные. Полевая дорога переросла в лесную, и ведет она также в Малое Козино. Места разбойничьи, опасные. Вот вам выдержка из сводки 1860 года:
«Гороховского уезда деревни Осинок крестьянин Осип Васильев Беляев 22 числа мая на Костромском тракте за деревней Малым Козиным при опушке леса найден убитым, который, как, оказалось по следствию, получив 21 мая в городе Балахне от г. Васильева за работу денег 228 р. серебром поздно вечером отправился пешком в Нижний Новгород. Преступники не открыты. Дело в уездном суде с 17 июня за № 4370.
Высоковского отдельного сельского общества 10 февраля ещё до рассвета дня крестьянин деревни Починок Федор Михайлов отправившись в Нижний Новгород на лошади с товаром, на дороге найден без лошади и товара лежащим в крови в бессознательном состоянии с проломами на голове, который вскоре помер. Преступники не найдены и дело поступило в уездный суд 19 апреля за № 2817.
Юрьевецкого уезда вотчины г. Безобразовой деревни Бобров крестьянин Михайла Филатов 21 апреля поздно вечером проходя Костромским объездным трактом, неизвестными двоими людьми, вышедшими из леса ограблен с отнятием денег 35 руб. серебром и нанесением ран, от коих впоследствии получил совершенное облегчение. Злонамеренные люди не найдены. Дело в уездном суде с 28 мая за № 3808».
В делах Балахнинского нижнего земского суда (предшественника уездной полиции) есть сведения о выставлении пикетов «для охранения жителей, проходящих и проезжающих на ярмарку людей от кражи и грабежей злонамеренными людьми и вообще для спокойствия» по Балахнинскому уезду. Один из пикетов был как раз выставлен здесь – «между деревней Малое Козино и селом Большое Козино на Сыпучем песке при спуске с горы — 4 пикетчика (крестьянина) и 1 лошадь».
На усиление пикетов прикомандировывались казаки Оренбургского казачьего полка. В Малокозинский пикет на лето 1853 года был назначен грамотный казак Игнатий Темников. Пикеты делались «самым прочным видом из тесу и подлежащей форме». У каждого пикета имелись маяки, устроенные следующим образом: «поставив впереди маяка 4 столба вышиною 1 сажень, намостить на оные тесу для часового и между этой слани и столбов поставить жердь вышиною не менее 3 саженей или 4-х. Эту жердь обвить соломой, а на самом верху жерди привязать соломенный круг».
С 1858 года пикеты были «правительством уничтожены», но поскольку злонамеренные люди не исчезли, то Балахнинский земский исправник 12 июня 1860 года просил Нижегородского военного Губернатора разрешить устройство хотя бы 11 пикетов в самых опасных местах:
«…ныне приближается скоро время начатия Нижегородской ярмарки, на которую будут следовать гораздо более, нежели теперь обозов с товарами и проезжающих большею частью с капиталами… предполагаем, поставить пикеты в местах лесных, между казенными селениями крестьян Козинского и Высоковского обществ о которых носятся исстари очень неблаговидные слухи…»
В приложенном к прошению списке 6 пикетов из 11 предполагалось устроить близ селений Козинской волости. В сосновых порослях встречаются свидетели старой дороги – мертвые старинные березы. Места песчаные и неуютные.
Словом, главное на этой дороге – благополучно добираться до населенных пунктов. Вот и мы добрались до Малого Козино – старинного села. На карте 1850 года это еще деревня и в ней нет храма. А сейчас есть –Крестовоздвиженская церковь построена в 1905 году стараниями крестьянина Якова Петровича Кирсанова на общественные деньги.
Самый красивый и большой дом – напротив храма и, очевидно, имел к нему отношение.
Немного деталей – серп и молот, вписанные в резное «полотенце» под коньком чердачного окна …
… птички-невелички на наличниках.
Дальше улица села расширяется и вполне соответствует требованиям к тракту.
В 1850 году из Малого Козино тракт бежал к Волге через поля и луга, мимо дубрав, и несколько верст шел буквально по кромке берега. Сейчас мы не надеялись найти те следы – местность тут сильно изменилась благодаря застройке частными владениями. Мы проехали прежней дорогой совсем чуть-чуть и поняли, что это бесполезная затея. Тогда мы наложили старую и современную карты и нашли ту точку на старом тракте, к которой мы точно сможем подъехать – берег речки Парашки, которая все также впадает в Волгу, как и в 1850 году. Вся разница лишь в том, что теперь через нее нет моста, русло ее разлилось из-за подъема воды в Волге, а называется она Жужлой. Для того, чтобы добраться до той точки, мы вернулись на современную трассу «Нижний Новгород – Балахна». Мимо красот, конечно, которые в тех местах еще сохраняются.
Мы выехали на современную автостраду в Лукино и очень скоро опять повернули к Волге, чтобы выехать на ее берег у устья Жужлы около современного садового товарищества с поэтическим названием «Картонщик». Стоит ли рассказывать, по каким свалкам мусора, болотам и отстойникам мы прокатились в глухих зарослях ивняка? Наверное, нет.
Зато тут к месту будут воспоминания о дороге от Нижнего до Балахны русского чиновника Министерства внутренних дел Василия Дьяконова, проехавшего здесь в 1851 году, то есть в период, который мы бы хотели живо представить:
«Дорога на расстоянии 33 верст идет вдоль правого берега Волги по местности низменной, иловато-песчаной, бесплодной. Тут иногда встречались нам огромны лужи, еще не высохшие после весеннего половодья; кое-где разбросанные группы деревьев печально качали , по воле ветров, своими полуиссохшими ветвями, придавая всей окрестности еще более меланхолический вид».
Но поплутав в кромешных кустах, мы все же выехали по тропинке к Волге и домику бакенщиков, охраняемому злыми собаками. Все их нехитрое хозяйство располагается как раз на старой Ярославской дороге.
Вынырнув из кустов и мусора, мы разом оказались совсем в других декорациях: синие воды Волги, широкое устье Жужлы, песчаные мысы с деревьями, белесый песок берега и черный топляк. Тракт шел прямо по краю берега.
Есть даже ощущение, что на противоположном берегу Жужлы не что иное, как остатки насыпи под трактом, который в этой местности был именно насыпным, так как половодье грозило сделать дорогу непроезжей. И не будем забывать, что въезды на бывший мост тоже были насыпными.
А дальше нам предстояло оставить эту речную красоту и въехать прямо в городок Балахну. Именно здесь находится самая древняя в Нижегородской области церковь – Никольская, построенная в 1553 году в честь взятия Казани Иваном Грозным. Отсюда пошел род патриота XVII векаКозьмы Минины. Здесь были единственные в Нижегородской губернии солеварни. Здесь изготавливали знаменитые на всю Россию изразцы, которыми,в том числе, выполнены шатры храма Василия Блаженного в Москве. Здесь строили деревянные расшивы, покрывая их носы глухой обережной резьбой, иногда щедро выплескивая ее на дома. Здесь мастерицы до сих пор хранят секреты кружева, которое не хуже вологодского.
Мы быстро нащупали в зарослях дорогу, которая повторяла тракт и отправились по ней. Здесь реку от нас закрыли сначала заросли, а потом промзона. Где-то на ее территории потерялись пороховые магазины, стоявшие на Волге.
Этот проезд плавно переходит в проспект Революции, открывая Солдатскую слободу. Мы не удержались и рванули опять к Волге, конечно, чтобы хлебнуть красок. В 1849 году эта красавица затопила в Балахне 530 домов из имевшихся 653. «Такова уж участь русских городов: одних очищает огонь, других – вода!» – писал географ и экономист Андрей Субботин как раз про Балахну в 1892 году.
Хоть мои предки и жили в Балахнинском уезде, я уездный город не жалую. Балахна мне кажется неуютной, длинной и серой. Возможно, это от того, что заводские заборы, страшные теплотрассы, озера-отстойники и трубы предприятий уродуют городок, который и так пострадал, утратив храмы и часть исторической застройки. Удивительно, но собранные мной путевые заметки проезжающих через Балахну в XIX веке тоже содержат нелестные отзывы. Народное «Стоит Балахна полы распахня» даже не в счет – ну растянулся городок вдоль берега и по тракту – обычное дело.
Академик и публицист Константин Арсеньев проезжал Балахну в 1839 году:
«Соляные варницы, безобразя город, немного приносят ему пользы: колодцы глубоки, рассол весьма беден, и соль добывается с большим трудом… Чрезвычайные запасы дров , коими загромождены все окрестности Балахны, поразили меня, а лес для приволжских стран есть несравненно большая потребность и важнейшая драгоценность, нежели соль».
Но были проездом в Балахне и люди поэтического склада, прибывающие в основном по реке. Ботаник, драматург и поэт Василий Сидоров писал в 1890-х:
«Балахна с ее многочисленными церквями, которых в этом широко раскинувшемся городе чуть ли не более 12-ти, вынырнула из туманов. Пароход, пыхтя и дрожа, остановился у пристани Балахны, потонувшей в зеленом море садов. Деревья. Смоченные росой, сонно перебирали листьями при веяньи утреннего ветерка».
Охотно верю! Путешествия по воде – особая медитация. А вот на рессорном экипаже по земным дорогам – то еще счастье. Тракт на территории современной Балахны шел по проспекту Революции, и как полтора века назад, оставлял по левую руку старинную Воскресенскую церковь. Сейчас она несколько скрыта от проезжающих за домами, а потому мы свернули на улицу Демьяна Бедного.
По старым описаниям, «Воскресенская церковь каменная, близ Нижегородского выезда». В XVII веке она находилась между торговых рядов, была деревянная, а ее верх – шатром. В 1678 году она сгорела и вместо нее, по благословению патриарха, в 1680 году построена деревянная же, но на другом месте. Когда обветшала, была по благословению святого Синода возобновлена в 1741 году, но простояла недолго – уже в 1789 годубалахнинский купец Иван Петрович Латухин построил каменную двухэтажную на нынешнем месте. Эта церковь одноглавая, длинная, со стенами, округленными к алтарю, была построена по подражанию старинным церквам. В верхнем этаже храм Воскресения, а внизу – теплый Одигитрии Божией Матери.
Собственно, сейчас только скругленые углы да одинокая главка выдают в этом здании храм. А прежде проезжающие в экипажах и подводах крестили лбы, глядя на церковь.
Дальше тракт бежит прямо по проспекту, безусловно оставляя по правую руку много интересного и еще не уничтоженного рекой, людьми и временем.
Мы очень хотели увидеть самую старинную каменную церковь Нижегородской губернии–шатровую Никольскую XVI века. Оказалось, что тракт шел как раз под стенами бывшего Покровского монастыря, который, по сути, прекратил быть обителью в XVIII веке. Церкви стали приходскими, но старина, которая веет от них, достойна остановки. Идем гулять по кварталу.
Никольская шатровая церковь была построена не раньше 1552 года.
Со стороны тракта ее не заслоняют ни сады, ни бани. Кстати, очень мне Никольская церковь напомнила муромскую Козьмодемьянскую (1557) – да и годы практически те же.
Рядом – Покровская церковь. Она младше и была возведена не ранее 1680 года.
И раз уж прервали поездку на осмотр, так осмотрелись получше, чуть отклонились от тракта – все же уездный город! Здесь сохранились еще городские усадьбы и лавки состоятельных горожан.
