Разумеется, первая точка притяжения для гражданских построек – набережная. Отклоняемся от большой дороги на пару кварталов к Волге. Конечно, в XIX веке тут все было не так – в Балахне, как и в Нижнем Новгороде и прочих городах не имелось прибрежного променада. Берег был заставлен суденышками, складами и лабазами, завален дровами, а застройка его домами была довольно хаотичной. Но с середины века как раз начинается упорядоченная застройка в линию, хотя хозяйственного характера у берега было не отнять. Сейчас на берегу дамба, по которой гуляют редкие горожане, мимо идут сухогрузы, а вдали, как в «нашем» 1850 году – храм Владимирской иконы Божией Матери села Николо-Погост.
Большей частью домики тут неприметные. Теснятся так, будто делят лучшие волжские виды.
Но на самом деле большинство из них смотрит в сорные заросли, отделяющие улицу от реки.
Правда, есть тут несколько хозяйских домов, достойных внимания. Именитые путешественники пользовались своим положением и вполне могли быть гостями в них, чтобы не жить в одной из балахнинских гостиниц, отзывы о которых нелестны. Старенькая мебель, вечные клопы и грязные скатертиупоминаются путешественниками XIX века. На обед подавали волжскую рыбу или курицу. Те, кто ехали в Нижний Новгород не по летней жаре, могли купить речной рыбы впрок – в городе она была уже дороже. Впрочем, большинство старалось в Балахне не останавливаться – всего 33 версты от Нижнего Новгорода.
И все же, если было знакомство или рекомендация своего человека, считалось приличным появиться проездом. Знакомьтесь – знаменитая усадьба купца I гильдии Александра Худякова.
Усадьба была построена в 1870 – 1880 годах, а ее хозяин Александр Худяков был известным в Балахне человеком – преуспевающий торговец, имевший собственные баржи, благотворитель, гласный городской думы и уездного собрания. Избирался Худяков и городским головой, но рассорился с гласными из-за распределения лесов, да и сложил с себя полномочия. Однако статус обязывал жить с удобством. Тут видны ворота и флигель.
Фотографий Худякова и его семьи я не нашла, но зато остались воспоминания о том, что купец был требовательным, довольно крутого нрава и при этом простых мещанских вкусов – на столе был непременный самовар.
Мы заглянули в ворота усадьбы, которая является музеем, и даже были готовы посетить дом, чтобы увидеть сохранившуюся лепнину, лестницу и печи. Однако, несмотря на рабочее время, музей был заперт. И только присутствие велосипеда у заднего садового крыльца намекало, что тут кто-то есть.
На территории усадьбы, помимо господского дома, сохранился флигель, где размещались кухня, прачечная, комнаты для слуг и прочие подсобные помещения.
Впрочем, в своей балахнинской усадьбе Худяков прожил не так долго. В 1890-х он перебрался в Нижний Новгород, где жил в доме №8 по Малой Покровской. Переезд якобы был вынужденным –в 1893 году в семье Худяковых погиб единственный малолетний сын Алексей. Подробности несчастья мне не попадались, но якобы это произошло на реке по недосмотру прислуги. Супруга Александра Евграфовна погрузилась в печаль и не снимала черных одежд – детей у Худяковых больше не было. Дом был передан хозяином под богадельню для престарелых священнослужителей и притча. В советские годы, говорят, в саду расстреливали противников режима и кулаков, а потом дом заняла детсадовская малышня.
Вот вам еще дома по набережной – все XIX века.
Но особенно мне понравился вот этот – небольшой и очень интересный. Это дом уездного предводителя Балахнинского дворянства и председателя земского собрания Петра Андреевича Александрова (1835 – 1911).
Поступив на государственную службу в 16 лет этот балахнинский патриот прошел все ступеньки карьеры. На последнем поприще Александров работал бессменно с 1882 по 1904 год, заботясь об улучшении народного образования и здравоохранения, открывая больницы и школы.
Человека нет уже более века, а добрая память о нем живет. Жаль, его дом в плачевном состоянии – он бы украсил собой набережную.
Венец набережной – настояящее палаццо судостроителя Александра Алексеевича Плотникова. Дом в стиле эклектики построен во второй половине XIX века, а его хозяин занимал должности городского головы (1861 – 1887) и старосты Борисоглебской церкви (1857 – 1884). Размеры дома велики для уездного городка и от них веет именно статусом, а не домашним уютом.
Судостроитель, купец I гильдии и городской голова Александр Алексеевич Плотников — представитель старинной местной фамилии, чьи члены занимались разными видами работ. По семейной легенде, основателю династии сам Петр I на балахнинских верфях дал деньги на постройку судна. Впрочем, есть информация и о том, что Петр Алексеевич был зол на балахнинских судостроителей за их приверженность к старине и нежелание перенимать новые приемы. Однако Плотниковы за дело держались, и капиталы у них росли. Александр Алексеевич позволил себе в 1870 году возвести шикарный трехэтажный каменный дом –в те годы самый высокий в Балахне и единственный – с балконом. Судя по остаткам этого архитектурного барства, балкон выходил на Волгу, что логично. Не сохранились интерьеры и прочие интересные детали усадьбы. Отсутствуют в свободном доступе портреты Плотниковых и их семейная история. Сейчас в доме городской музей.
Как писал Павел Мельников в книге “Балахна. Уездный город Нижегородской губернии”, изданной в 1850 году:
«В нынешнее время судопромышленность в Балахне довольно обширна, она производится зимою и в это время большая часть городских жителей занята какими либо работами по судостроению. Судостроителей в Балахне в 1849 году было 36 человек. Волжские суда они частию продают, частию же сами отправляют вниз по Волге, наняв рабочих и взяв кладь в Нижнем Новгороде.
С 1845 года в Балахне начали строить пароходы. Первый пароход, построенный здесь, был «Пермь», для Пермского Общества Пароходства, корпус его спущен на воду 7 июля 1845 года, а в августе месяце две баржи, в 1846 году они начали свои рейсы. В 1848 и 1849 году строился пароход деревянный с железными шпангоутами корабельным инженером г. Бурачком. В августе 1849 года заложены корпуса пароходов «Минин» и «Князь Пожарский» для пароходного общества Меркурий. Они спущены на воду весною 1850 года. Нет сомнения, что постройка пароходов разовьется здесь еще более, особенно когда устроится завод паровых машин, для которого здания уже готовы Балахнинского Уезда в дачах деревни Мышьяковки, рядом с Нижним Новгородом».
В 1863 году, судя по документам, Плотников построил десятки барж, лодок и даже «морские шкуны». В 1878 году, уже будучи владельцем шикарного дома, Алексей Александрович отличился неблаговидным поступком: 1-й гильдии купец и степенный гражданин был обвинен в оскорблении чиновника Спасского. «Государь Император Всемилостивейший повелеть соизволил присужденному Плотникову … четырехдневный арест при тюрьме заменить денежным штрафом пятидесятью рублями, который с Плотникова был взыскан». К концу XIX века Плотниковы утратили свое положение и растеряли богатства. Были тому причиной неумение управлять или объективные условия размещения заказов на Сормовских заводах – неизвестно.
Напротив дома – разрытый котлован. Тут до революции была та самая Борисоглебская (по одному из приделов) или Рождества Богородицы церковь, в которой и был старостой судостроитель Плотников. Виден памятник патриоту и балахнинцуКозьме Минину. Создан он скульптором Александром Колобовым еще в 1943 году и стоял на центральной площади Горького. Над памятником много шутили за его непропорционально длинную руку, которую если бы Минин опустил, то она легко бы доставала до его колена. В 1989 году Минин был перенесен из областного центра на родину, в Балахну – так тут и стоит.
Советскую постройку – кинотеатр – снесли якобы под восстановление храма.
Красивый был комплекс. В 1850 году мы бы его застали.
Однако вернемся на тракт, где и свернули с него – у бывшего Покровского монастыря. Рядом с обителью сохранились сразу несколько интересных городских домов.
Вот он, тракт – так и бежит между бывшим монастырем и купеческими усадьбами.
А вот к этому дому по проспекту Революции, 18 надо присмотреться особо. Его приписывают к XVIII веку и его владельцем называют Петра Игнатьевича Осокина.
Старообрядцы Осокины – род примечательный и незаслуженно забытый. Хотя, про одну из Осокиных читала вся страна – основательница Манефиной обители Комаровского скита Манефа Старая (умерла в 1816 году) упоминалась Павлом Мельниковым в романе «В лесах». Ее каменное надгробие сохранилось до сих пор.
Между тем, балахнинские Осокины были одними из тех, кто, соперничая с Демидовыми, осваивал Урал и его богатства. Быстрое обогащение Осокиных началось в 20-е годы XVIII века, после того, как эти холопы Сергиево-Троицкой лавры, которой принадлежали все балахнинские окрестности, взялись за поставку продовольствия в Петербург. Именно торговля зерном и соляные варницы стали для Осокиных основой многолетнего благосостояния.
Ради увеличения капиталов Осокины стали смотреть в сторону Урала, где были обнаружены богатые залежи железной и медной руды в Кунгурском уезде. Осокины приступили к строительству первого своего металлургического завода — Иргинского. В 1730 году завод дал первые пуды железа.В 1731 году энергичныебалахонцы заложили Юговский завод. А пять лет спустя кузены Петр Игнатьевич и Гаврила Полуэктович Осокины были записаны в балахнинское купеческое сословие. К началу 40-х годов им принадлежали уже пять металлургических предприятий.
В отличие от Демидовых и Турчаниновых, Осокины не драли со своих рабочих три шкуры. Высокое жалованье рабочим увеличивало себестоимость товара.Своего расцвета торговый дом Осокиных достиг при Иване Петровиче Осокине. К середине 70-х годов XVIII века он владел 11 железоделательными и медеплавильными заводами, унаследовав добро дядюшки. Однако их суммарная мощность значительно уступала предприятиям Демидовых и Турчаниновых. Объясняется это просто: Демидовы получили дворянство и пользовались бесплатным трудом крепостных, а Осокины имели купеческое звание и обходились вольнонаемным трудом, и их продукция оказывалась дороже демидовской.
Вскоре долги Осокина стали так велики, что речи уже не шло о производстве. В начале XIX века Иван Петрович почел за благо расстаться со своими металлургическими предприятиями. Долги были погашены, а бывший горнозаводчик Осокин начал безбедную жизнь богатого русского баринав Петербурге. Иван Петрович был женат на Елизавете Ивановне Затрапезновой, и у них было восемь детей. Семья была дружной и счастливой. А на досуге бывший горнозаводчик Осокин предавался написании виршей в компании с другом Гаврилою Державиным.Кстати, записанные в дворянство дети и внуки Осокина стали завидными женихами и невестами. Когда-то балахнинскиеОсокины принялись родниться с самыми известными фамилиями России – Толстыми, Мусиными-Пушкиными, Бестужевыми, Болховскими, Левашевыми. К предпринимательской деятельности никто из них не вернулся.
Огорчительно, что опять не нашлось портретов – разве что зятьев и внуков. Ну что ж, зато нашелся дом. Стоящий на тракте, напротив древней обители, он занимал привилегированное место по тем временам. Двухэтажный, с мезонином.
Продолжаем свой путь по тракту через Балахну.
Слева желтое здание – присутственные места уездного города, построены в 1789 году.
Тут проспект Революции переходит в проспект Дзержинского – таковы теперь имена старой Ярославской дороги. Кстати, если свернуть тут налево – можно выехать на современную объездную Балахны и мимо бывшего монастырского Рождственского храма (между 1674 и 1675 годами) …
… попасть к старому погосту Троицкой церкви (не ранее 1788 года), где нашли последний приют и купцы, и мещане, и уже советские граждане.
Возвращаемся на Ярославский тракт. Местами его уже обступили пятиэтажки.
Прямо у тракта по левую руку стоит каменная церковь во имя Знамения Богородицы с приделом во имя Параскевы Пятницы. Она была построена в 1748 году бургомистром Балахны Петром Латухиным. В советское время колокольню снесли, а в храме устроили молокозавод.
Рядом ютится Воздвиженская церковь, построенная не ранее 1720 года.
Вскоре Петр Латухин поселился рядом со Знаменской церковью, став ее прихожанином. Землю он купил в 1749 году у богатого балахнинского купца, директора уральских медеплавильных заводов Петра Игнатьевича Осокина. Его дом стоит до сих пор – это школа, стоящая за многоквартирным домом. Мы так спешили выехать из Балахны, которая словно засосала нас, что я даже не сфотографировала латухинскую усадьбу. Однако на тракте около дома №41 по Дзержинского мы остановились.
В книге «Незнакомый Мельников-Печерский» из серии «Нижегородские были», имеющейся в моей домашней библиотеке, говорится: «Но Сергеев (дед Павла Мельникова со стороны матери – Анны Павловны Мельниковой, урожденной Сергеевой) скончался в 1824 году в Балахне, куда он переселился после того, как ослеп, и где он купил себе дом…». Так вот именно ближайшее к нам крыло этого дома на Большой дороге – и есть дом деда Мельникова-Печерского.
Надворный советник Павел Петрович Сергеев жил в Нижнем Новгороде в собственном деревянном доме на углу Мыртыновской и Тихоновской улиц – в 1818 году там и родился его внук, названный в честь деда – Павлом, будущий чиновник и писатель – Мельников-Печерский. Судя по всему, вскоре дед устал от Нижнего Новгорода или нуждался в деньгах и продал городской дом, купив каменный дом в Балахне. Ощущая себя в шаге от могилы из-за ухудшений здоровья, дед вызвал к себе дочерей с мужьями и детьми.
А вот автобиографические записки автора «В лесах» и «На горах»: «В Балахне мы поместились в доме дедушки Павла Петровича Сергеева. Дом, хотя и был довольно поместительный, но когда поселились в нем обе дочери умирающего старца с мужьями и шестерыми детьми у обоих, стало тесновато. Дом был на речке Нетече у выезда в село Кубенцево, подле большого каменного дома Николая Яковлевича Латухина, военного советника, двоюродного брата жены Павла Петровича, моей бабушки Надежды Степановны».
Кстати, надворный советник Павел Петрович Сергеев умер осенью 1824 года в возрасте 54 лет и был отпет в Благовещенской церкви, в чьем приходе и стоит дом. Хоронили на кладбище при Троицкой церкви, где мы уже были. Мельникову-Печерскому было всего около шести лет, но свое впечатление о кончине деда он изложил в записках: «…В половине сентября 1824 года, утром мы играли в бане с моим ровесником, двоюродным братом Владимиром Жилиным сделанными для нас на стеклянном заводе бутылками, когда вдруг, какая-то из нянек прибежала к нам и, схватив нас за руки, бегом пустилась к дому, говоря: «Дедушка умирает». Помню тесную, битком набитую людьми комнату, запах ладана, высоко поднимавшуюся грудь дедушки: помню, как он подал руку моей матери, а она положила ее на мою голову; помню унисон ильинского попа, читавшего отходную; помню, как Тереза Ивановна прикладывала к губам дедушки бритвенное его зеркальце, а потом клики, вопли, рыдания… Дедушки не стало».
Да, сейчас дом, бывшее здание XVIIIвека купца Алексея Самочернова выглядит иначе. Архитектурная загадка разгадывается просто – правое крыло здания тоже было самостоятельным строением и принадлежало родственнику Мельникова – купцу Латухину. В 1820- 1830-х годах, то есть уже после смерти дедушки писателя, две каменные усадьбы были приобретены одним владельцем, который построил в проезде между ними высокий каменный трехэтажный объем, увенчанный треугольным фронтом и опирающийся на четыре полуколонны. В центре вроде даже была арка-проезд для экипажей во двор.
У путников много воспоминаний связано с солеварницами – некоторые даже закладывали время на их осмотр. Нам заглянуть было уже некуда. А, между тем, именно через соль Балахна получила привязку к самому знаменитому декабристу – герою романа Александра Дюма Ивану Анненкову.
В 1856 году после тридцати лет жизни в Сибири Анненковы получили разрешение выехать с мест ссылки. Жить в Санкт-Петербурге и Москве им было запрещено, и они поселились в Нижнем Новгороде в июне 1857 года. Иван Александрович был вынужден служить, чтобы обеспечить жизнь семье. Его служебный список намекает на то, что декабрист занимал и ряд общественных должностей, не приносящих ему никаких доходов. В июле 1865 года Анненков стал председателем Нижегородской уездной земской управы и обратил свое внимание на Балахну. Желая иметь доход, он взял у казны в арендное содержание 5 рассольных труб и около 3 десятин земли сроком на 12 лет. Устройством самого крупного завода в Балахне, который располагался за Большой дорогой, между улицами Знаменской и Ильинской и Крестовоздвиженским переулком, занялись его доверенные лица – инженер, поручик Васильев, гороховецкий мещанин Дмитрий Васильевич Ершевский, штабс-капитан Брокер, и в короткий срок завод заработал. Инженер Васильев привез в Балахну и установил впервые в многовековой истории балахнинского солеварения паровой механизм. Эти нововведения обошлись Анненкову в 30 тысяч рублей. Компаньоны запланировали даже выпросить у казны льготу на уплату налога и начать разработку новых скважин посредством штингового бурения. Далее Васильев хотел улучшить устройство приспособлений подцренных печей и устроить новые колодцы по артезианскому способу. Однако в марте 1866 года резко упала концентрация рассола в разрабатываемых трубах, что повлекло за собой значительное уменьшение получаемой сухой соли. Приглашенный на Усолье старший ревизор управления Нижегородской казенной палаты посредством ареометра произвел испытание крепости рассолов из всех семи рассольных труб, бывших в последнее время в действии. Полученный результат был катастрофическим: в среднем – 2,6 % соли. При существующем акцизе это означало полное разорение для заводчиков. Выход был один – поиск новых скважин с более высокой концентрацией соли, но для этого были нужны значительные капиталы, которых не было. В 1869 году только два маломощных солеваренных завода оставалось в Балахне, и они уже не играли заметной роли в городской промышленности, а вскоре были закрыты.
