Муром: город тёртых калачей

Этот город на Оке – двуликий. Вроде бы Русь, но это земля муромы. Город огнем и мечом сопротивлялся крещению, но стал православным центром. И даже памятник самым известным своим святым Муром поставил двуликий – сзади, за подолом Февронии сидит ее заяц – языческий символ совсем не платонической любви. И для туриста Муром тоже имеет две ипостаси – город святых монастырей и город обычных людей, которые еще смотрят на нас с фотокарточек XIX века. Вот этот второй – светский Муром – очень интересен.

Самый распространенный тип муромского туриста, как нам кажется  – это паломница в платке и юбке, а гвоздь ее программы – монастыри и храмы. Если тур с претензией на светскость, то группа за день еще увидит пару муромских музеев, а соответственно начало Первомайской улицы и участок Московской. На прогулки по другим улочкам дня уже не хватит. Чтобы собрать этот обзор, мы гуляли по летнему Мурому три выходных дня, составив план из сотни адресов. И только однажды нам попалась молодая пара с фотоаппаратом на улице Воровского – их тоже интересовала городская застройка. Поэтому мы подумали, что перечень некоторых домов и по возможности фото их прежних хозяев или какие-то связанные с ними истории, сделают  прогулку интереснее.

Кстати, о тёртых калачах. Обычно так называют человека опытного, знающего себе цену – такого не проведёшь. Это вполне про хватких деловых муромцев – старый центр Мурома построен их руками и на их капиталы. Будет полезно знать, что тёртый калач – это еще и забытый рецепт знаменитых муромских калачей, которые есть на гербе города. Тесто для них в старину охлаждали – мяли и тёрли на льду, благодаря чему не испарялся содержащийся в нём углекислый газ — калач получался ноздрястым, воздушным. Таких уже не найти. Но это мы отвлеклись.

Улица Плеханова (бывшая Троицкая), №1 – трактир Рассадина

Крепкий двухэтажный дом из красного кирпича был построен в конце XIX века на бойком месте. Одним фасадом выходит на площадь, которая тоже носила название Троицкой – из-за монастыря. Владельцем дома, а, возможно, и строителем, был крестьянин деревни Новинки Муромского уезда Дмитрий Андреевич Рассадин. Сейчас эта деревня в Вачском районе Нижегородской губернии, фамилия Рассадиных встречалась там и в советское время, да думаю и сейчас есть. Фотографий Дмитрия Андреевича и его семьи найти не удалось, что жаль.

На первом этаже дома был трактир и лавка, а на втором — гостиничные номера. Останавливаться в них могли как прибывшие на богомолье, так и торговцы – Троицкая площадь имела и народное название Конной – здесь торговали лошадьми, живым скотом и птицей. Вот вид на рынок, а сделан кадр, очевидно, как раз из рассадинской гостиницы.

Надо думать, что всяких безобразий в такой близости от обителей в те времена терпеть бы не стали, а потому номера и едальня были неплохи. Более того, в 1910 году на первом этаже открылось кондитерское заведение некоего Бориса Рафаиловича Радвогина, который по профессии был счетоводом. О муромском периоде жизни бухгалтера Радвогина найти ничего не удалось. Но Борис Рафаилович сумел пережить круговерть революционных лет, был дважды женат и в советские годы жил в Москве.

Вероятно, торговля сладким была прибыльна. Уже к 1913 году в России было зарегистрировано 142 кондитерских предприятия, которые могли обеспечить лавке прекрасный ассортимент недорогих сладостей для уездного обывателя. Самые знаменитые из них на слуху до сих пор: Товарищество «Георг Ландрин» превратилось в «Ленинградскую государственную карамельную фабрику им. Микояна», «Товарищество Абрикосов и сыновья» стало «Бабаевской фабрикой», «Эйнем» — «Красным Октябрём», «Сиу и Ко» — фабрикой «Большевик». Впрочем, в начале ХХ века ассортимент уже состоял практически из всех известных на сегодня конфет. Многие продавались в привлекательной упаковке – жестяных расписных банках, деревянных коробочках или чудесных обертках, которые сразу стали предметом коллекционирования.

Многие кондитерские делали ставку на образованного посетителя, а также на дам и детей. Для этого хозяева кондитерских выписывали женские журналы сентиментального содержания и книжицы для ребят, иногда добавляли милые подарки к сладостям – картинки, леденцы, безделицы. В кондитерских нередко работали привлекательные женщины, умевшие красиво оформить покупку, если та предназначалась в подарок. Думается, в этой кондитерской помимо конфет можно было купить знаменитый муромский калач, бисквиты, пирожки, булочки.

Сейчас в этом доме на первом этаже – пирожковая.

Улица Тимирязева (бывшая Благовещенская), №12 и 12а – дом купцов Фортунатовых, позже – купца Никитина

Благовещенская улица называлась так из-за одноименного монастыря. Благовещенской же называлась примкнувшая к его стенам и башням «Г»-образная улица. И в один кадр с угловой башенкой попадает милый двухэтажный дом с флигелем XIX века. Дом по реестрам проходит, как дом купца Фортунатова, однако в начале ХХ века он уже принадлежал владельцу парового маслобойного завода, купцу Алексею Максимовичу Никитину, который сам жил на улице Рождественской (сегодня – улица Ленина). Никитин много жертвовал Благовещенскому монастырю, а дом с огромным садом в 250 квадратных сажень то ли сдавался, то ли был отдан родственникам.

Фотографий Фортунатовых и Никитиных не нашлось, но мимо самого домика пройти, не подняв глаза невозможно. Что может быть более провинциальным и упоительным, чем вид на монастырскую башню из окон передних комнат и огромный тенистый сад, чьи ягоды попадали в горячий сахарный вар прямо под деревьями?

Яблоки собирали в большие корзины, а позднюю антоновку закладывали в ящики с соломой и относили в чуланы, откуда те разносили по дому свой кисло-сладкий аромат поздней осени.

Улица Тимирязева (бывшая Благовещенская), №10 – дом крестьянки Масловой

Некоторые муромские крестьяне имели вполне купеческие капиталы. И этот полукаменный ассиметричный дом, имеющий некоторые черты провинциального модерна, числится домом крестьянки Масловой. Окна первого этажа явно растесаны под современные. Особенно хороша форма крыши и кованный «гребешок» над основным объемом. У дома есть остатки ворот – когда-то они укрывали большое хозяйство, а сегодня это – просто столбы.

Улица Тимирязева (бывшая Благовещенская), №6 – дом купца Емельянова

Дом считается одним из первых кирпичных жилых строений, возведенных в Муроме в конце XVIII века, однако в воспоминаниях Емельяновых говорится о его строительстве в 1840-х годах. А вот первое упоминание о купцах Емельяновых относится к 1760-м годам: Борис Михайлович Емельянов жил недалеко от церкви Николы Можайского, занимался пчеловодством, торговал хлебом «подле мясной площади» и имел кожевенный завод, продукция которого вывозилась в Санкт-Петербург. Его правнук, Макар Степанович Емельянов (1814– 1892) был уже купцом 2-й гильдии, потомственным почетным гражданином Мурома, торговал полотном и был активным общественником.

Судя по дневнику его сына Владимира Макарьевича, Макар Степанович и был строителем этого дома. Цитируем дневник:

«1841 год октябрь 31. Перешли в новый дом, который был окончен 22 мая 1840. Стоил 4000 серебром.

1856. На дому был пристроен мизимин (очевидно, мезонин) – три комнаты и чердак для сушки белья.»

Кстати, Макар Степанович был трижды женат и пережил всех своих жен. Последний раз женился в 56 лет на 18-летней девице Марии Андреевне Флоринской. Она прожила женой Емельянова всего 4 года. Родила ему трех сыновей и умерла от родильной горячки. Вообще, все жены рожали Макару Степановичу детей, но большинство из них умирали в родах или через короткое время, некоторые прожили всего несколько лет.

Четыре взрослых сына Макара Степановича делили наследство в 1900 году редким для начала ХХ века способом – тянули жребий. Дом на Благовещенской достался Владимиру Макаровичу (1847 – 1923), который был потомственным почетным гражданином, купцом, городским головой в 1891 – 1898 годы, начальником пожарного депо и председателем Добровольного пожарного общества, а также старостой Воскресенской церкви.

Дом приходилось поддерживать в порядке – в дневнике попадаются записи о вложениях в его довольно долгий ремонт:

«1895 год. Был ремонт при доме. Сломали помещение, где находилась парадная деревянная лестница и выложили 3 стены на цементе и вновь устроили каменную лестницу 3679 руб. 67 коп.

1896 год май. Перешли из большого дома в угловой деревянный дом, а в каменном ремонт. Нижние балки оказались прочными, а верхние балки сгнили.

1897. Производится ремонт дома – вынуты 4 балки гнилых и заменены новыми. Балки уложены против прежних балок чаще. Прибавлено 4 балки. Еще так как приходилось над окнами, то во всю длину по улице проложили рельсы выходящие окна на парадную дверь, переделана и входная дверь, сделана на другом месте, перенесена каменная стена от палатки на другое место, черная лестница перенесена из бывших сеней внутрь дома, переделана входная дверь. Ремонт обошелся 3739 руб. 11 коп. В нижних этажах послали простые полы в трех комнатах.

1897 и 1898. Ремонт дома обошелся 6025 руб.

1899 ремонт дома обошелся 4356 руб. 22 коп.

1898 декабрь 9. Перешли в отремонтированный вновь каменный дом. Ремонт за 3,5 года обошелся 17870 руб».

К слову, параллельно Емельянов ремонтировал и модернизировал свою ткацкую фабрику – она обошлась ему дешевле дома.

Осталась дневниковая запись о грабеже в доме, что весьма интересно:

«1910 год. Через входную дверь на террасу забрался вор, сломал форточку и из нее отпер шпингалет, побывал во всех комнатах и украл из буфета 4 серебряных чайных ложки, самовар высеребряный, 3 подсвечника  2 никелированных 1 бронзовый. Из гардероба Владимира Макаровича всю одежду Сержухи (Сергея Владимировича) – пиджака, брюки. К 6 вечера около ближней слободы случайно его задержали. 4 слободские извозчика доставили его к приставу с мешком, в котором все вещи были найдены и возвращены».

Хозяйкой дома была супруга Владимира Макаровича Глафира Дмитриевна Емельянова, в девичестве Засухина. Они поженились в 1868 году молодыми и были счастливы – дневник Емельянова хранит воспоминания о совместных поездках, праздниках и рождении детей.

«1893 год 21 января. Пировали 25-летие свадьбы Владимира Макаровича и Глафиры Дмитриевны до 6 часов утра».

В 1909 году Владимир Макарович овдовел. Его записи в дневнике сквозят душевной тоской:

«1909 15 июля. В 2 часа утра скончалась Глафира Дмитриевна Емельянова супруга Владимира Макаровича Емельянова, урожденная Засухина жития было 61 год. В замужестве была 41,5 года. День ангела ее 26 апреля. Похоронена на Воскресенском кладбище… Панихида на 9 день. Во время панихиды по Глафире Дмитриевне был небольшой дождь и ветер. Когда после панихиды в церкви вышли на могилу со свечами, у всех свечи были погашены ветром и дождем, также свечи на кутье были погашены. Но лишь только кутью поставили на могилу и с березы упала на свечу дождевая капля, свеча вспыхнула ярким пламенем и во все время панихиды горела».

Он больше уже не женился, посвятив себя делу, общественной жизни и семье. В революционные годы он остался в своем доме, перебравшись в мезонин и заняв там две комнаты. Теперь ему пришлось платить в жилищный отдел как квартиранту 35 рублей. Большой дом не отапливался.

В 1919 году Владимир Макарович разделил жилье с епископом Муромским Евгением, однако тот так замерз в февральскую ночь, что тут же покинул этот кров.  Комнаты на двух этажах занимала контора финского предприятия “Тармо”, занимавшегося поставкой сельхозмашин. Но дело у них не пошло и контора закрылась.

Зимой 1922 года этажи старого купеческого дома вновь наполнились детскими голосами – сюда поселили бедных детей Поволжья в возрасте 4 – 12 лет. Но и ради этих жильцов топить лучше не стали. Владимир Макарович отметил в дневнике, что в доме замерзали трубы отопления, и их приходилось отогревать керосиновой лампой, а печи иногда топили через день, чтобы дров хватило на как можно большее время.

13 октября 1922 года в дневнике была сделана последняя запись: “Заболел воспалением правого легкого. Матрена уходила к празднику Покрова Пресвятой Богородицы. Всю ночь один просидел с 6 часов вечера до 6 часов утра, боялся лечь – чувствовал одышку, послал в 6 часов известить Золотарева”. 2 марта следующего 1923 года Владимир Макарович Емельянов умер в стенах родного дома от недоедания и холода…

Дом и сегодня жилой.

Улица Тимирязева (бывшая Благовещенская), №3 – дом купца Шевцова, позже – купца Каратыгина

Облик одного из лучших каменных домов Мурома хочется привести в виде этой старой фотографии. Особняк над Окой, видевший и восторги, и семейное счастье, и разорение, и постояльцев в погонах, и объявление советской власти в Муроме, и расстрелы в подвалах.

Потому что сегодня турист увидит плачевное зрелище – дом не дождался инвестиций и просто умер. Сфотографировать его целиком летом не дают заросли.

Дом был построен в 1837 году для купца Григория Александровича Шведова. Он родился в 1804 году в городе Владимир, однако жил и наживал капиталы в Оренбурге, Симбирске и Ставрополе. В Муроме купец Шведов появился осенью 1836 года, приобрел полотняную фабрику на берегу Оки и неподалеку – в 16 квартале Благовещенской улицы начинает строить шикарный особняк. В 1840 году дом был готов.

Дом в стиле ампир с великолепно выделяющимся главным фасадом, выходящим на южную сторону. Над пятью арками первого этажа расположился изящный портик с шестью колоннами. На восточной стороне дома был построен балкон с видом на реку Оку. Внутреннее убранство дома не уступало внешнему. Дом был окружён большим и красивым садом. Такому завидовали муромские дворяне.

К 1844 году в семье Шведова уже шестеро детей: четыре сына и две дочери. Семья получила почетное гражданство города Мурома, а глава семейства продолжил всех удивлять своей предприимчивостью – кроме выделки полотна он так же занимался переработкой сахарной свеклы. К сожалению, дети Шведова не унаследовали отцовскую жилку – дела пошли плохо, семья разорилась. В 1862 году дом был куплен купцом-старообрядцем Максимом Афанасьевичем Каратыгиным.

Максим Афанасьевич Каратыгин родился в 1822 году в деревне Угрюмово Меленковского уезда. Он держал большие мельницы и занимался скупкой земельных угодий и лесных дач разорившегося дворянства. Нажив капитал, Каратыгин начал скупать недвижимость и в уездном городе Муроме: в 1862 – 1863 годах он приобрел огромный дом Шведова с садом на улице Благовещенской, а заодно два каменных здания на улице Московской. В семье росли четыре сына-наследника. Однако вскоре дела пошли плохо, и Каратыгин был вынужден сдавать особняк в аренду под офицерские квартиры пехотного батальона.

В 1873 году в доме располагались офицерские квартиры пехотного батальона. Осенью 1874 года Максим Афанасьевич заболел и вскоре умер. Дом перешел к его наследникам, которые также продолжали сдавать помещения в аренду. С изображением членов каратыгинской семьи удалось обнаружить только эти фото из архива Муромского музея.

В 1875 году дом был отдан под реальное училище сроком на 5 лет, в 1881 году – в аренду штабу 13-го Нарвского гусарского полка, ветеринарный лазарет и команду трубачей. В 1890 году дом был куплен земством Мурома под размещение штаба и второй роты пехотного батальона.

В стенах этого дома была провозглашена советская власть в городе, в подвалах были расстрелы антиреволюционных граждан. Из окон дома кто-то стрелял по мезонину дома Емельянова, и бывший глава города молился, чтобы пуля не попала в него, в больного старика. В советские годы здесь были коммуналки…

Дух дома давно покинул его, выхолощенный ученическими рядами, топотом военных сапог, музыкальных проб армейских трубачей и революционерами. Уютные комнаты с высокими окнами на Оку или в сад, дорожки между клумбами, отсыпанные речным песком – все в прошлом. Инвестор так и не нашел возможности восстановить особняк, хотя проект еще попадается на просторах интернета.

Переходим на улицу Красноармейскую, которая раньше называлась Успенской. Это небольшая улица, ее замыкают с одной стороны Благовещенский и Троицкий монастырь, с другой – Успенская (Георгиевская) церковь, построенная в 1792 году на средства купца Дмитрия Ивановича Лихонина. Это одна из немногих улиц современного Мурома, которая в какой-то мере сохранила атмосферу уездного города начала XX столетия, хотя многие дома требуют ремонта.